Поединок. Выпуск 10 - Эдуард Хруцкий

— Спасибо, — ядовито ответила Лада. — Поскольку судно пришло в порт, не только муж Симы Зонд мог привезти ботинки с такой подошвой. Вы согласны, инспектор?

— Согласен, товарищ следователь Иванова, — в тон ей ответил Крюков.

— Спасибо хотя бы на этом… Мне думается, сейчас целесообразно отправиться в Ахмедову Щель и повидаться с комендантом Гольцевым и его супругой. Какие все-таки дела у них с этим Друзенко?

— Наивный вы человек, — театрально покачал головой Крюков, улыбаясь при этом совершенно естественно. — Я отвечу вам сразу, не выходя из этой комнаты. Что возит на машине Друзенко? Лес. На какие деньги он пьет и гуляет? На зарплату? Нет, на зарплату не попьешь и не погуляешь. У Гольцева какой дом? Частный, деревянный. Его ремонтировать надо. Балки менять, полы и всякое прочее. А для этого что нужно? Лес, лес, лес… С Гольцевым и встречаться не надо. Нужно просто войти к нему во двор, заглянуть под дом, в сарай, на чердак… И тогда ясно станет, по какой причине комендант встречается с шофером лесовоза Друзенко.

— Все равно, поехали в Ахмедову Щель. Мне нужно переговорить с инспектором Жбания.

26

После полумрака красного уголка, единственное окно которого выходило на север, день показался ослепительно ярким. Лада вынула из сумки темные противосолнечные очки, протерла их платком и, когда села в машину, надела. Крюков покосился, но не сказал ни слова.

Рядом с конторой на разные голоса визжала пилорама, пахло свежими досками и опилками. У обочины напротив шофер в резиновых сапогах поднимал домкратом правый борт самосвала. Тут же на мокрой дороге лежало запасное колесо. Впереди виднелись горы, цветом похожие на море. Они были зеленые и синие, погруженные в легкое марево, как в воду. Марево пульсировало, словно дышало. Спокойно, будто во сне.

К сожалению, настроение у Лады Ивановой не соответствовало чистоте и величию погоды. В душе копошилось предчувствие ненастья, а к сердцу подкрадывалось ощущение непоправимых ошибок, сделанных где-то и когда-то. Но именно где и когда были сделаны эти ошибки, для нее оставалось неясным. И факт этот, реально существующий, обескураживал ее.

Не имея возможности опираться на опыт, которого у нее просто-напросто не было, Лада между тем интуитивно чувствовала, что она почти добралась до сути. Что суть эта не за семью замками и печатями, а здесь, рядом. Нужно только протянуть руку, схватить ее и зажать в кулак. Но как это сделать, как это осуществить, Лада не знала.

С того самого утра, когда позвонил прокурор Потапов и сказал, что на нее обрушивается еще одно дело, Лада оказалась воплощением старательности и собранности, отдавая себя работе всю без остатка. Однако старательность и собранность, видимо, важное, но не единственно главное в работе следователя. Она понимала, ей мучительно не хватает смекалки, способности анализировать факты и на этой основе делать выводы. Она старается охватить все. Это, конечно, правильно. Но выбрать из всего главное — для нее задача из задач.

…Объезжая лужи, переваливаясь с ухаба на ухаб, машина, наконец, выбралась на шоссе. Впереди над морем нависали большие тучи. Шоссе тянулось сухое, матовое.

— В Ахмедову Щель? — спросил Крюков.

— Да, — ответила Лада.

Они проехали минут пятнадцать. И впереди слева на склоне горы уже показались белые домики Ахмедовой Щели, разбросанные в зеленых садах, когда навстречу выкатил голубой «Запорожец». Он шел по центру шоссе, словно нанизанный на белую осевую линию. Скорость была где-то под девяносто километров.

Крюков ловко ушел вправо. «Запорожец» тоже вильнул вправо. Проскочил в опасной близости от бордюра. Вновь вернулся на осевую линию. И покатил дальше, виляя то вправо, то влево.

— За рулем пьяный, — сказал Крюков, останавливая машину. — Надо догнать.

— Высадите меня, — попросила Лада. — Здесь недалеко, я пройду пешком.

— Мне подъехать за вами к инспектору Жбания?

— Да. Я буду ждать вас у него.

Лада вышла из машины. Воздух был свежий, пахнущий мокрыми горными склонами. Дышалось легко.

Крюков пропустил самосвал. Затем быстро развернулся. Лада махнула ему рукой. Крикнула:

— Будьте осторожны!

Он услышал ее слова. Улыбнулся бесхитростно, по-детски. Кивнул. Она тоже улыбнулась ему. Какое-то время смотрела вслед удаляющейся машине. Потом повернулась и пошла к Ахмедовой Щели.

Шоссе пересекало Ахмедову Щель, разделяя на две неравные части: большую, уползающую в горы домами, садами, сараями, и меньшую, растянувшуюся вдоль дороги зданиями магазина, комбината бытового обслуживания, ресторана-столовой. Тут же располагалась и автостанция — низкий дом из стекла и бетона, широкая заасфальтированная площадка перед ним.

Поравнявшись с автостанцией, Лада увидела возле окошка Гольцева. Вернее, вначале она увидела блеснувший золотом бумажник в его руках, а потом сообразила, что это Гольцев. Даже с расстояния в десять метров было ясно, что это точно такой бумажник, какой она видела в гараже Сорокалета. Из Египта Сорокалет привез три бумажника. Один оставил себе, второй подарил Ашотяну, третий Гольцеву.

Расплатившись, Гольцев спрятал бумажник в карман черной кожаной куртки, поднял пузатый коричневый портфель, стоявший у его ног, повернулся к дороге. Лада кивнула ему. Подошла и сказала:

— На ловца и зверь бежит.

Гольцев, скорее всего, не уловил юмора в ее словах. Потому что смотрел удивленно, широко открыв глаза.

— Мне нужно с вами поговорить, Леонид Маркович.

— Пожалуйста, пожалуйста, — торопливо ответил Гольцев.

Лада обвела взглядом автобусную остановку, на которой толпилось больше десятка людей, подыскивая место, чтобы они могли уединиться. Гольцев уловил ее взгляд. Спросил:

— Вы одна?

— Временно.

— Тогда пройдемте ко мне в дом. Это близко.

— А вы не опоздаете на автобус?

— Ничего страшного. Они ходят каждые двадцать минут.

Они перешли через шоссе на другую сторону Ахмедовой Щели. И пошли по узкому, искрошенному тротуару, прижимавшемуся к заборам, над которыми свешивались мелкие, размером в полтинник, дикие розы темно-красного и белого цвета.

— Вот в город собрался, — пояснил Гольцев. — Белье выбивать. В прачечной стирают машинами. И белье просто горит, как подметки на асфальте. А рабочие ко мне с претензиями: почему белье с дырками, почему белье рваное?

— Хлопотная эта должность — комендант общежития?

— Не говорите. Все бы ничего, если бы не пили. А то с получки, с аванса. Бывает, что раньше двух часов ночи и домой выбраться не могу. Пока не угомонятся…