Поединок. Выпуск 10 - Эдуард Хруцкий

А за стенами шепелявил дождь, булькала в лужах вода. Лежать на матрацах было хорошо, расслабившись, согревшись.

…Лада вздохнула. Оцепенение отпускало ее, как отпускает боль, вытекая по капле. Возникла потребность сдвинуться с места, подняться, ощутить силу, способность действовать, жить. Она поджала под себя ноги. И они послушались ее. Тогда она села. И никакой боли не было нигде: ни в ногах, ни в пояснице. Она подняла правую руку вверх, коснулась пальцами холодного шершавого потолка. По руке прошел озноб, она ощутила тяжесть в лопатке. Опускала руку с облегчением.

Развернувшись, Лада передвинулась на коленях примерно на метр вперед, в поисках люка подняла на этот раз левую руку и сразу же нащупала электрическую лампочку. Лампочка была плотно ввернута в патрон. И надо полагать, что где-то здесь в погребе, а может быть, там, в доме наверху находился выключатель. Скорее всего, все-таки наверху. Логика подсказывала, что удобнее включать свет, а потом уже открывать люк и спускаться в погреб.

«Значит, надо искать люк», — подумала Лада. И, забыв о тяжести в правой лопатке, подняла обе руки и стала ощупывать потолок погреба.

29

— Ты чо? Ты чо? В рыло захотел?

— Рыло? Это у тебя.

— А у тебя чо?

— У меня личность.

— Личность?

— Личность… Ты свинья. Потому у тебя нет личности, а рыло.

— Ты чо? Хошь, я из твой личности рыло сделаю?

Последовал удар. Высокий мужчина в очках, одетый в длиннополую клетчатую куртку, надломился. И, опрокинувшись на спину, сбил фанерный щит, на котором была приклеена афиша кинофильма, демонстрирующегося в местном клубе. «Вам и не снилось», — было написано на афише.

Мужчина в клетчатой куртке пытался подняться на ноги. Ударивший его мужик в засаленной солдатской шапке и грязном ватнике протягивал ему руку помощи и удивленно повторял:

— Ты чо? Ты чо?

Инспектор Жбания счел своим долгом вмешаться в инцидент.

— Граждане, в чем дело? — решительно направился он к нарушителям общественного порядка.

— Все в норме, начальник, — ответил тот, что в ушанке, помогая подняться напарнику.

— Странная у вас норма, — отметил Жбания и добавил: — Придется пройти в отделение.

— Начальник, побойся бога.

— Я не верующий.

— Это очень плохо, — сказал мужик в ушанке.

— Ему по службе не положено, — поправляя очки, пояснил вставший на ноги мужчина в длиннополой куртке.

— Я пройду к магазину, — сказал Крюков инспектору Жбания.

— Хорошо. Я скоро буду.

…Возле деревянного магазина, похожего на обыкновенный жилой дом, стояла очередь — в основном женщины. Мужчин было совсем мало. Но один из них оказался знакомым: худой, лысый, с изогнутым носом.

— Здравствуйте, товарищ Крюков, — сказал он.

И тогда инспектор вспомнил его — это же начальник отдела кадров совхоза.

— Здравствуйте, — кивнул Крюков.

— Сапожками интересуетесь? — спросил начальник отдела кадров.

— Не совсем. Ладу Борисовну ищу. Вы, случаем, ее в очереди не видели?

Начальник отдела кадров озадаченно и напряженно посмотрел на Крюкова, и тогда его изогнутый нос стал совсем как у хищной птицы.

— В очереди я ее не видел. Но двадцать минут назад она шла этой улицей вместе с комендантом Гольцевым.

— Однако в общежитии нам сказали, что Гольцев уехал в город.

— Совершенно верно. Некоторое время спустя. Минут через семь Гольцев проследовал на автостанцию один. Разумеется, с портфелем. Он всегда неразлучен с портфелем…

30

Это было как чудо, как подарок. Выключатель, гладкий и круглый, вмещался в ладонь, а кожа ладони ощутила кнопку, которую просто нужно нажать. И тогда вспыхнет свет, и тьмы не станет…

Лада с испугом подумала: «Вдруг лампочка давно перегорела и радость моя преждевременна». Потом зажмурилась, с отчаянной решимостью нажала кнопку. Удача! Даже с закрытыми глазами можно отличить свет от тьмы.

Открыв глаза, Лада увидела просторный погреб. Картошку, наваленную на полу. Связки чеснока и лука, висящие на стенах. В дальнем углу — три бочки с солениями.

Квадрат люка темнел рядом с выключателем. Крышка была обита снизу черным линолеумом с разводами под мрамор. Ни ручки, ни замка на крышке не было. Лада уперлась в нее руками, силясь поднять. Чем больше она напрягалась, тем яснее ей становилось, что крышка заперта сверху на замок или задвижку.

«Скорее всего на задвижку, — подумала Лада. — Едва ли хозяева станут вешать в доме замок на погреб. А там кто его знает».

От люка вниз шла лесенка в четыре ступеньки. Лада попробовала сдвинуть ее с места: вдруг какой-нибудь секрет кроется здесь. Нет. Лестница была закреплена прочно, наглухо.

Когда-то в детстве отец учил Ладу:

— Ты не суетись. Все надо делать спокойно.

— Я не могу спокойно. Я беспокойная.

— Это неверно. Каждый человек может быть спокойным. Если чувствуешь, что волнуешься, закрой глаза и посчитай до десяти.

— А потом?

— Потом принимай решение.

— Хорошо. Я всегда буду поступать так, — пообещала она, но на самом деле никогда так не поступала.

Отец уже позже несколько раз напоминал ей о том давнем разговоре, но в ответ на это повзрослевшая дочь не без высокомерия заявляла, что у каждого человека свои методы.

Потолок в погребе был низкий. Двигаться можно было лишь на корточках или, как любил говорить отец, «согнувшись в три погибели». Закрыв глаза, Лада посчитала до десяти. Потом внимательно осмотрела погреб, поворачиваясь от стены к стене.

На полке за лестницей увидела три лома: большой, средний и маленький. Взяла средний. Что было сил ударила им в край люка. Крышка не отскочила, однако несколько подалась вверх, образовав щель на стыке с потолком. Ладе удалось просунуть в щель конец лома. Она повисла на ломе, поджав колени. Что-то там вверху хрустнуло, и крышка соскочила с петель. Взяв лом в левую руку, Лада стала осторожно подниматься по лестнице…

31

Улица была узкая, без всякого покрытия, ветер гулял по тополиным макушкам, и тени на вымытых дождем камнях двигались взад-вперед, как морские волны. Белоцветный лиано-ломонос и соперничающий с ним греческий обвойник оплетали заборы, прикрытые ежевикой, взбирались на ближние ветки по стволам тополей. Длинные голуботелые стрекозы то проносились стремительно, то зависали в воздухе неподвижно, предвещая устойчивое тепло.

Крюков, меряя дорогу широкими шагами, шел быстро. Когда они решили пройти в магазин, он оставил машину возле отделения милиции. И теперь жалел об этом.