Игрушки. Выше, дальше, быстрее - Артем Рыбаков

Около трёх дня колонна встала на днёвку в небольшой роще у деревеньки Моньки. Народ высыпал из машин.

- Да уж, десять часов без гидроусилителя и автомата могут и убить! — сказал Ваня–Казак, потягиваясь.

Я был с ним целиком и полностью согласен, поскольку моя левая, раненая, нога еле меня держала после всех этих упражнений с тугим сцеплением, так что мне пришлось со стоном сесть на землю, в ожидании командирских ЦэУ. Фермер оценил вымотанность личного состава и дал команду отдыхать, поставив старшими над дозорами Дока и Бухгалтера. Когда из кузова вылез «подконвойный» танкист, то он был придан Несвидову, занятому организацией питания. Лиду пока тоже определили на кухню.

Ещё раз оглядев бравое, но уставшее воинство Фермер обратился к нам:

- Ближайшие сутки будем отдыхать! Спать, есть, новичков тренировать. И думать, как дальше жить будем. А то мне не нравиться, что четыре дня мы как усраные зайцы по лесам носимся, и работаем только «на шару». Водителям разрешаю «отбиться» на один час, пока обед не будет готов.

- Так у нас не водителей из «Котов» — только Док и Тотен, остальные рулили… — ответил командиру Люк.

- Вот всем и спать!

- А ты сам? — спросил я у Саши.

- И я — тоже!

- Командир, а можно я Емеле обед готовить помогу? — спросил Казачина.

- Какому, на хрен, Емеле? — не понял Фермер.

- Ну, Несвидову, сержанту. Он же Емельян…

- От же ж, при таком имени и позывного не надо… — почесал затылок наш командир. — А помогать не разрешаю! Отбиться всем! — и он начал доставать из рюкзака «пенку» и спальник.

Расстелив всё это под ближайшим деревом, Саша демонстративно возлёг на коврик и сказал своё любимое присловье:

- Кто последний спать ложиться — тот дурак, и гасит свет! — после чего накинул на голову шарф–сетку и заснул.

……………

Просыпался я тяжело, так, что даже пришлось Тотену применить секретный прием «кружка воды на голову». Потирая глаза, никак не желавшие открываться, я сел:

- Алик, ну что за пещерное варварство, лить живому человеку воду на голову? Вот, сейчас я проснусь… и, кому–то придётся побегать по кустам!

- Ничего личного! Я просто выполнял приказ! Она сама ко мне пришла! — скороговоркой выпалил Тотен, отскакивая в сторону. — И вообще! Ты жрать хочешь?

- Хочу. Чем там нас травить будут? — спросил я, вставая. Но, к немалому моему изумлению, тело, а, точнее, левая нога отказалась мне повиноваться, и я грохнулся на землю.

- Твою в бога, в душу… — обиженно сказал я, глядя на предавшую меня конечность.

С лица Алика сползла глумливая ухмылка:

- Тох, что такое?

- Не слушается что–то.

- Я Дока сейчас позову…

- Не надо, похоже, я ногу просто отлежал… — и я сделал ещё одну попытку встать.

И снова безуспешно. Нога была как деревянная, а при попытке перенести вес на неё, бедро простреливала острая боль.

- Да что же это за фигня такая!

- Тош, посиди на попе ровно, а? Я Дока сейчас приведу. И не спорь! Пожалуйста… — и Алик побежал за Серёгой.

Через пару минут около меня суетился Док, бесцеремонно приказавший мне стянуть штаны.

- Да, друг мой… Радуйся, что мы Бороду с собой не взяли, а то он бы тебе рану вылечил… — протянул Серёжа, аккуратно ощупывая моё бедро.

Надо сказать, что шутка про раненую ногу родилась у нас в команде после просмотра фильма про испанских миротворцев в Боснии. Там один из героев, не имея возможности (а, может и желания) спасти из–под обстрела раненую в ногу подругу–солдата, просто задушил её. Мы в своё время просто обалдели от такого «общеевропейского гуманитарного подхода» и вот уже много лет, участливо спрашиваем пострадавшего сокомандника: «Что, в ногу ранили?»

- Что–то серьёзное, Док? — поинтересовался подошедший командир.

- Если честно, то да. Воспаление. Пока — не сильное. И нагноение.

- Да как так? — удивился я. — Сам же рану обрабатывал, а ты смотрел и сказал, что всё в порядке.

- Сказал. Но я же не знал, что тебе потом десять часов сцепление топтать придётся. Знал бы, что так получится — сам бы вместо тебя за руль сел.

- Так делать–то что будешь? — спросил Фермер.

- Чистить, что же ещё. Командир, посторожи этого хромоногого, пока я за инструментом схожу.

- Конечно!

Пока Серёга ходил за «Ужасно Большой Полевой Аптечкой», больше напоминающей чемодан средних размеров, Фермер достал свою «командирско–премиальную» фляжку и протянул её мне.

- Глотни!

Я сделал большой глоток коньяку.

- Ещё.

- Сань, да тут меньше половины осталось…

- Пей, я сказал!

Ещё глоток. В голове приятно зашумело. «Ох, чёрт! Меня же сейчас развезёт!» — подумал я, вспомнив при этом, что нормально ел я часов пятнадцать назад.

- Сань, ты меня споить хо–ошеш? — заплетающимся языком спросил я командира.

- Ага! Давай ещё глоточек за победу над Германией!

В результате, к приходу Дока я не то что «экзистенциальный» сказать не мог, а и, пожалуй, «метрополитен» для меня стало слишком сложным словом.

- О, я гляжу, пациент готов! — радостно сказал Док, принюхавшись. — Но, для страховки — ещё и таблеточку примите, уважаемый, — добавил он, протягивая мне таблетку.

- Што ето?

- Цикуто–цианид — что же ещё! Шучу. Кетанов. Запьёшь? — и он снова протянул мне командирскую фляжку.

- А… Ик… га.

Что конкретно делал Серёга с моей ногой, я не помню. Было больно. Потом — ещё больнее. Потом мне стало тепло и хорошо, и я заснул.

…..

Проснулся я, когда вокруг было уже темно, от непреодолимого желания сходить в туалет. С трудом поднявшись на ноги из–за гудящей головы и тошноты, я сделал пару шагов по направлению к ближайшим кустам и только тут обратил внимание, что нога не болит! Рана легонько ныла, но нога не подламывалась. Ещё бы и голова не болела…

- Как самочувствие, Антон? — окликнул меня кто–то.

- А? Кто это?

- Это я, Вячеслав.

- Трошин?

- Да.

- Слав, не в службу, а в дружбу водички не принесёшь? Пить хочется, аж жуть!

Пока Бухгалтер ходил за водой, я сделал все свои дела и вернулся к спальному месту. Тут и Трошин водички принёс. Выхлебав котелок холодной, вкуснейшей воды, я ощутил жуткий голод.

- Слав, а пожрать ничего нет?

Трошин хлопнул себя по лбу:

- Тебе же две порции оставили! Сейчас принесу, посиди пока.

Не знаю, с голодухи это было или как, но холодная пшённая каша с тушёнкой показалась мне фантастически вкусной.

- Ты как себя чувствуешь? — ещё раз спросил Трошин, когда я, отставив в сторону котелок, блаженно вытянулся на «пенке».

- Сейчас — очень хорошо! — честно ответил я.

- А я уже волноваться начал. Ты же за всю дорогу ни слова про ногу свою не сказал…

- Да не до того как–то было. На нервах всю дорогу… Сам понимаешь.

- Я и говорю — дурак я, что не заметил. Надо было тебя подменить…

Мы закурили.

- Антон, а что мы дальше делать собираемся?

- В каком смысле?

- Понимаешь, я, пока мы ехали, подумал — а ведь всё что вы, или, вернее, мы сделали пока — это не более чем импровизация.

Я поперхнулся табачным дымом.

- То есть?

- Ну, у вас нет оружия и взрывчатки, и, главное, нет связи.

- Ты думай, что говоришь! — «Интересно, а если ему правду сказать — поверит или нет? Нет, не буду пока». А в слух я продолжил: — Понимаешь, Слава, нас в такой спешке забрасывали и всё, кроме секретных и специальных средств, мы должны были получить в Минске. Но, никто не ожидал, что немцы так быстро кольцо замкнут, так что мы прилетели в Минск, а из него уже прорывались самостоятельно. И контакты наши на республиканский УНГБ были нацелены. Я имею в виду — обеспечение и поддержка.

- Понятно. А что мы на одном месте кружим?

- Поясни, что ты имеешь в виду?

- Ну, я же не дурак, и карту читать умею. Мы около Минска крутимся, хотя могли бы без проблем уйти на север, а потом вернуться. У нас какой–то объект тут?

- Если честно, то да. Гиммлер.

- Кто? — не понял Вячеслав.

- Генрих Гиммлер. Рейхсфюрер СС.

- Кто? — казалось, что глаза Трошина могут выскочить из орбит, так широко он их раскрыл от удивления.

- А ты думал, на что такая группа, как наша, нацелена может быть? На подрыв деревянных мостиков?

Бывший майор явно охренел от нашей скромности — около минуты он беззвучно шевелил губами, не решаясь ничего не сказать. Потом, собрав волю в кулак, спросил:

- А с вами можно?

- А ты — и так с нами. Но, должен тебе сказать — в плен ты теперь права попадать не имеешь. Уж извини.

- Да я понимаю, не маленький…

- Товарищ старший лейтенант, — обратился Трошин ко мне. — Могу я вам задать один важный вопрос?

Чем–то именно эта нерешительность, с которой бывший майор спрашивал, заставила меня напрячься:

- Да, Вячеслав, слушаю тебя.

- Понимаете, — говоря это, он мялся и подбирал слова, — я все–таки в Красной армии уже больше десяти лет. И многое повидал. Приходилось и с осназом общаться, но вот только такого, как в вашей группе, не видел ни разу.

- И что тебя смущает? Подготовка? Или ещё что?