Записки натуралиста - Евгений Спангенберг

Филин с его своеобразным криком — истинное украшение нашей русской природы. Лес без филина, мне кажется, все равно что детство без сказок.

ПРИВЫЧНЫЕ ЗВУКИ

Если весной, когда уровень воды сравнительно низок, вы с запада обогнете Мшичинский залив в Дарвинском заповеднике и пересечете топкое моховое болото, то обязательно попадете к началу лесистой гривы. Покрытая на возвышенных участках старым ельником, а в моховых понижениях — угнетенным низкорослым сосняком, она на несколько километров протянулась с запада на восток и выходит к широкому водному простору Рыбинского водохранилища. Эта грива носит название Морозиха. В прошлом всю эту территорию покрывали леса, потом их затопили водой. От избытка влаги погибли деревья, осыпались листья и хвоя, в воду упали отжившие великаны. Только на высокой гриве сохранился зеленый лес. Темные ели и сейчас высоко поднимают свои вершины, широко раскинули ветви березы.

Гриву Морозиху не часто посещают люди. В стороне она, да. и не легко в весеннюю пору проникнуть к этому месту. Контрабандой иной раз нагрянут сюда ягодники за перезимовавшей под снегом клюквой или побывает охрана заповедника, и вновь на гриве наступят тишина и безмятежный покой. Только порой с открытой воды налетит беспокойный ветер, да в ответ ему глухо зашумят вершинами старые ели. Зато много здесь зверей и птиц. Нередко забредет на гриву медведь, по ее краям гнездятся крупные хищные птицы, часто встречаются лоси.

Однажды в прохладный майский день мы с приятелем Вячеславом Васильевичем решили проникнуть на гриву Морозиху. Люблю я с этим знатоком природы не спеша побродить по молчаливому заповедному лесу.

Мы достигли лесистой гривы, осмотрели по пути сначала гнездо ястреба-тетеревятника, потом большого подорлика и, спустившись в низину, пересекли угнетенный сосновый лес. Болотистая почва и высокие моховые кочки сильно затрудняли наше движение. Время от времени с хлюпаньем проваливалась в болото нога, с треском ломался сухой валежник.

— Смотрите, филин, — тронув меня за локоть, шепотом предупредил Вячеслав Васильевич.

В нескольких шагах впереди на толстом суку корявой сосны я увидел большого филина. Развесив в сторону ушные пучки перьев, он неподвижно сидел к нам спиной и не обращал никакого внимания ни на всплески воды, ни на треск валежника — вообще на весь шум, производимый нами. Меня поразило такое поведение филина, чрезвычайно чуткой и осторожной птицы. Шепотом я сказал это Вячеславу Васильевичу. Но и едва слышный шепот, видимо, достиг тонкого слуха птицы. Филин медленно повернул голову. Одно его длинное ухо подозрительно поднялось вертикально, затем поднялось другое, прищуренные глаза сразу открылись, стали круглыми. Сорвавшись с сосны, филин почти над самой землей быстро полетел прочь от беспокойного места и, лавируя между деревьями, исчез за зеленой завесой.

— Эх ты, филька-простофилька! — усмехнулся я.

Обитая на глухой, отдаленной гриве, филька в значительной мере потерял свою прирожденную бдительность: ведь редко заглядывает человек в его владения.

В ту весну в Дарвинском заповеднике серых ворон было особенно много. Сначала они держались по берегам разливов стаями потом численность их несколько уменьшилась. Вероятно, часть птиц отлетела в другие места, к рыбным промыслам, где корму значительно больше, а остальные разбились на пары. В конце апреля, выбрав наиболее богатые водяной птицей места, вороны построили гнезда и вскоре отложили яйца. Куда ни пойдешь, всюду наткнешься на пары серых ворон. Еще издали, с вершины старого дерева, заметят они идущего человека и зоркими глазами хищника следят за каждым его движением.

Придется нам временно прекратить экскурсии и заняться воронами, решили мы с Вячеславом Васильевичем. Утки уже начали откладывать яйца, а ворон в этом году загнездилось особенно много. И если сейчас не отстрелять их, не сократить их численность, они наделают много бед заповеднику — погибнут утиные гнезда. На другое утро после этого разговора мы уже не пошли, как обычно, на дневную экскурсию, а занялись подготовкой к истреблению хищников. Осмотрели со всех сторон шалаш, заблаговременно поставленный на окраине луга близ деревеньки, подправили его свежими сосновыми ветками, неподалеку от шалаша вбили колья. На этом и закончилась подготовка к предстоящей вороньей охоте.

Уже года два около соснового леса, в просторном сарае с дверью, затянутой металлической сеткой, содержался взрослый филин. Маленьким смешным птенцом принесли его когда-то из заповедного леса. Но птица не стала ручной и доверчивой. На отшибе стояла эта постройка, ее редко посещали люди, и молодой филиненок в уединении стал постепенно таким же диким и нелюдимым, как и филины, живущие на свободе. Когда кто-нибудь приближался к металлической сетке и заглядывал внутрь сарая, он угрожающе щелкал клювом, таращил глаза, а затем, сорвавшись с места, носился по всему сараю.

Время от времени пленного филина использовали как приманку при отстреле серых ворон в заповеднике.

— Когда вы последний раз фильку кормили? — спросил я приятеля.

— Дней десять или двенадцать назад, — ответил он.

— Как это десять или двенадцать — вы, наверное, шутите? Мне было хорошо известно, что Вячеслав Васильевич очень любит животных и не допустит небрежного отношения к птице, содержащейся в неволе.

— Нет, не шучу, именно так. Мы его обычно в течение месяца, иногда два, иногда три раза кормим. Вот и завтра получит двух-трех ворон, и опять попостится по меньшей мере с недельку. Не удивляйтесь, этого вполне достаточно. Завтра поймаем его, сами убедитесь, какой от тяжелый.

И действительно, несмотря на длительные перерывы между кормежками, филька оказался сильным и вполне упитанным. С трудом я прощупал у него киль, что, несомненно, доказывало здоровье птицы.

Стояло прохладное утро, когда я забрался в шалаш, удобно уселся на кучу веток и, приготовив ружье, стал терпеливо ждать. Ц1агах в пятнадцати от шалаша, на земле, привязанный веревкой За ногу, сидел наш филька. Избыток света сначала ослепил птицу, она оставалась неподвижной. Потом филин стал медленно поворачивать голову, озираясь кругом, и хлопал глазами, видимо, не зная, что предпринять дальше.

Интересно, что филины способны на такое долгое голодание. «Как в этом отношении они похожи на тигров!» — думал я, вспоминая прочитанную статью натуралиста Левы Капланова. Поставив себе задачу изучить питание уссурийского тигра, он целыми месяцами ходил на лыжах по тайге хребта Сихотэ-Алиня по тигровому следу. В результате упорных исследований ученый установил, что тигр на свободе ловит и поедает добычу примерно раз в полторы-две недели. Задерет оленя, попирует над ним денька два или три и идет дальше. А там, смотришь, через недельку-другую вновь попадет в лапы хищнику кабан или другая крупная жертва — и опять вволю отъедается тигр перед новым длительным воздержанием.