Культура и мир - Сборник статей

Образ Софии в идее осмысленного порядка, упорядочности, согласия соотносился с задачами достижения единства, вещественным воплощением которого стало сооружение храмов и посвящение их Св. Софии в Киеве (1037–1043 гг.) Новгороде (1045–1050 гг.), Чернигове (1053–1056 гг.).

В средневековье храм как духовное единение всех верующих (сборность) соотносился с «градом», а город с крепкими стенами, собирающий, организующий вокруг себя хаотические пространства, был символом «устроенного на благо бытия», т. е. централизованной священной державы. Через посвящение Св. Софии сам храм, город, держава обретали образ устроенного от дома Премудрости, обособленного и защищенного от «тьмы внешней». Русская христианская государственность, развертывающая свое бытие в софийном пространстве, становилась равновеликой греческой державе, а престольный город Киев не уступал Константинополю. Главный храм русской столицы в своем величии и красоте становился средоточием веры и учености. Под знаком Софии утонченные умозрительные построения сливались с конкретными политическими интересами в единое целое. Киевская София стала духовным средоточием в своей мозаичной композиции, она была изображена как богоматерь в образе Оранты, расположенной в конце алтаря.

Таким образом, образ Софии в русской культуре стал устойчивым символом мудрости, духовной красоты и созидания, воплотился не только в иконы, но и в храмы, которых в России построено довольно много.

Библиография:

1. Аверинцев С. С. К уяснению смысла надписи над конхой центральной апсиды Софии Киевской // Из истории Русской культуры.

2. Громов М. Н. Образ Софии Премудрости Божией как символ Древней Руси // Художественно-эстетическая культура Древней Руси. XI–XVII вв.). – М., 1996.

3. София // Мифы народов мира. Энциклопедия / под ред. С. А. Токарева. – М., 1992. Т. 2.

4. Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. Ч. 1. М., 1990. Т. 1.

5. Флоренский П. А. Троице-Сергиева Лавра и Россия // ВРСХ. Д. 117.

6. Фроловский Г. В. Пути русского богословия. – М.: Наука, 1991.

С. В. Губанова. Русские национальные традиции и представления о богатстве в дворянской среде XVIII–XIX веков

Богатство, как понятие, исторически и семантически является одной из важнейших категорий человеческого сознания и общества, оказывающей огромное влияние на стереотипы поведения и мышления. Исследуя проблемы социокультурных смыслов богатства в русском самосознании XVIII–XIX веков, невозможно обойти вниманием вопрос его роли в системе ценностей дворянского сословия императорской России. На всём протяжении императорского периода истории России дворянство являлось самым привилегированным и, теоретически, самым богатым сословием, что, с одной стороны, свидетельствовало о высокой значимости материального благополучия в этой среде, а с другой – богатство отнюдь не являлось безусловным «атрибутом» дворянского происхождения и образа жизни. Культурная и цивилизационная роль дворянства в русской истории XVIII-XIX вв. была определяющей. Велико значение дворянского этоса в процессе формирования универсальной системы ценностей русского общества, его ментальности, поскольку, несмотря на «элитарный» характер дворянской субкультуры, не было в России сословия, оказавшего большее влияние на социокультурное развитие страны, нежели аристократия.

В связи со всем вышесказанным стоит обратиться к такой важной, требующей серьёзного анализа проблеме, как взаимоотношения дворянского мировоззрения с русским традиционным менталитетом, русскими ценностями в контексте их отношения к богатству.

Сегодня мы видим новый виток интереса к этой теме. Однако вопросу семантики богатства, его места в мировоззрении дворянства, его соотношения с русским традиционным менталитетом внимания в научном сообществе практически не уделяется. Проблемы соотношения богатства и дворянского сознания рассматриваются лишь в аспекте так называемой предпринимательской деятельности дворян.

Следует сказать, что заявленная нами тема интересна ещё и своим, в какой-то степени, «созвучием» с ситуацией, сложившейся на сегодняшний день в нашем обществе. Ныне мы можем наблюдать изменения в социально-культурной сфере, связанные с расслоением общества, с появлением новоявленных нуворишей, олигархов, так называемой «светской тусовки», изо всех сил старающихся подражать аристократам прошлого, не имеющих с ними, разумеется, ничего общего. Демонстрация богатства, роскоши современным «высшим обществом» часто переходит все границы морально допустимого, тогда как представители знаменитых дворянских родов, принесших честь и славу своему Отечеству, проявляли в подавляющем большинстве прямо противоположное отношение к деньгам и богатству.

Дворянство как класс служилых людей появилось ещё в допетровскую эпоху, однако окончательно оно сформировалось лишь в самом конце XVII – первой половине XVIII столетий. После того, как император упразднил боярство и приравнял к вотчине поместье, которое стало теперь наследуемым, дворянство стало основной опорой государства. Главной целью реформ Петра I была смена цивилизационной парадигмы и «пересадка» западной культуры на отечественную «почву», внедрение новых ценностей и идеалов, нового менталитета, даже создание «нового человека». Главными носителями обновленной европеизированной культуры стали дворяне. Именно в процессе европеизации они окончательно сложились как цивилизационный и культурный феномен «обновлённой» России.

Пётр стремился заменить складывающиеся столетиями под воздействием православной традиции основные принципы и идеалы национального менталитета на ценностные ориентации западноевропейской, главным образом, протестантской ментальности, испытывающей уважение к богатству, деньгам и культивирующей такие понятия, как рационализм, прагматизм, утилитаризм. На дворянском сознании эти «нововведения» должны были отразиться самым непосредственным образом.

Смена идейной парадигмы породила ряд важнейших проблем, а именно: как воспринималось богатство дворянским мировоззрением, какое место оно отводило ему в системе своих ценностей, как соотносились между собой в психологическом и культурологическом контексте дворянство и богатство.

Здесь, прежде всего, следует указать на семантическую и экзистенциональную противоречивость богатства. Богатство, будучи, с одной стороны, культурно, эмоционально и морально нейтральным, с другой – всегда определённым образом «ангажированно», призвано определять нравственные и ментальные характеристики общества. В определённой степени богатство является своеобразной «лакмусовой бумажкой», «обнажающей» моральные приоритеты общества, «высвечивающей» «предельные» черты человеческой психики. Богатство испокон веков во всех культурах и обществах обладало определённым «социально-ангажированным» оттенком и являлось маркёром социального и личностного положения человека, владеющего им.

При более пристальном рассмотрении дворянского этоса становится очевидным, что в этом вопросе не всё так просто и однозначно. Это связано с психологической и социальной противоречивостью дворянства, его местом в социуме.

Противоречивость дворянского мировоззрения выражалась, в огромной степени, и в отношении к богатству. Будучи исключительно служилым сословием, живущим военной службой, дворянство не считало богатство особенной ценностью, поскольку богатство, зачастую, было связано с предпринимательской деятельностью, трудом, глубоко презираемыми дворянским сознанием. Дворянство расценивало предпринимательство как недостойное себе занятие. В то же время богатство являлось символом сословной привилегированности. «Обладание предметами роскоши наделяло их владельца особым значением, социальным престижем: “Иметь” начинало значить “быть”» (Богданов 1995: 32).

Известный польский учёный М. Оссовская в своей книге «Рыцарь и буржуа» проводит сравнительный анализ западноевропейского дворянского этоса с мещанским. Автор анализирует их сквозь призму отношения к базовым ценностям, в первую очередь, к материальным благам. «Аристократический этос держится на презрении к труду ради заработка, в особенности к физическому труду; для мещанского этоса, напротив, характерно трудолюбие, становящееся даже самоцельным. <…> Аристократический образец имеет личностную форму, его носителем может быть только человек благородного происхождения; основой основ этого образца является убеждение, что честь и достоинство личности выше любых материальных благ, самой жизни. Мещанский личностный образец, если можно так выразиться, безличен. Он переносит акцент с личности на эффективность её действий. Богатство и польза рассматриваются как показатели нравственного достоинства человека или, как считает Б. Франклин, кредит – мерило добродетели» (Оссовская 1987: 17).