Проклятие черного единорога. Часть третья - Евгения Преображенская

парили. Они поднимались всё выше и выше! Они летели сквозь мрак. Они были свободными!

И между ними зарождался жар. Крохотный огонёк распустился дивным цветком. Цветок пульсировал, прорывал пределы пространства, сказочным венцом сиял над ликом бесконечности.

…И каждый из его бесчисленных лепестков становился вселенной, а каждая клетка лепестка — миром. Свет миров манил. Он был мелодией, неописуемой музыкой: прекрасной и чудовищной.

На миг Дженна прозрела. Она увидела себя. Она осознала свою суть, предназначение и природу.

Свет, словно жидкое пламя, заполнил всё её тело. Сквозь лёгкие он ворвался в горло, изливаясь возгласом наслаждения.

Плоть стала хладом и пламенем одновременно. Она рассыпалась на лепестки. Но затем свет отступил, померк. И забытьё поглотило озарение.

Открыв глаза, девушка увидела перед собой высокие заросли цветущих лилий. Вспомнив прежний сон, она с трудом сдержала крик ужаса.

— Всё хорошо, я рядом, — прошептал Сайрон, обнимая её сзади.

— Ты здесь… — с облегчением вздохнула Дженна. — Но где мы?

— Мы там же, где и были… — ответил маг. — А ты… — в его голосе промелькнула надежда. — Ты вспомнила себя?

— Кажется… да, — неуверенно проговорила девушка. — Или нет? — она вздохнула. — Теперь я снова забыла!

Чародейка привстала, чтобы осмотреться. Всё верно, они остались в лесах Су, однако озеро и водопад изменились! Прежде пустая, гладь воды густо поросла зелёными зонтами растений и розовыми цветами. Леса вокруг расцвели буйной растительностью. Громко квакали лягушки, на сотни голосов пели птицы, стрекотали насекомые.

— Так действует сила хранителей, — с некоторой грустью произнёс Сайрон. — Тебя ведь Индрик сюда привёл? Он сделал это не просто так…

— Единорог, — восторженно выдохнула девушка, стыдливо прикрыв нагие бёдра алым шёлком платья. — Меня привёл сюда единорог!

— Но, Дженна, — улыбнулся маг, потянув на себя платье вместе с его обладательницей, — помнится мне, ты ещё осенью догадалась, кому пришлась по нраву твоя овсяная каша.

— О нет, осенью был Индрик, — девушка упрямо тряхнула головой, не поддаваясь. — А это был… единорог! А, собственно, куда он меня привёл?

— Это Озеро девы, — ответил маг. — Оно названо так в честь прекраснейшей Гюзэлин. Она была талантливой художницей. Мозаика под нами — творение её рук. Она сделала это в знак своей любви к Кизэю, защитнику Запада. Говорят, что здесь они впервые познали друг друга. И много столетий после в Праздники Индра это озеро и остров были их тайным местом, — голос мужчины сделался тише. — Легенды гласят, что после гибели мужа Гюзэлин вернулась сюда и плакала так долго, что образовался Водопад слёз. Тогда же из озера ушла вся живая вода, а с нею и жизнь…

— Но мы вернули её? — с надеждой прошептала Дженна, любуясь возлюбленным. — Вернули живую воду? Как… хранители?

На миг утреннее солнце скользнуло под ресницы мага, рассеяв тьму на дне глаз и сверкнув будто алым всполохом пламени. Отреагировав на свет, зрачки Сайрона превратились в тонкие вертикальные полосы.

На миг. В следующий миг девушка нашла губы, по которым успела истосковаться за время сна, и жадно припала к ним. Мужчина ответил с удвоенным пылом и, обхватив её за талию, мягко уложил на мозаику.

— Как хранители мы вернули жизнь озеру, — спустя время тихо признался он. — А ты вернула вкус к жизни мне…

— А почему это место называют Озером девы? — хихикнула Дженна. — Девы — не супруги, раз уж Кизэй и Гюзэлин были вместе…

— Гюзэлин служила Лунной богине, — ответил Сайрон. — Она ведала мёртвой водой. Ты ведь не забыла мои уроки и помнишь свойство этой стихии?

— Мёртвая вода заживляет раны и сращивает воедино… — проговорила ученица. — Это значит, что она вновь и вновь становилась девой… Ох, Единушка! А я?

Она прикрыла рот ладошкой. Сайрон с улыбкой кивнул.

— А-а, — смутившись, чародейка решила сменить тему, — у тебя на спине разве не было картинки… крылатая змея или что-то такое?

— Давно это было, — произнёс Сайрон, лукаво посматривая на подругу.

— Ну, теперь-то что скрывать? — нахмурилась девушка. — Ты первый начал подсматривать за мной. Думаешь, я не поняла, что ты делал в горах? Без моего ведома и согласия, между прочим, да ещё при шаркани… Они же… детки!

— Что ж, твоя правда, Дженна, — маг покорно склонил голову. — Я прощу прощения за свою бестактность… Такое поведение не входит в мои привычки, и было следствием исключительной необходимости. Что касается картинки на моей спине — это Исаар. Если бы ты чаще интересовалась своею, — мужчина с улыбкой оглядел чародейку сзади, — спиной, то увидела бы, что Див прятался на ней время от времени. Некоторые колдовские помощники дремлют или набираются сил в мире духов, оставляя рисунок своего плотного тела на коже чародея.

Солнце подкрадывалось к зениту. Затихло кваканье лягушек, и застрекотали цикады. В самый полдень, на пороговое время, в небесах вновь проявились древа Элим и Сэасим. Их силуэты были тусклыми и нечёткими, будто отражение в старом зеркале; словно мираж, созданный из марева воображением путника, который долгие месяцы провёл в пустыне, но мечтал и верил в чудо.

— Дженна, — заговорил Сайрон, заглядывая в зелёные глаза подруги. — Ты… понимаешь, что произошло между нами, что это значит для нас?

— Что бы это ни было, я понимаю, назад дороги нет, — утвердительно качнула головой девушка. — Что бы это ни было и как бы ни называлось в этом или в других мирах, я достаточно поборолась с ним. Поэтому теперь я буду бороться за него: за это чувство, за тебя, за нас…

— За нас, — повторил Сайрон, — ибо мы с тобой теперь едины. И это не прихоть, как бывает у людей, и не шалость, свойственная феям… Это и не кратковременный ритуал в честь Праздника. Для нас с тобой это серьёзно, даже более чем серьёзно… — Он нашёл в складках её платья перо чёрного коршуна. В другой руке Сайрона возник браслет, сплетённый из золотых волос Дженны. — Ты часть меня, я часть тебя, — проговорил мужчина. — Мы соединили наши души и тела, однако пропустили важный шаг — неотъемлемую составляющую священной церемонии. И потому, хотя и позже необходимого, мы всё же должны произнести магические слова, — он склонил голову и, взглянув на чародейку снизу вверх, протянул ей своё перо, — Дженна, я прошу тебя, будь моей…

— Твоей… — девушка затаила дыхание.

— Моей, — кивнул Сайрон, — моей и только моей…

Дженна всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Ей показалось, что при звуках этих магических слов все миры, какие были когда-то, есть и будут, разом обрушились на неё своей тяжестью.

Раньше ей думалось, что этот сакральный момент предназначен лишь для двоих, что это что-то очень личное… И только теперь девушка осознала,