Огненная тень - Глен Кук

Иногда Одноглазый, Гоблин, Элмо или кто-нибудь ещё составляли мне компанию. И никто из них не уходил оттуда в полном спокойствии. Они могли стоять там со мной, говорить банальности об архитектуре, конструкции или значительно рассуждать о значении Замка для будущего Гвардии. А в это время там, внутри, постоянно что-то происходило, менялось.

Я не верю в абсолютное зло. Я наткнулся на эту точку зрения где-то в Анналах, и эта философия возымела своё действие на всю мою службу в качестве хранителя Анналов. Я верю только, что есть мы и есть они. А кто из нас плох или хорош, будет решать тот, кто выживет, когда всё кончится. Добро и зло у людей очень редко определены чётко. В войне с повстанцами, восемь лет назад, мы служили на стороне, воспринимающейся, как плохая, неправая. Хотя последователи Белой Розы бывали гораздо более коварны и злы, чем Леди. Тёмные силы нашей стороны действовали, по крайней мере, прямо и честно.

Всем ясно, что собой представляет Леди. Это у повстанцев идеи противоречили с жизнью и их действиями. Эти люди переменчивы, как погода, и гибки, как змеи.

Но я отвлёкся. Это Чёрный Замок так подействовал. Он заставляет спотыкаться обо все ошибки, прегрешения, какие вы совершили в своей жизни. Он заставляет пересматривать ваши моральные ценности. Делает так, что вам хочется занять какую-то определённую позицию, хотя бы и на стороне зла. Делает вас нетерпимым к вашей податливой, уступчивой нравственности.

Я подозреваю, именно поэтому в Можжевельнике решили сделать вид, что этого места в природе не существует. Чёрный Замок — абсолют, требующий абсолютных решений в мире относительности.

Когда я стоял под этими чёрными блестящими стенами, мне на ум часто приходила Душечка. Потому что она была полной противоположностью Замку, не совместима с ним. Белый полюс, абсолют, противостоящий тому, что символизировал собой Замок. Я не часто с ней общался с тех пор, как понял, кто она на самом деле. Но я помню, что её присутствие тоже будоражило мои чувства. Я представлял себе, как бы она подействовала на меня сейчас, после стольких лет, будучи уже взрослой.

Судя по словам Шеда, её присутствие не производило впечатления, как производит впечатление близость к Чёрному Замку. Трактирщика в ней интересовало только одно — как бы затащить её в кровать. А Ворон не придерживался каких-то строгих правил. Случись что, он бы скатился ещё дальше в темноту, даже действуя из высоких побуждений.

Возможно, в этом и был какой-то смысл. Единство и борьба противоположностей. Есть Ворон, действующий со всей прагматичной аморальностью, на какую может быть способно только творение ада. Но таким образом он может спасти ребёнка, который являет собой лучшую и единственную надежду всего мира. Надежду избавиться от Леди и Властителя.

О, это было бы замечательно, если все нравственные проблемы можно было бы разместить на какой-нибудь игровой доске, где играли бы чёрные и белые игроки. Строгие правила и ни единого оттенка серого цвета.

Даже Азу и Шеда можно было бы заставить почувствовать ауру Замка, если привести их сюда днём и заставить смотреть на эти беспощадные стены.

Особенно Шеда.

Шед достиг той точки, когда ему стали по карману и совестливость и некоторые колебания. Я имею в виду, что теперь у него не было тех финансовых трудностей, терзавших его раньше, и не было перспективы вырыть самому себе яму, сотрудничая с нами. Поэтому теперь он мог содержать заведение и наслаждаться отвращением к самому себе. Не однажды я брал его с собой и наблюдал, как тот глубоко запрятанный огонёк порядочности вспыхивал с новой силой и выворачивал трактирщика наизнанку.

Не знаю, как Элмо это удалось. Может быть, он не спал целую неделю. Но когда Гвардия спустилась с Воландских Гор, у него уже был готов план оккупации. Этот план был жестоким, но всё же лучше, чем ожидали многие из нас.

Я находился в «Лилии» Шеда, когда первые слухи достигли нижних уровней города. Они вызвали такое массовое замешательство, какого я на своём веку не припомню. Сосед Шеда, продавец дров, ворвался в «Лилию».

— Сверху спускается целая армия! — заорал он. — Иностранцы! Их тысячи! Говорят…

В течение следующего часа ещё несколько человек приносили новости. Каждый раз армия становилась всё больше, а её намерения всё более неясными. Никто не знал, чего добивается Гвардия. Всевозможные очевидцы давали различные толкования, сообразно их собственным страхам. Некоторые попадали почти в точку.

Хотя после такого долгого марша гвардейцы были измотаны, они быстро заняли позиции в городе. Подразделениями командовали люди Элмо. Леденец привёл в Котурн подкрепление. Как мы уже давно выяснили, основными источниками сопротивления всегда становились самые грязные дыры, трущобы. Здесь было несколько серьёзных столкновений. Но основная масса горожан совершенно не понимала, в чём дело, и не имела никакого понятия, с чем им, вообще-то, надо сражаться. Большинство просто высовывалось, чтобы посмотреть.

Я поспешил назад, к своему взводу. Настало время, когда Поверженные должны вступить в дело. Если они планировали что-то сделать.

Ничего не произошло. Насколько я мог догадаться, Поверженные инструктировали и направляли действия вновь прибывших. И, конечно же, ещё в течение двух дней никому не было до меня дела. Но затем город всё-таки удалось усмирить. Все важнейшие точки были в наших руках. Все арсеналы, все укреплённые районы и даже контора Сторожей в Ограде. И жизнь потекла дальше как обычно. Небольшие неприятности нам доставили беглые повстанцы, когда попытались поднять восстание. Они совершенно точно обвинили Герцога в том, что он привёл Леди в Можжевельник.

Но людей в Можжевельнике всё это не слишком волновало.

Были ещё проблемы в Котурне. Элмо хотел навести порядок в трущобах. Но некоторым их обитателям не нужен был никакой порядок. Тогда он пустил в ход компанию Леденца и силой раздавил всю развесёлую компашку местных паханов. Я не видел в этом необходимости, но умные головы боялись, что банды могли стать эпицентром волнений. А любая потенциальная возможность сопротивления должна быть немедленно уничтожена. Думаю, наши начальники надеялись, что такими действиями тоже могли бы завоевать некоторую популярность.

На третий день после прибытия Гвардии Элмо привёл Лейтенанта в мою лачугу на склоне холма.

— Ну как? — спросил я.

Со времени нашей последней встречи Лейтенант ужасно постарел. Такие походы не проходят даром.

— В городе всё спокойно, — ответил он. — Вонючая помойная яма, да?

— Не то слово. Какие планы?