Русско-турецкая война 1877—1878 гг. - Николай Иванович Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фланговые конные русские отряды в бою 30 июля вели себя по-разному. Правофланговый отряд Лашкарева бездействовал в течение всего боя. Левофланговый отряд Скобелева, которому Шаховской придал, в целях заслона со стороны Ловчи, один батальон 125-го пехотного Курского полка с четырьмя орудиями, действовал активно. В 12:00 отряд перешел в наступление на турецкие заслоны юго-западнее Плевны, занял Зеленые горы и пытался наступать на Плевну, но атака его была отбита. Тем не менее отряд Скобелева своими действиями отвлек на себя часть турецких войск и несколько облегчил наступление Шаховского.
Отход Западного отряда вечером 30 июля начался с отвода на исходные позиции 5-й дивизии; в 23:00 Криденер отдал распоряжение на отвод войск Вельяминова и Шаховского. К вечеру следующего дня эти войска сосредоточились у Сгаловца, Порадима, Турского, Трастеника и Болгарени, но часть их еще до 11:00 следующего дня оставалась во рвах Гривицких редутов в укреплении № 14.
Осман-паша не преследовал русских по причине полной деморализации своих войск в результате больших потерь и героической доблести русских войск. Более того: к утру 31 июля турки очистили укрепление № 4, 5 и 6, так как были уверены в возобновлении русскими наступления.
Потери турок в бою 30 июля достигали 3 800 человек. Русские потеряли вдвое больше - до 7 000 человек убитыми и ранеными; подавляющее большинство потерь выпало на долю пехоты - она потеряла 25% офицерского состава и 23% солдат. Русские войска честно выполнили свой долг, но дорогой ценой заплатили за просчеты своего главного и высшего командования.
Достаточно ограничиться лишь кратким перечислением главнейших ошибок командования. Это: отсутствие тщательной рекогносцировки, неправильный выбор направления главного удара, путаная диспозиция, отсутствие должной артиллерийской и ружейной подготовки атаки, нелепые наступательные построения, слабое взаимодействие войск первой линии между собой и с резервами, ввод в бой войск пакетами, бездействие конницы, неумение перестроиться в ходе боя в зависимости от обозначавшегося успеха и т.п.
Основной причиной большинства этих ошибок было непонимание русским главным и высшим командованием особенностей боя того времени, который, благодаря массовому ружейному огню и полевым укреплениям оборонявшегося, принял совсем иной, чем прежде, характер. Между тем имелся относительно свежий опыт Крымской войны, когда 18 июня 1855 года слабые русские полки, вооруженные гладкоствольными ружьями, отбили в Севастопольских укреплениях 3-го бастиона девятитысячную английскую дивизию, штурмовавшую этот бастион с 300 шагов после сильнейшей бомбардировки. Этот и подобные ему примеры Севастопольской кампании уже показали, что будет значить в войне 1877 года атака полевого укрепления, занятого пехотой с заряжающимися с казны ружьями.
Как можно было бы избежать Второй Плевны? Возможно, путем ночного штурма, как сделали это в отношении крепости Карса в эту же войну на Кавказе. Возможно, путем удара с тыла или фланга, где 30 июля укрепления еще отсутствовали. Возможно, выставлением одного лишь заслона в сторону Плевны и действием конницы на сообщениях. Способов было много, но косный и бездарный главный и высший командный состав русской армии не нашел их 30 июля и пошел по наиболее легкому и проторенному пути - подавить сопротивление противника одним количеством, не считаясь с жертвами и не заботясь о приложении к силе и доблести Русских войск еще и своего искусства.
Русский генералитет показал себя отрицательно не только в организации сражения, но и в руководстве войсками во время самого сражения. Криденер думал не о победе, а лишь о том, как бы избежать поражения. Между Криденером и Шаховским были крупные нелады на почве того, кто кому должен подчиняться; виновен был в этом Левицкий, который в диспозиции не указал порядка подчинения и разъяснил его лишь после запроса об этом Криденера.
Конечно, не все русские генералы плохо и бездарно действовали при Второй Плевне. Толково руководил своим небольшим отрядом и проявил большую личную храбрость генерал Скобелев и некоторые командиры полков, умело и отважно вели в бой свои подразделения многие офицеры. Но это были в общем масштабе сражения не руководители, а лишь исполнители.
Русские солдаты и многие строевые офицеры не только проявили свою высокую доблесть и прекрасный боевой порыв в ходе наступления, но не потерялись и тогда, когда бой стал неудачным. Отходя от турецких позиций, солдаты отстреливались и выносили своих раненых, проявляя при этом большое самоотвержение; так, например, когда капитан Шуйского полка Буткевич, раненный двумя пулями и осколком, не мог сам отползти, его подхватил солдат его роты и стал вытаскивать из-под огня. Пули сыпались градом; Буткевич, потеряв надежду на спасение, попросил солдата бросить его на произвол судьбы и спасаться самому; солдат ответил: «Хоть сейчас и мне умереть, а я вас не оставлю»(13) - и действительно вынес Буткевича. Многие солдаты, не узнавшие во-время о приказании на отход, всю ночь оставались возле самых турецких укреплений и вели с турками перестрелку.
Сравнивая русского солдата и генерала, Боткин писал: «Будем надеяться на русского человека, на его мощь, на его звезду в будущем. Может быть, он со своей несокрушимой силой сумеет выбраться из беды, несмотря на стратегов, интендантов и тому подобное. Ведь надо ближе посмотреть на русского солдата, чтобы со злобой относиться к тем, которые не умеют руководить им. Ты видишь в нем силу, и смысл, и покорность. Всякая неудача должна позором ложиться на
