Игрушки. Выше, дальше, быстрее - Артем Рыбаков

- Ну… На всякий случай… Если вдруг радиста… с радистом что случиться… — замялся Кудряшов.

- Я потому с вами и разговоры разговариваю, чтобы не случилось этого «всякого случая». Чтобы не попёрся никто в деревню молочка попить или, там, девку пощупать, или ещё, какую глупость не учинили. Ясно?

- Да! — нестройно ответили окруженцы.

- Тогда объявляю распорядок дня! В девять ноль ноль — занятия по стрелковой подготовке. Ответственный — товарищ капитан, — кивок в сторону Бродяги. — В десять тридцать занятия по рукопашному бою. Ответственный — товарищ старший лейтенант, — это уже мне. С полудня и до тринадцати ноль ноль — занятия по минно–взрывному делу. Старший — товарищ Казачина. У вас есть пятнадцать минут личного времени. Разойдись!

Когда окруженцы выполнили приказание и отправились восвояси, командир собрал всех членов команды в кружок и рассказал о придуманной мною легенде. Бродяга добавил несколько комментариев, потом мы немного поспорили о том, нужно ли посвящать кого–нибудь в наше иновременное происхождение, и решили, что пока не стоит умножать сущности.

Потом все разошлись по своим делам, а меня Фермер оставил, на «поговорить».

- Как считаешь, «съел» Бухгалтер дезу или как?

- Я думаю, что «съел», и потом — участие в таком мероприятии для него — отличный шанс реабилитироваться за прошлое. Так что при смешении личного и общественного должен хороший результат получиться. Да и не глупый он мужик.

- Ну, я ещё Шуре поручил его как следует прощупать и подписку взять. А для тебя на ближайшую неделю, если не считать занятий по рукопашке, задание одно — вспоминать. Что хочешь делай — водку пей, комсомолку соблазняй, на дереве вниз головой виси, но постарайся вспомнить максимум информации. Понял?

- Да, Саш, понял. — Просто ответил я, но потом, желая разрядить обстановку, добавил. — Ну, давай коньяк, и я к комсомолке пошёл — будем на дереве вместе вниз головой висеть! — за что тут же получил от командира подзатыльник

…………………….

За почти два часа, прошедшие до «моей» тренировки, я так ничего внятного и не вспомнил, зато хорошо завтрак усвоил и, даже, подремал минут пятнадцать. Так что к занятиям я приступил свежий и относительно бодрый.

На небольшой прогалине выстроились в шеренгу не только почти все окруженцы, но и Док с Казачиной.

- Ну что же, товарищи, приступим! — и я машинально поклонился ученикам.

Глаза некоторых, например, сержанта Коли Юрина, удивлённо округлились. Чтобы пресечь ненужные кривотолки я откомментировал:

- Сержант Юрин, что вы на меня так вылупились?

- А поклонились вы нам зачем, товарищ старший лейтенант?

- В странах Дальнего Востока так принято. Кланяясь, я показываю моё уважение к вам и благодарю за то, что выбрали меня своим учителем. Вы же должны поклониться в ответ.

Сержант, а за ним — и остальные молча поклонились.

Начал я с короткой, минут на пятнадцать разминки, во время которой показал бойцам, как разминаться без лишних движений: стоя, сидя и, даже лёжа.

Затем я продемонстрировал два простейших освобождения от захвата руки и прямой удар кулаком.

«Гусиная лапка» была воспринята легко, а вот с «вращением локтя наружу» пришлось помучаться. Для правильного и эффективного выполнения этой техники необходима согласованная работа рук и ног, а у моих сегодняшних учеников с этим было плоховато.

- Сержант, — обратился я к Несвидову, сосредоточенно пытавшегося выкрутить руку Доку, — вы косить умеете?

- Да, товарищ старший лейтенант, — ответил запыхавшийся Емельян.

- Представь себе сержант, что тебе косить надо, только руками…

- Как это?

- Без скручивания корпуса и шагов, — и я показал, как придётся косить Несвидову. — Ну и много ты так накосишь?

- Дак, с мышкин… хвостик.

- А здесь почему корпус и ноги не используешь? Вот смотри. — И я продемонстрировал на Доке, как нужно правильно выполнять приём. Невзирая на то, что Серёга весит килограммов на двадцать больше, его ножки оторвались от земли, и он улетел метра на полтора.

- Осторожней ты, шаолиньский монах! — провыл Серёга, поднимаясь с земли. — Вот ранят тебя в следующий раз, посмотрю, как ты завоешь, когда я поломанными тобой руками буду у тебя в ляжке ковыряться.

- Извини, доктор, я же мягко.

- Мягко, но больно… Чуть руку не оторвал! — и Док демонстративно потёр правую руку.

- Емельян, вы поняли? — обратился я к Несвидову, не обращая внимания на фальшиво ноющего Дока.

- А помедленнее можно, товарищ старший лейтенант? А то вроде что–то такое уловил, но…

- Тогда на тебе покажу.

Когда я скрутил сержанту руку, тот напрягся и попытался сохранить равновесие. «Здоровый мужик! На натурпродуктах вырос, да ещё в деревне!» — подумал я, а вслух сказал:

- Видишь, одними руками даже у меня не выходит! А теперь добавим ноги… — и я сделал маленький шажок левой и перенёс на неё вес тела. Взвыв, Несвидов, крутанулся в воздухе и мешком рухнул на землю.

- Понял теперь? — я протянул руку, помогая ему встать.

- Ага.

Когда показанные приёмы были повторены раз по пятьдесят, настала пора для более сложных действий — связок «атака–защита–контратака». Вот тут–то «ученики» и взвыли. Минут через пять у половины от ударов оппонентов распухли и покраснели носы. «Торопятся, голубчики».

- Так, снизили темп! Чернов, ну что ты лупишь, как будто на чемпионате Союза в финале? Спокойней! Кудряшов! Денис! Ты куда смотришь? Ну кто же глаза при атаке закрывает?!

Под такие подбадривающие окрики отработка приняла хоть сколько–нибудь упорядоченный характер.

- Товарищ старший лейтенант, можно вас? — окликнул меня Юрин.

- Что «можно»? Ударить? Говори чётче!

- Подойдите, пожалуйста.

Когда я подошел партнёр Юрина, Сомов, один из тех молодых артиллеристов, что присоединились к нам на первой смолокурне, нерешительно переминался с ноги на ногу, щеголяя расквашенным носом, и исподлобья глядя на нас.

- Вот, товарищ старший лейтенант, полюбуйтесь… — начал сержант, — пока он нападал, всё было ещё более–менее, а как я начал — так полный кавардак выходит! Как ни ударю — так всё время ему в нос попадаю. Он что, специально.

- Вас Пётр, кажется, зовут? — обратился я к Сомову.

- Да, — буркнул он.

- Что такое с вами?

- Не могу понять, тащ старший лейтенант, что делать. Вы вроде, всё понятно объяснили, а я смотрю на то, как тащ сержант бьёт, и не понимаю, чего мне делать–то надо. Ну, точно баран на новые ворота.

- Сомов, а ты комаров когда–нибудь ловил? — сменив тональность, огорошил я его вопросом.

- Чо?

- Я говорю, комаров когда–нибудь ловил? Не бил, а ловил… Ну, в детстве там?

- Да.

- Вот и представь, что рука товарища сержанта — это комар, которого поймать нужно, и лапки оторвать.

Я попросил Юрина ударить и показал, как ловят «комара».

- Вот так, боец. Попробуй. И не сдавайся так быстро — аналогии придумывай.

- Что придумывать?

- Примеры. Вроде как я сейчас тебе объяснил…

Юрин заинтересовался:

- А вот руку мы, когда выкручиваем, так там движение навроде того, когда бельё мокрое выжимаешь, так?

- Да, верно подметил. Если так к вопросу подходить — многие вещи проще получаться будут. Ну, как будто ты не руку ломаешь, а палку сухую, не от удушения уходишь, а через окошко маленькое пролезаешь… Художественно к вопросу подходить надо.

Я отошел в сторонку и присел на брёвнышко, всё–таки раненая нога давала о себе знать. «Как баран на новые ворота» — отчего–то эта фраза засела в голове. «Как баран… как баран… бараны, барашки… Барановичи… А при чём здесь Барановичи, а? Да ни причём… Из Барановичей в Слуцк. Что за хрень? А Слуцк, откуда взялся? Из Барановичей в Слуцк, Из Барановичей в Слуцк» — завертелось в моей голове на мотив детской песенки «Учат в школе, учат в школе, учат в школе!».

Внезапно я понял, что напеваю на этот мотив следующую песенку:

«Из Барановичей в Слуцк,

Из Барановичей в Слуцк,

Едет Гиммлер, едет Гиммлер

Едет Гиммлееер…»

……………………….

Вспоминает гвардии полковник Трошин В.С.

Чему ещё учили? Драться учили… На совесть. Инструктором у нас старший лейтенант Окунев был. Мы с Антоном сдружились. Он мужик весёлый был. Помню, как он постоянно нас подкалывал и передразнивал, когда кто–нибудь, вместо того чтобы делом заниматься болтал, или не выходило у кого–то, но не по неумению, а из–за невнимательности или лени.

Перемещения у меня как–то не выходили, так он подошел, шаг этот хитрый показал. А потом смешно раскорячился и спрашивает:

- Как я делал, видел? А так ты шагаешь.

И не поверите, я все свои ошибки сразу увидел. Он просто каждую ошибку чуть выпятил. Совсем чуть–чуть, но они сразу заметны тебе становились. Если у тебя нога вихляется — то у него трястись будет так, будто чарльстон он танцует. Ты руку выше, чем надо поднял — он в пионерский салют свою стойку превратит.