Порочный учитель - Бьянка Коул

будет ответ для тебя в течение двадцати четырех часов.

Он отменяет звонок, а я встаю и поворачиваюсь, чтобы увидеть Еву хмуро наблюдающую за мной.

— Кто тебя шантажирует? — Спрашивает она.

Я вздыхаю и опускаюсь на стул.

— Прежде чем скажу тебе, я не хочу, чтобы ты паниковала. — бросаю на нее многозначительный взгляд. — Я разбираюсь с этим.

А затем даю ей знак подойти.

Она подчиняется, и я хватаю ее за руку, притягивая к себе на колени.

— Это сообщение пришло сегодня утром. Я не знаю, кто отправитель. — Я вкладываю телефон ей в руку, и Ева ахает, пытаясь вывернуться из моей хватки.

Я сжимаю ее сильнее.

— Ева, я говорил тебе не паниковать. Я разберусь с этим.

Ее глаза широко раскрыты, она смотрит на меня, как на сумасшедшего.

— Оак, кто-то в этой школе был свидетелем того, как мы трахались в классе на территории кампуса. — Она качает головой. — Единственная нормальная реакция — это паника.

Я нежно целую ее в губы.

— Я могу выяснить, кто за этим стоит. Им не сойдет это с рук.

Ева напрягается напротив меня.

— Что бы ты сделал, если бы узнал, кто за этим стоит?

— Я бы заставил этих ублюдков удалить фотографии и конфисковал все носители информации, пока не убедился бы, что больше нет компрометирующих улик.

— А что, если они заговорят? — Спрашивает Ева.

Я пожимаю плечами.

— Это был бы глупый слух, не подкрепленный никакими доказательствами.

Ева выглядит не очень убежденной. Она складывает руки на груди.

— Слухи имеют силу. — Она качает головой. — И это слух, в котором была бы доля правды. — Она тяжело вздыхает. — Мои родители были бы здесь в мгновение ока.

— Если это случится, то я со всем разберусь. — Хотя таков был мой первоначальный план, мне придется разобраться с проблемой, если это произойдет. — Как только мы узнаем, кто это, возможно, я смогу найти какую-нибудь грязь, которую они не хотят разглашать.

Ева тяжело вздыхает и утыкается лбом мне в плечо.

— Может быть, оставаться с тобой на зимние каникулы — плохая идея.

Я тихо рычу и крепче обнимаю ее.

— Ты не выберешься из этого. Вокруг не будет никого, кто мог бы нас поймать, — бормочу я, прижимаясь своими губами к ее.

Взгляд Евы перемещается к маленькому окошку над кухонной раковиной в коттедже.

— Что, если этот человек наблюдает за нами?

— Это как раз та причина, по которой мне следовало держаться от тебя подальше до зимних каникул. — Мои руки крепче сжимаются вокруг нее. — Но если бы я остался в стороне, кто знает, что бы Дмитрий сделал прошлой ночью? Не хочу даже думать об этом.

Ева вздрагивает в моих объятиях.

— Я тоже.

— Мой знакомый считает, что у него будет ответ через двадцать четыре часа. — Я выпускаю Еву из своих объятий. — Думаю, пока нам следует держаться подальше друг от друга.

Плечи Евы опускаются, но она кивает в знак согласия.

— Еще пять дней, верно?

Я киваю и встаю, сокращая расстояние между нами.

— Сначала я собираюсь испечь тебе блинчики. — Я целую ее в лоб. — А потом мы примем душ.

Ева дрожит в моих объятиях, ее глаза расширяются.

— Я полагаю, мы будем там не только мыться?

Я нежно целую ее мягкие губы, наслаждаясь их прикосновениям.

— Конечно, нет. — Отрываюсь от нее и беру ингредиенты, которые мне нужны для блинов. — Но сначала нам нужна еда. Нам необходимо подкрепиться после прошлой ночи.

Щеки Евы розовеют, очевидно, вспоминая, какими сумасшедшими мы были прошлой ночью. Я брал ее на каждой поверхности в этом коттедже после того, как трижды трахнул в классе. Я трахнул Еву на её парте, второй раз на своем столе и третий — на парте Дмитрия, чтобы послать нахуй ублюдка, который пытался дотронуться до моей женщины.

Я тихо стону, когда это слово всплывает снова. Ева не моя, но от одной мысли об этом все мое тело содрогается в знак несогласия.

Блинчики легко готовить.

Ева наблюдает за мной с таким измученным видом, как будто могла бы проспать остаток дня. Прошлой ночью нам и близко не удалось выспаться.

Как только блинчики готовы, я выкладываю их на две тарелки вместе с хорошей порцией черники и кленовым сиропом, передавая одну тарелку Еве.

— Я так голодна, — говорит она, нетерпеливо набрасываясь на еду.

Я улыбаюсь.

— Тебе понадобятся силы, поскольку я собираюсь максимально использовать наши последние несколько часов вместе.

Это заставляет ее улыбнуться, пока она продолжает есть. У Евы жужжит телефон, и она открывает сообщение.

— Черт. Наталья спрашивает, где я.

— Скажи ей, что ты пошла прогуляться в лес, — предлагаю я.

Она тяжело сглатывает.

— Но я не могу задерживаться. Она будет удивляться, почему я гуляю одна по холоду. — Она печатает свой ответ и отправляет Наталье. — Я доела блинчики. Пойдем в душ?

Я поднимаю бровь.

— Даже не знаю, обижаться мне или радоваться. — Я встаю и подхожу к Еве, возвышаясь над ней. — Я рад, что ты жаждешь ощутить меня внутри себя, но почти уверен, это потому, что ты не можешь дождаться возвращения, пока твои друзья не заинтересовались где ты.

— Оба варианта, — говорит она, стоя передо мной и прижимаясь своими упругими сиськами к моей голой груди.

Все, что разделяет наши тела, — это моя полурасстегнутая рубашка на ней с прошлой ночи.

— Ведите, сэр, — говорит она.

Я стону и хватаю ее за руку, таща через спальню в смежную ванную.

— Раздевайся, — приказываю я.

Она медленно расстегивает рубашку, одаривая меня таким непристойным взглядом, что я чувствую, как мой член натягивает боксерские трусы.

Я не отрываю от нее глаз, когда иду в душ и открываю кран. А затем сбрасываю боксеры на пол.

Никогда не устану видеть безграничный восторг в глазах Евы каждый раз, когда она видит меня голым.

— Иди сюда, — говорю, когда она бросает рубашку на пол.

Она подходит ближе и покорно встает передо мной, глядя своими сияющими карими глазами.

— Что прикажете, сэр?

Я стону и хватаю ее за волосы, с силой толкая на колени.

— Соси меня, малышка.

Ее глаза расширяются, она протягивает руку, которую я тут же отбрасываю.

— Только рот.

— Да, сэр, — говорит она, открывает рот и с жадностью заглатывает мой член по всей длине прямо в горло.

— Блядь, — я задыхаюсь, потрясенный тем, насколько хороша она стала с тех пор, как в первый раз сказала мне, что я чуть не убил ее, трахнув в горло. — Вот так, детка, прими его до конца.

Она слегка давится, но контролирует свое дыхание, мягко покачивая головой,