Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры - Владимир Трухановский

А возникали в этой сфере и курьезы, таившие в себе существенную опасность. Дизраэли обвинили, что во время избирательной кампании 1837 г. в Мейдстоне он пообещал взятки своим избирателям, но не уплатил обещанных денег. «Избиратели Мейдстона, — замечает Роберт Блэйк, — не возмущались тем, что они предстали взяточниками. Они жили на подкупы. Но пообещать и не уплатить — это было уже серьезное дело. Такое обвинение могло подорвать шансы на переизбрание на следующих выборах». Удалось как-то урегулировать и эту проблему.

«МОЛОДАЯ АНГЛИЯ»

Избранный в 1837 г. парламент просуществовал до 1841 г. Это время не сопровождалось какими-либо выдающимися событиями в парламентской деятельности Дизраэли. Его главные усилия были направлены на установление контакта с членами палаты общин, на то, чтобы понравиться им и внушить, что он обладает выдающимися данными политического деятеля. В то же время у него вырабатывалась определенная политическая линия, и она проглядывала в его выступлениях, хотя не стала еще очевидной для политических кругов. Так, в 1839 г. он выступал против нового закона, регулирующего положение пауперов, бедноты. Это не были рядовые выступления, ибо, критикуя закон о бедных, он косвенно критиковал и тех, кто его поддерживал, т. е. руководителей своей партии. Партийные лидеры не любят таких вещей.

В 1840 г. Дизраэли позволил себе выступить против сурового обращения с руководителями чартистского движения. Его не смутило то, что такую позицию поддержали только четыре депутата. Он выступил и против ассигнования дополнительных средств для полиции Бирмингема, где заседал конвент чартистов. В целом Дизраэли в это время может быть отнесен к числу консерваторов-либералов; он стоял где-то значительно левее центра. Об этом говорит прежде всего его отношение к чартизму.

Движение чартизма явилось крупнейшим событием в политической истории Англии тех лет. Многие англичане возлагали огромные надежды на парламентскую реформу 1832 года. Поскольку парламент казался всесильным, то от его преобразования ожидали очень многого. Казалось, если осуществится реформа, то в стране наступит эра всеобщего благоденствия, все проблемы будут легко решены и все слои общества будут удовлетворены. Чем больше была эта эйфория, тем глубже было разочарование не только трудящихся, но и мелкой и средней буржуазии. Стало ясно, что реформа дала дополнительные места в парламенте только крупной буржуазии и землевладельцам, и поэтому власть сконцентрировалась в их руках.

В свете неоправданных надежд особенно контрастировали тяжелейшие условия труда и жизни рабочих. Многие предприниматели с особой жадностью и поспешностью стремились делать состояния. Попытки трудящихся сопротивляться жестоко подавлялись. Для обнищавших людей государство ввело «работные дома», где царил свирепый и оскорбительный для их обитателей режим, прекрасно описанный Чарлзом Диккенсом. Сказывались и революционные ветры, доносившиеся с Европейского материка, где политическая и духовная жизнь развивалась под воздействием трех революций — 1789, 1830 и 1848 гг. Сумма всех факторов вызвала к жизни специфически английскую форму социальной и политической борьбы — чартизм. Это была революционная форма протеста и борьбы рабочих против эксплуатации, против политического бесправия, против власти, захваченной землевладельцами и крупной буржуазией. Чартистскому движению не были чужды элементы стихийности и воздействия идей утопического социализма.

В 1836 г. Уильям Ловетт, высококвалифицированный мастер-краснодеревщик, создал Лондонскую Ассоциацию рабочих, в которую вошли грамотные и авторитетные кустари-мастеровые. Это и было организованное начало чартистского движения. Через два года (в мае 1838 г.) Ловетт вместе с Френсисом Плейсотом выработал и опубликовал программу движения под названием «Народная хартия» («Пиплз Чартер»), которая и дала название движению — чартизм (от слова «чартер»). Это была политическая программа чартизма. Хартия содержала шесть требований: всеобщее право голоса для мужчин; равные избирательные округа; отмена имущественного ценза для кандидатов в депутаты палаты общин; выплата членам парламента жалованья за исполнение ими депутатских обязанностей, чтобы эти обязанности могли выполнять и люди, не имеющие личных средств; тайное голосование на выборах, а также проведение выборов в палату общин ежегодно. Особенно важным был шестой пункт. В случае его принятия произошло бы принципиальное изменение политической системы страны — на смену парламентской демократии пришла бы система прямой общенародной демократии. Дело было в том, что парламент избирался на 5 лет, а в течение этого времени избиратели были не властны ни сместить правительство, ни переизбрать палату общин. И парламент, и правительство были вольны поступать по собственному разумению. «Палата общин, избираемая ежегодно, — пишет Д. Томсон, — была бы инструментом прямой демократии. Результатом ее деятельности, которого ожидали люди девятнадцатого века от роста демократии, явилась бы ликвидация монархии и палаты лордов. Эти меры почти наверняка были бы осуществлены».

В стране развернулась широкая агитация за хартию. Особенно активной она была в Шотландии, Уэльсе, центральных районах страны. В Бирмингеме действовал «Политический союз» во главе с Томасом Аттвудом. Союз не только поддержал «Народную хартию», но и предложил организовать общенародную петицию с требованием к парламенту принять положения хартии. В поддержку хартии выступил Большой северный союз во главе с О’Коннором, который издавал в Лидсе газету «Северная звезда», ставшую официальным органом чартистов. В процессе борьбы выделилась пролетарская группировка, возглавляемая Дж. Барнсом, выступавшая за решительные действия. Раздавались требования применить революционное насилие, чтобы заставить парламент принять «Народную хартию».

Наличие в движении разнородных по социальному характеру элементов породило в нем различные подходы к стратегии и тактике борьбы. Эти противоречия с большой остротой проявились на Чартистском национальном конвенте в Лондоне в феврале 1839 г. Одновременно шел успешный сбор подписей под петицией. Вскоре под ней подписались 1280 тыс. англичан. Левое крыло чартистов на Лондонском конвенте было настроено превратить конвент в центр, который будет добиваться принятия хартии революционными мерами. Представители буржуазных радикалов испугались такой перспективы и ушли с конвента. Конвент оказался глубоко расколотым по вопросу о том, что следует предпринять, если парламент отклонит хартию и петицию. Ловетт и его единомышленники выступали за проведение мирной агитации и просветительной работы. О’Коннор на севере страны и его друзья настаивали на применении революционных мер. В чартистской печати появились статьи по вопросам революционной тактики, написанные польским эмигрантом. Распространялись брошюры-инструкции, содержавшие советы, как лучше строить баррикады. «В воздухе повеяло гражданской войной», — констатирует не без оснований Д. Томсон.