Искатели необычайных автографов - Владимир Артурович Левшин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Думаете, я и вправду дошкольник? Конечно, пять.
— Прекрасно. Пишем пять в клетке, которая находится во втором столбце третьего ряда. Тем же способом заполняем все остальные клетки — и таблица готова.
— Ну и что? — шебаршится Фило. — Я и без вашей таблицы знаю, что здесь возможны только два варианта. Либо сумма ядрышек — пять, либо — шесть. Ведь нам надо, чтобы она была больше четырех.
— Верно, — соглашается Мате, — вариантов и в самом деле всего два. Зато возможных комбинаций — три. Взгляните на таблицу, и вы увидите, что число 5 встречается там дважды. Почему? Очень просто. Вы не учли, что можно вынуть орех с двумя ядрышками из правого кармана, а с тремя — из левого, и наоборот: с тремя — из правого, а с двумя — из левого.
— Милль пардон, оплошал! — зубоскалит Фило. — Ваша таблица и в самом деле очень наглядна. Прежде всего из нее следует, что комбинаций у нас всего девять. Из этих девяти лично нам подходят три. Стало быть, интересующая нас вероятность равна 3/9 или 1/3.
Широкая улыбка освещает лицо Асмодея. Тре бьен! Очень хорошо! Теперь мсье видит, что не так страшен черт, как его малюют. Более того, решив предложенную задачу, он остался в тройном выигрыше:
а) уверовал в свои силы,
б) закрепил вновь узнанное и
в) проверил на собственном опыте теорему сложения вероятностей.
— Что-то не помню, чтобы я ее проверял, — сомневается Фило.
— Не помните, а ведь использовали! Вот скажите, почему вы решили, что вероятность равна трем девятым?
— Потому что вероятность каждой возможной комбинации в этом случае равна одной девятой.
— Но разве три девятых не сумма трех частных вероятностей?
— Верно! Как я сразу не догадался?
— Между прочим, ту же задачу можно решить и другим способом, — говорит Мате. — Какова вероятность, что в двух орешках окажется шесть зернышек?
— Что тут спрашивать! — фыркает Фило. — Одна девятая.
— А какова вероятность, что ядрышек будет пять?
— Две девятых.
— Сложите эти частные вероятности — и снова получите все те же три девятых.
Фило, однако, не выглядит счастливым. Пресловутая теорема ни на шаг не приблизила его к таинственному рецепту.
— Потому, что вы сидите на месте, мсье, — поясняет Асмодей, — а вам, между прочим, надо искать.
Тот глубоко вздыхает. Спасибо за совет, но…
— Что-нибудь вам мешает, мсье? — услужливо допытывается черт.
— Два обстоятельства. Во-первых, замок велик, и тайников в нем, без сомнения, куда больше, чем вы полагаете. Тут искать — с ног собьешься, а я человек рыхлый, тучный…
— Стало быть, первое препятствие — лень. А второе?
— Совесть, — неожиданно резко отчеканивает толстяк, в упор глядя на Асмодея. — Да, да, сударь. Хозяйничать в чужих секретерах, знаете ли, не в моих правилах.
— Весьма похвально, мсье. Но что вы скажете на это?
Выхватив из кармана пожелтевшую бумажку, черт подносит ее к самому носу совестливого филоматика.
— Рецепт! Рецепт королевского паштета!
Фило вскакивает, но рука его, готовая схватить драгоценную запись, тут же отдергивается, как от раскаленного утюга.
— Как вы это раздобыли?
Губы Асмодея насмешливо вздрагивают. Мсье напрасно беспокоится! Хромой бес, как и Остап Бендер, чтит уголовный кодекс. Да и не было никакой надобности в краже. Этот рецепт… кха, кха… Одним словом, он, Асмодей, сам его когда-то выдумал. По просьбе прелестной Дианы. Как говорят французы, шерше́ ла фам — всему причиной женщина…
Первое свидание
— Брр! Ну и прозяб я! — жалуется Фило, глядя вниз, на размытые сумерками горы. — Куда это нас занесло? Уж не на Памир ли?
— При чем тут Памир, мсье? Перед нами Ове́рнь — самая гористая местность во Франции. Край потухших вулканов.
— Потухших, говорите? Так вот почему здесь так холодно!
Асмодей разражается своим квохчущим смехом. Что и говорить, у мсье железная логика! Не худо, однако, вспомнить, что к ночи в горах холодает везде. Даже на экваторе.
— Ну, ну, без насмешек, пожалуйста! — отбивается Фило. — Не виноват же я, что география — не моя стихия…
— А что, позвольте спросить, ваша стихия? — ядовито интересуется Мате. — Математика? Химия? Может быть, физика?
— Пардон, мсье, — вмешивается черт, — пререкаться будете дома. Взгляните лучше на этот живописный холмистый городок.
Из-под плаща его вырывается сноп голубоватого света, озаряя скопище островерхих зданий на склоне горы.
Придирчиво оглядев картину, Мате решает, что город и впрямь недурен. Разве что мрачноват… Не оттого ли, что построен из темной окаменевшей лавы? Асмодей замечает, что угрюмый вид местных строений под стать нравам их обитателей. Да вот не хотят ли мсье убедиться?
Он снижается, повисает над каким-то зданием, и филоматикам открывается внутренность довольно богатого, хоть и без особых излишеств, дома. Все здесь производит впечатление строгости и порядка, даже несмотря на странную суматоху. Виновник ее — годовалый малыш — захлебывается криком на руках у молодой дамы, подле которой хлопочут две-три служанки в сбившихся чепцах. Тут же находится девчушка лет четырех: она цепляется за материнский подол и с ужасом смотрит на братца.
— Он умирает! Господи, он умирает! — в отчаянии твердит дама. — Этьен, Этьен, да сделайте что-нибудь!
Худощавый, средних лет человек в коричневом штофном халате отрывается от крестовины окна, к которой прижимался лбом, и оборачивает к жене растерянное лицо. Скоро, однако, растерянность сменяется упрямой решимостью. Человек отдает негромкое приказание, и служанки, подхватив девочку, исчезают.
— Сомнений нет, — говорит он, выждав, чтобы двери за ними закрылись. — Мальчика сглазили.
Молодая мать делает невольное движение, словно желая заслонить свое дитя от опасности. Но мгновение спустя она уже горячо возражает мужу. Нет, нет, это заблуждение! Бедная женщина, которую он подозревает, не колдунья. Да и зачем ей вредить им?
Но Этьен настойчив. Антуанетта слишком добра! Разве она забыла историю с тяжбой?
Ах да, вспоминает та, беспокойно вглядываясь в искаженное судорогой личико ребенка. Эта женщина с кем-то судилась, но притязания ее были неправыми, и Этьен отказался держать ее сторону на суде. И всё же… Неужто у него хватит
