Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры - Владимир Трухановский

Вопрос о возможности жениться в практической плоскости встал перед ним довольно неожиданно. 14 марта 1838 г. скончался Уиндхэм Левис, который с Дизраэли представлял избирательный округ Мэйдстоун. Они вместе год назад вели избирательную кампанию, закончившуюся успешно. Жена Левиса помогала им. После выборов связи Дизраэли с этим семейством укрепились. Левисы время от времени гостили в Брэденхэме, Дизраэли называли «наш Диз».

И вот Мэри Энн осталась вдовой. Она родилась в 1792 г. в респектабельной, но не очень знатной и влиятельной буржуазной семье. В 1815 г. она вышла замуж за Уиндхэма Левиса, землевладельца и промышленника. Мэри Энн была малообразованной: по словам Дизраэли, она не знала, кто же раньше появился в истории — греки или римляне. Не обладала она и аристократическими манерами, хотя вращалась в высшем свете и завела там прочные связи. Сам старый герцог Веллингтон бывал в ее доме. Она хвастала, и не без оснований, что когда у нее однажды был прием, то из 90 гостей «половина были лорды и леди».

Мэри Энн была легкомысленно-добродушной, за что свет прощал ей невоспитанность и плохие манеры. Она действительно очень много болтала в обществе, была склонна к кокетству и легкому флирту, была особой импульсивной, с добрым сердцем, любезной, нежной. Внешность ее, если судить по большому портрету, который висит сейчас на втором этаже Дома-музея Дизраэли в Хьюэндине, была изящной и даже красивой, хотя, возможно, художник несколько польстил оригиналу.

Очень трудно определить, в каких случаях поступки человека диктуются чувствами, в каких — иными соображениями. Часто мотивы переплетаются, как, кажется, это имело место в женитьбе Дизраэли. Ко времени кончины Уиндхэма Левиса у его жены и Дизраэли уже установилась взаимная симпатия, их связывали добрые, дружеские отношения. Поэтому первые письма Дизраэли молодой вдове могут рассматриваться просто как дружеские обращения, рассчитанные на то, чтобы утешить ее. Он пишет ей, что «она слишком молода, чтобы чувствовать, что жизнь кончена и дальше не будет никаких радостей». И заключает: «Я принадлежу к тем людям, которые чувствуют гораздо более глубоко, чем когда выражают это». В июле Дизраэли из Мейдстоуна уже пишет Мэри Энн, «чтобы сказать ей, как сильно он ее любит». Трудно сказать, это дружеское обращение или нечто большее. Вероятно, в это время Дизраэли приходит к решению жениться на Мэри Энн.

На начальном этапе их взаимоотношений у Дизраэли превалировали не чувства, а расчет. Считалось, что муж оставил Мэри Энн богатой, поэтому желающих жениться на ней было много. Для Дизраэли это обстоятельство также играло важную роль. Замаячила перспектива наконец разделаться с долгами. Однако есть основания полагать, что он мог сделать лучшую партию и в финансовом, и в других отношениях. И то, что он остановил свой выбор на Мэри Энн, может означать, что кроме расчета действовали еще и чувства, поначалу игравшие второстепенную роль.

Мэри Энн — жена Дизраэли

Биографы считают важным свидетельством фразу из письма Дизраэли Мэри Энн, гласящую: «Когда я впервые сделал Вам предложение, я действовал не под влиянием романтических чувств». И она понимала это. Объективные обстоятельства диктовали ей осторожность. Ей было уже 45 лет, а ему только 33. Она была менее богата, чем все предполагали, но все же муж оставил ей годовой доход в 4000 фунтов и хороший дом в лучшем районе Лондона — на Парк-Лэйн.

В феврале 1839 г. у Дизраэли произошло неприятное объяснение с Мэри Энн. Он вообще был склонен к аффектации, а при выражении чувств особенно. Так было и на этот раз. В ответ на излияния Дизраэли она заявила, что его соблазняет не столько она сама, сколько ее деньги. Он крайне возмутился, наговорил резкостей, и ему было предложено покинуть дом. В тот же день он написал огромное и очень серьезное письмо, в котором подробно говорил о своих чувствах. Он был откровенен, и в этом письме содержалась приведенная выше фраза о «романтических чувствах». Закончил письмо он вежливыми, но твердыми фразами, смысл которых сводился к тому, что пройдет время и Мэри Энн пожалеет о том, что отвергла его.

Все это могло означать лишь одно — отношения между ними окончательно прерываются. Но Мэри Энн или играла, или проверяла Бенджамина и тут же написала ему, приглашая вернуться и утверждая, что он ее неправильно понял. К этому времени Дизраэли уже испытывал к Мэри Энн нежные чувства, и она тонкой женской интуицией поняла это. Под большим секретом она впоследствии говорила подруге, что задолго до женитьбы она знала о чувствах Дизраэли и что она заметила, что он ее любит, «еще при жизни мужа». Возможно, так оно и было. Дизраэли — на него это совсем не похоже — после неприятных объяснений тянул с окончательным объяснением. «Он явно был привязан ко мне, — говорила позднее Мэри Энн, — хотел сделать предложение, но его смущала разница в нашем материальном положении. Однажды он провел со мной некоторое время, но так и не заговорил о сути дела. Я сама двинула дело вперед, положив свою руку на его руку и сказав: „Почему бы нам не соединить свои судьбы вместе?“ И так получилось, что мы были помолвлены».

28 августа 1839 г. они поженились. Она оказалась очень хорошей женой. Все свои силы и энергию она посвятила заботе о Дизраэли, безоговорочно верила в его звезду. Он тоже оказался хорошим мужем — чутким, внимательным, заботливым. Так брак, замышлявшийся как брак по расчету, оказался браком по любви. Подтвердился принципиальный взгляд Дизраэли на брак, хотя вряд ли этот взгляд можно считать бесспорным для всех случаев жизни.

Медовый месяц начался в Англии, но вскоре дождь и холод выгнали супругов на континент. Они побывали в Баден-Бадене, Штутгарте, Мюнхене, Нюрнберге, Франкфурте и наконец обосновались в Париже, в отеле «Европа», на улице Риволи. В конце ноября они возвратились в Лондон и поселились в принадлежавшем жене доме на Парк-Лэйн. Более тридцати лет Дизраэли прожил в этом доме.

Бенджамин и Мэри Энн жили дружно, неизменно проявляли взаимное уважение, понимание, обычные супружеские ссоры миновали их дом. Главным предметом для раздражения в первые годы были финансовые проблемы. Состояние Мэри Энн обеспечивало им возможность жить на уровне высшего света; жена помогла Бенджамину урегулировать наиболее срочные платежи, теперь финансисты обнаруживали значительно большую готовность ссужать Дизраэли деньгами. Он скрывал от жены размеры своих долгов. И когда приходили предписания от адвокатов о срочной уплате того или иного долга и случайно попадали в руки Мэри Энн, «то это вызывало ужасный домашний кризис». Было бы неверно подозревать ее в скупости (хотя англичане умеют считать и ценить деньги) или нежелании в меру возможностей помочь мужу. Известно, что она уплатила по обязательствам Дизраэли 13 тыс. фунтов. Но ее возмущали неведение и неожиданность возникновения денежных проблем.