Искатели необычайных автографов - Владимир Артурович Левшин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последние слова заставляют Жаклину вздрогнуть. Она испуганно крестит брата. Бог с ним, что он такое говорит? Заменить творение всевышнего механическим приспособлением… Не значит ли это — бросить вызов господу, посягнуть на его божественные права?!
Блез, как ни странно, тоже смущен. По правде говоря, такой вопрос не приходил ему в голову. Он оскорбляет бога? Он, который так преданно чтит его, так искренне верит? Нет, нет, Жаклина ошибается. Ведь вот утверждает Декарт, что мозгу животных, в том числе человека, свойствен некий автоматизм и что многие умственные процессы, по сути дела, ничем не отличаются от механических…
Ссылка на Декарта — аргумент солидный. И все же на лбу у Жаклины возникает сердитая морщинка. Блез осторожно дотрагивается до лежащей на его одеяле руки.
— Ну, ну, не надо хмуриться! Пора положить конец этой семейной неприязни к Декарту.
Но набожная Жаклина на сей раз не очень-то склонна к христианскому всепрощению. Слов нет, Декарт — прославленный философ и математик, человек зато завистливый и несправедливый. Подумать только, он пренебрежительно отозвался о первой работе Блеза потому только, что Блез — ученик Деза́рга…
Блез пожимает плечами. Что ж, возможно, Декарт был и вправду несправедлив. Тем более не стоит пристрастно судить о нем и о его отношении к Дезаргу. Декарт — математик и Дезарг — математик. Но они поклоняются разным богам. Бог Декарта — алгебра. Он и геометрические задачи решает посредством алгебраических вычислений. Дезарг опирается на геометрические построения. Его бог — геометрия, и здесь он подлинный виртуоз! Некоторым, правда, приемы Дезарга не по зубам. Чтобы понять его, необходимо некоторое усилие. Но честное слово, игра стоит свеч. Какая изощренность в проективных преобразованиях! Какое пространственное чутье! Нет, это прелесть что такое. Если бы только Жаклина могла понять…
Жаклина отмахивается с комическим ужасом. Нет уж, увольте! Из монолога Блеза она поняла только одно: роль непредвзятого судьи в воображаемом поединке Декарта и Дезарга явно не по нем. Для этого он слишком влюблен в Дезарга.
Блез смиренно складывает ладони, все еще слабые после приступа. Он капитулирует! На этот раз победа за ней…
Но тут поют деревянные ступеньки, похрустывают на ходу крахмальные юбки. Жаклина проказливо ежится.
— Жильберта! Ну и достанется нам с тобой… Жильберта обожает воспитывать.
— На то она и старшая.
— Я исчезаю.
Жаклина торопливо задувает ненужную уже свечу и, двумя пальчиками приподняв платье (юная маркиза, танцующая менуэт), грациозно плывет к двери в смежную комнату. На пороге она еще раз оборачивает к брату милое смеющееся лицо.
— Спокойной ночи, Блез!
— С добрым утром, Жаклина.
Два великих «Д»
Все громче поют ступеньки, все ближе хруст накрахмаленных юбок. Сейчас скрипнет дубовая створка, и в комнату войдет она, девочка, испуганно льнувшая к матери в тот тревожный овернский вечер. Жильберта Паскаль, нет, Жильберта Перье́, теперь уже и сама счастливая мать годовалого Этьена. Вот она у двери. Вот поворачивается медная, жарко начищенная ручка…
Трах! Что такое? Комната исчезает, и глаза филоматиков с размаху упираются в кровлю интендантского дома. Несносный бес! Если так пойдет дальше, об автографе Паскаля можно забыть.
Изложив этот мрачный прогноз, Мате погружается в молчание, где и пребывает довольно долго, вопреки адским стараниям Асмодея восстановить дипломатические отношения. Измученный бес совсем было приуныл, но тут у него мелькает счастливая мысль.
— Наидрагоценнейший, наиобразованнейший, наивеликодушнейший мсье Мате! — сладко поет он. — Окажите милость бедному черту, объясните подробнее, в чем смысл расхождений между двумя великими «Д»? Я хочу сказать, между Декартом и Дезаргом.
— Де, де. То есть да, да! — присоединяется Фило. — Я тоже не очень в этом разобрался.
— Что ж тут разбираться? — хмурится Мате (как и предполагал Асмодей, он не устоял перед соблазном поболтать о математике). — Вы же слышали: Дезарг признавал геометрию в чистом виде, Декарт алгебраизировал ее.
— Но какой из двух методов лучше? — допытывается Фило.
— Странный вопрос. Что лучше: теплоход или самолет?
— Лично я предпочитаю такси.
— Острите? А я, между прочим, не шучу.
— Ну, тогда все зависит от обстоятельств. Если едешь в очередной отпуск, нет ничего приятнее теплохода. Если же в срочную командировку, тут уж добывай билеты на самолет.
— Видите, — говорит Мате, — все, стало быть, зависит от сферы применения. То же и с методами двух «Д». Удивительно красивый, хоть и сложноватый, способ Дезарга имеет неоспоримые преимущества при решении задач практических: в землемерии, в инженерном деле… Кстати сказать, Дезарг и сам отличный военный инженер.
— Как же, как же! — сейчас же вклинивается бес. — Участник знаменитой осады Ла Роше́ли[38].
— Вот я и говорю, — продолжает Мате, будто не слыша, — в инженерном деле без чертежей не обойтись. Подсуньте токарю алгебраическое уравнение вместо вычерченной во всех проекциях детали — он вас так поблагодарит, что не обрадуетесь. В этом случае метод Дезарга, усовершенствованный в восемнадцатом веке другим французским геометром, Мо́нжем, не то что лучший, а единственно возможный. Если же говорить о чистой математике — здесь уже уместнее способ Декарта.
— Ко-ко-ко! — вкрадчиво кудахчет черт. — Как говорится, Декарту и карты в руки…
Но Мате и бровью не ведет.
— Допустим, — говорит он, — нам дан воображаемый треугольник, и мы должны выяснить все, что с ним связано: площадь, размеры сторон, углов, биссектрис, высот, медиан, радиуса вписанного и описанного кругов, в свою очередь — их площади, а также длины их окружностей — словом, всю подноготную. Так вот, методом Декарта все это можно вычислить без единого чертежа, зная всего лишь координаты трех вершин, то есть шесть чисел.
Фило потрясен. Этот Декарт — настоящий фокусник! Выходит на сцену с тремя точками, а через несколько минут все кругом завалено биссектрисами, медианами, вписанными и описанными окружностями… Ну, а Дезарг? Как вычислял эти штуковины он?
Оказывается, никак. Он вообще ничего не вычислял — только чертил. Проектировал разные геометрические тела и фигуры на всевозможные поверхности и изучал свойства проекций (оттого-то геометрия его и называется проективной). Возьмет, например, конус, проведет через его вершину различные плоскости, спроектирует на них круговое сечение
