Эффект бабочки - Василий Сергеевич Панфилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полчаса спустя полицейскую систему рукопашного боя из двадцать первого века признали годной, лучше всяких там джиу-джитсу.
– Сразу видно, европеец придумал, – одобрительно гудел Мэтт, заботливо прикладывая к моему глазу завёрнутый в полотенце лёд, – никакой мистики хреновой, всё по делу. На ковре так не лучше борьбы или бокса, но на улице я бы на тебя поставил. Так, парни?
Парни отозвались одобрительным гуденьем, новую для себя систему оценили достаточно высоко.
– Да борьба и на улице немногим хуже, – с некоторым сомнением отозвался тяжеловес Рой, – не против ножа, понятно…
– Это тебе лучше, – задиристо сказал Ларри, – а мне с весом мухи самое то! И заметили, парни? Здесь не нужно быть силачом, этой… системой и в сорок лет заниматься можно, когда совсем уже стариком станешь!
– Ничего так, – вынес вердикт заглянувший на шум тренер Келсо, – для улицы годится. А ты… Эрик? Пройдём на стадион, глянуть хочу, на что ты способен.
Выразительно дотрагиваюсь до фингала, намекая на состоявшийся нокдаун и не лучшую форму для занятий лёгкой атлетикой, но тренер неумолим.
– Бегунами Маккормик занимается, но проверить тебя и я могу. Давай! Ясно, что на рекорды ты сегодня не пробежишь, потенциал глянуть хочу.
– Теперь с места, – без тени эмоций сказал Келсо, записав результаты забегов в блокноте. Подойдя к прыжковому сектору, пробую ногами поверхность – не скользит ли? Лёгкой атлетикой особо не увлекался, но когда всю сознательную жизнь занимаешься спортом, сложно не нахвататься по верхам.
Ноги для меня важнее всего – хоть в цирковой период, хоть позже – в период активных занятий единоборствами. Да и позже, когда единоборствами стал заниматься исключительно для поддержания формы, пришло увлечение паркуром[116]. А там и бегать, и прыгать…
– Одиннадцать футов без двух дюймов[117], – странным голосом говорит тренер, – ещё.
Прыгаю снова и сам вижу, что результат сравним, пусть и чуть меньше первого.
– Занимался лёгкой атлетикой?
– Так… – пожимаю плечами, – немного. Всё больше единоборствами да паркуром.
– В футбол играл?
– Конечно! А… американский… нет, только в европейский. В регби ещё, но нечасто. Я больше в баскетбол.
– И хорошо?
– Тренер, – опускаю чуть голову набок, – я так понял, что впечатлил?
– Более чем, – вздыхает Келсо, ероша остатки волос на голове, – Ты хоть знаешь, что прыгнул почти на рекорд[118]?
Открыв было рот, медленно закрываю его… вот так и проваливаются шпионы. То, что было едва ли не нормой для хорошо тренированного физкультурника в двадцать первом веке – рекорды начала века двадцатого.
– Ты подумай, – продолжил тренер, не подозревающий о моих метаниях, – быть в команде университета – очень престижно. Конечно, заниматься нужно с отдачей, но и от университета отдача будет, ты уж поверь! Спортсменов знают и любят, им куда проще войти…
Мотнув головой верх, Келсо замолк, глядя выжидающе. Дилемма… спорт будет отнимать время, нужное для учёбы и врастания в местное общество, зато и врастание это будет идти значительно проще. Вроде как. Или нет?
– Я… мне нужно подумать, тренер.
Глава 28
Братья Алиевы зажали нас в районе Ораниенбургской улицы в центральном районе. Туристы, бродящие здесь стадами, ничуть не смущали турок. Район этот, несмотря на туристическую популярность, достаточно криминальный, случаев ограбления, а то и изнасилований среди бела дня предостаточно.
Сперва турки, а потом и выходцы из Африки приучили местных, что спешить на помощь нельзя! Для выходца из какого-нибудь Марокко сдвинутые понятия чести, вынесенные из провинциальной глубинки полудикой страны, куда важней европейских законов. Отсидка в комфортабельной немецкой тюрьме, да с поддержкой землячества… курорт!
Вот и привыкли местные обыватели и туристы не спешить на помощь при криках помогите… Есть, конечно, отдельные храбрецы – немцы и европейцы отнюдь не такие рохли, как показывают по российскому ТВ. Но пределы допустимой самообороны в Европе ничуть не менее вывернутые, чем в России. Да и положительная толерантность к мигрантам и их потомках на законодательно уровне сказывается не лучшим образом.
– Кино! Не мешайте, снимается кино! – орали помощники режиссёров туристам, – ведите себя максимально естественно, снимают скрытые камеры!
Не все в толпе поверили крикам смуглых помощников режиссёра, тем более акцент… но проще уговорить себя, что ты не трус, это кино!
Пробиваемся через толпу, расталкивая людей, сами туристы расступаются неохотно. Трое подростков-европейцев не внушают ни уважения, ни опаски. Другое дело, бегущие за нами откормленные боевики из спортивных мусульманских клубов.
Все как один рослые, здоровые парни, не занимающиеся ничем, кроме тренировок и таких вот… акций.
– Стой! – Слышу голос на чистом немецком, – поймаем, хуже будет.
Над головой пролетает банка с газировкой, с силой впечатавшись в стену дома.
– Мохаммед, – выдыхает Курт, – немец… обрезанный…
Ситуация страшная, такие вот омусульманенные ренегаты в Германии перестали быть редкостью. И бог бы с ними, с ценителями мирного ислама. Есть такие, есть… но есть и другие, прельщённые романтикой борьбы. В определённом возрасте людям всё равно за что бороться, лишь бы драйв, движуха…
Одни приходят к анархистам, другие к неонацистам, третьи… вот, бежит Мохаммед, белобрысый фанатик-исламист с арийскими предками. Как многие неофиты, он склонен кому-то что-то доказывать… жестокость и отсутствие тормозов поражают.
От того, что он вместе с Алиевыми, ещё страшней – отморозки ещё те. Не убьют… наверное, но фантазия у них богатая, в руки лучше не попадаться. Говорят, что татуировка шлюха на лбу Мирки из десятого – их работа. Доказать ничего не удалось, но нам и косвенных данных хватает.
– Давай! – Выдыхает Курт, сворачивая резко в сторону подворотен, – делай как я!
Один из домов в подворотне украшен многочисленными выступами и лепниной. Курт, скинув скользкие, но такие неуместные туфли, начинает восхождение наверх. Недолго думая, вместе с Лемке следуем за ним.
Основы паркура знаем, как собственно, большая часть подростков из не вполне благополучных семей. Ну а с моим прошлым тем более…
– Шайзе! – Ругнулся Лемке, когда в бок ему попал брошенный кем-то из турок кусок мусора, – чуть не сорвался!
Неожиданно открылось окно и показалась усатая физиономия.
– Давайте, парни! – Престарелый спаситель, крепко пахнущий лекарствами, помог влезть в свою квартиру, и вовремя.
– Спасибо, – выдыхаем почти одновременно, – нам скорее наружу, через крыши уйдём!
– Вам скорее сидеть, – сурово рявкает дед, шевельнув усами, – я этих ваших ушлёпков не боюсь и не боялся! На русском фронте выжил и в русском плену, а тут в родной стране –
