Культура и мир - Сборник статей

В процессе формирования дворянской картины мира, дворянской системы ценностей огромную роль играли сословные характеристики дворянства, определявшие его принадлежность к высшему классу. Ценности дворянской субкультуры прямо вытекали из их понимания своей миссии, своего высокого статуса и роли в обществе. «Обладательница двух крепостных могла произносить, «мы – дворяне», с такой же убеждённостью, как и сановный царедворец» (Яковкина 2002: 152–153). В аристократическом сознании испокон веков жило представление о том, что дворянин должен был делать только то, что являлось неотъемлемым атрибутом его сословия.

Главной целью жизни дворянина была реализация идеи службы (царю, государству, военной службы). Осознание себя в качестве опоры трона, государства определяло самосознание дворянского сословия и оправдывало свой высокий статус. Можно сказать, что образ жизни, воплощающий представление дворянина о его предназначении, был для него главной «культурной» ценностью. И основным «гарантом» неприкосновенности этого статуса было не богатство, материальная стабильность и защищенность, а принадлежность к высшему сословию.

Несмотря на то, что дворянство обладало рядом типологических черт, выделявших его среди других сословий и служивших основными «символами» принадлежности к высшему классу, оно отличалось очень большой степенью неоднородности, подчас сильно различаясь в рамках своего же круга. Это относилось, прежде всего, к уровню материального благосостояния, ведь только небольшая группа, аристократия, могла «похвастаться» миллионными состояниями и тысячами крепостных. Подавляющее же большинство рядовых дворян вело скромный, даже бедный, образ жизни.

Однако, обладало ли богатство реальным, ценностным значением в глазах дворянина или дворянство видело в нём лишь функцию, предмет антуража? При более пристальном рассмотрении проблемы становится очевидным, что более верным является второе утверждение.

Главным источником дохода для дворянина являлось поместье, земля, крепостные, имущество. Хотя деньги, капитал играли большую роль в жизни дворянина, расставался он с ними очень легко. Можно сказать, что деньги в сознании дворянина не ассоциировались с поместьем, не обладали той же степенью материального, вещественного воплощения. Деньги имели меньшую семантическую значимость, играя лишь вспомогательную роль, обеспечивающую дворянину психологически и сословно необходимую полноту свободы, дающую право соответствовать, хотя бы частично, своему статусу. Это было связано с тем, что в дворянском мировоззрении и в быту веками культивировалась идея расточительного образа жизни.

«Жизнь не по средствам» велась множеством помещиков. Столичное дворянство чуть ли не поголовно было в долгах. Причина этого крылась не столько в дороговизне предметов роскоши и одновременной дешевизне продукции, поставлявшейся из имений на рынок, сколько в господствовавшем ещё с конца XVIII в. убеждении в необходимости «широкого» образа жизни. Представление о том, что «истинно дворянское» поведение заключается не только в тратах, но именно тратах чрезмерных, не по средствам, прочно укоренилось в дворянской среде. Отсюда – необычайная роскошь дворцов, празднеств и даже обычного обихода столичной знати, безумные проигрыши в карты, различные фантастические затеи» (Яковкина 2002: 12).

Рассматривая проблему семантики богатства в дворянской картине мира, совершенно необходимо коснуться такого сложного и важного вопроса, как занятие предпринимательством в дворянской среде. Проблема эта имеет значимость, поскольку позволяет лучше понять психологию дворян, а также то, как на них повлияло изменение социокультурной среды императорской России XVIII–XIX веков.

«Необычность» обозначенного вопроса объясняется, прежде всего, тем, что предпринимательство, по сути, глубоко чуждо дворянскому этосу. Предпринимательство «противостоит» дворянству психологически, культурно и сословно, так как предпринимательская картина мира позиционирует совершенно иную систему ценностей и принципов. Если это так, тогда что же могло «заставить» дворянство обратиться к ранее ненавистному и презираемому занятию? Каким образом так сильно могло трансформироваться дворянское мировоззрение?

Прежде всего, это было связано с изменением системы ценностей русского общества, с распространением новых, диаметрально противоположных традиционному менталитету, принципов и идеалов. Можно сказать, что предпринимательская деятельность дворян явилась «реакцией» на новую, санкционированную государством, картину мира. Подобной ситуации способствовал и тот факт, что дворянство, будучи, с одной стороны, сословием крайне консервативным, с другой – являлось крайне «мобильным», подверженным всевозможным влияниям. «Распад средневековых ценностей способствовал развитию индивидуализма, а значит, оживлению предпринимательского духа не только в посадах, но и в столицах и селах. Политика государства, ориентирующегося на протестантские ценности, это поощряла» (Хренов, Соколов 2001: 537).

«…В условиях утилитарного XIX века с его предпринимательским «бумом» дворянин также пробует себя в непривычных для него деловых операциях, иначе говоря, стремится стать купцом и фабрикантом. Естественно, нельзя утверждать, что все дворяне повернулись лицом к предпринимательству. Тем не менее, некоторые из дворян не только проявили к нему интерес, но и становились активными предпринимателями. В большей или меньшей степени это проявлялось в дворянской среде и в 1-й половине XVIII века. <…> Однако на первых этапах предпринимательского бума дворяне, организующие предприятия, не преследовали наживы, имея в виду удовлетворение потребности собственной усадьбы, а не рынка. <…> Это новое настроение, приводящее дворян в предпринимательство и превращающее их в соперников купцов, вызвало к жизни и так называемую «англоманию», т. е. моду, которая существовала одновременно с «галломанией», а подчас и вытесняла последнюю. Если «галломания» распространилась в России как настроение, связанное с понижением статуса деятельности и культивированием досуга и игры, то «англомания», наоборот, означала культ деятельности, практицизма, утилитаризма» (Хренов, Соколов 2001: 530–531).

Однако, следует задаться вопросом, насколько глубоко новые ценности влияли на картину мира дворянства? Рассматривая эту проблему, можно сделать вывод, что влияние это оказалось весьма поверхностным, не затрагивающим основ дворянского этоса.

Любая смена цивилизационной парадигмы является своеобразным культурным «шоком» для всего общества, особенно для «первого» сословия, социально и культурно доминирующего, поскольку именно доминирующее сословие бывает главным «адресатом» преобразований. Не будет преувеличением сказать, что в дворянском сознании, в дворянском этосе проявились все противоречия «взаимообщения» русского и западноевропейского менталитетов. Сложившаяся ситуация привела к своеобразной «разорванности» традиционной для дворянина картины мира. Однако проходит какое-то время и включается «защитный механизм» «отсеивания», «отбора» ценностей не только отдельного сословия, но и в целом «культуры-адресата».

«…В период пробуждения и активизации предпринимательского духа… в отечественной цивилизации одновременно становилось активным и традиционное её ядро или “прасимвол” этой цивилизации, а оно было связано с традиционными ценностями, что и понятно, поскольку речь идёт о цивилизации, в которой большинство населения занято земледельческим трудом. Это обстоятельство, т. е. созвучность картины мира, тиражируемой дворянской субкультурой, картине мира, соответствующей крестьянскому миру, приводит к понижению статуса мещанско-предпринимательской картины мира» (Хренов, Соколов 2001: 542).

Из вышесказанного можно сделать заключение, что для дворянства стяжательство не было главным смыслом жизни, однако, чтобы глубже понять культурный смысл богатства в дворянской среде, необходимо рассмотреть вопрос влияния традиционного менталитета на картину мира дворянского сословия.

На первый взгляд, вопрос влияния традиционных ценностных ориентаций на дворянское сознание может показаться очень не совсем «корректным». Казалось бы, что может быть общего между дворянством, европеизированным Петром, носившим иностранную одежду, говорившим на французском языке в повседневной жизни, и традиционным русским менталитетом, базирующимся на совершенно других ценностях и идеалах. Представители дворянского сословия, несмотря на то, что многие из них не принадлежали к русской нации по крови, были, в большинстве своём, православными, воспитанными в традиционном духе, людьми, на чьё сознание православие, являющееся ценностной основой русского менталитета, оказывало большое влияние (это было особенно характерно для провинциального дворянства). Сходству дворянского и крестьянского мировоззрений способствовало и то обстоятельство, что оба эти сословия являлись наиболее архаичными по своей сути, поскольку, в первую очередь, исторически земледельцы и военное сословие, к которому восходит дворянство, были одними из самых первых слоёв общества, а во-вторых, русское дворянство подверглось «тотальной» европеизации лишь в самом конце XVII – первой половине XVIII столетий, а до этого времени представители дворянского сословия, с известными, конечно, оговорками, разделяли характерную для остального общества картину мира и систему ценностей. В этой связи как раз и возникают противоречия между русским и западноевропейским менталитетами, отразившиеся, в первую очередь, на русском дворянстве.