Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан - Николай Новиков

Шуриком звали высокого, крепкого парня с хорошо развитой мускулатурой, благородными чертами лица и вызывающей доверие, открытой улыбкой. Почти все, кто впервые видел их вместе, спрашивали себя: что связывает этих столь непохожих парней? А их связывала не только работа, но и дружба. Нередко, проводив босса домой, они отправлялись в какой-нибудь спокойный ресторанчик выпить по рюмке водки да приглядеть на ночь пару симпатичных девчонок. Шурик был сыном сотрудницы сберкассы, где Савин когда-то работал главным бухгалтером. Пожилая женщина обратилась к директору с просьбой пристроить вернувшегося из армии сына, а то как бы от рук не отбился. Савин проверил бывшего десантника в деле и остался доволен. Поскольку Шурик начал работать на директора чуть раньше Цуцмы, он считался старшим, но когда дело принимало серьезный оборот, последнее слово было за напарником, который лучше ориентировался в криминальном мире.

Оба они по-своему уважали Савина, поскольку босс ни разу не подставил их, а если поручал щекотливые дела — хорошо платил.

Они-то и вышли из потрепанного жизнью «форда» у серой пятиэтажки неподалеку от станции метро «Кузьминки». Шурик — в черной кожаной куртке и светлых брюках, Цуцма — в черном джинсовом костюме.

— Как думаешь, Цуцик, этот лох не сильно на нас обидится? — красиво улыбаясь, спросил Шурик.

О самой же доброй и приветливой улыбке Цуцмы можно было сказать не иначе, как «ухмыльнулся» или «оскалил зубы». Но он и не думал улыбаться.

— Не нравится мне эта хренотень, — мрачно ответил Цуцма. — Нутром чую — дерьмо. Босс поручил одно дело, а Федя достает с другим. Они что, договориться не могут?

— Савин поехал поляка выгуливать, а тут дело срочное из-за горизонта выплыло, — пожал плечами Шурик. — не боись, Цуцик, они обо всем договорятся.

— Дело выплыло, а послать на него некого, да? У Лизуткина своих людей нет, что ли?

— У него люди для решения серьезных проблем, а тут и мы сгодимся, — весело сказал Шурик. — Тебе же Федя все объяснил. Мужик — лох, живет в коммуналке, соседка уехала в командировку, значит, он один. Здоровый, но тупой. Дверь откроет без проблем, нам только остается сказать, что пришли из издательства по поводу его книги, потом «вырубить» его, взять все страницы романа про зеленоглазую блондинку и свалить. Потом свяжемся с боссом и спросим: надо ли сегодня выполнять его поручение или перенести на завтра.

— А почему Федя велел наехать на этого писателя именно в восемь, когда у нас другие дела? Дерьмо все это, Шурик, точно тебе говорю. И «бабки» совсем другие. Босс по «штуке» дает, а Федя пятьсот на двоих.

— В итоге мы получим по тысяче двести пятьдесят баксов на каждого, — снова улыбнулся Шурик. — Если все провернем сегодня, представляешь, каких телок можем снять завтра на ночь? Самых породистых сук выберем! И пусть работают по полной программе! — Он с воодушевлением хлопнул напарника по плечу.

— Боссу я верю, а этому Лизуткину нет, — продолжал сомневаться Цуцма. — Может, он узнал, что босс его сучку-дочку трахает, и задумал подлянку ему кинуть?

— Для твоего лба это слишком серьезные мысли! — захохотал Шурик, но тут же лицо его приняло серьезное выражение. — Кончай тюльку травить, Цуцик. Ты забыл, кто в этом заведении хозяин? Григорий Анисимович Лизуткин. А кто его представляет, когда нужно разобраться с нахалами или наказать должника? Федя. Так что не дергайся, а делай то, что сказано. Босс не обидится, когда узнает, что задание мы получили от Феди. Они ему все объяснят. Лично мне плевать на то, кто кого там трахает и что из этого может выйти. Начальство сказало — я сделал. А что, зачем — меня не касается.

— Ты думаешь, у тебя лоб, как у академика? — хмуро спросил Цуцма. — А на самом деле он пустой.

— Ошибаешься, напарничек, — с тенью превосходства сказал Шурик. — Только такой лоб способен подсказать верное решение, а совать свой нос туда, куда собака… можно и вообще без лба. Ну что, пошли? Время уже — скоро восемь.

— Пошли, умник, — вздохнул Цуцма.

Марина с тревогой взглянула на свои массивные золотые часы. Восемь! Савин так и не вернулся от поляка. В половине седьмого позвонил ей в Крылатское, пьяным голосом сказал, что все нормально, Збигнев уже почти готов, минут через пятнадцать-двадцать он забросит его в гостиницу и сразу — к ней. Какие-то девицы хохотали рядом… Интересно, откуда он звонил? Если из ресторана, девицы могли ждать своей очереди у автомата, а если из гостиничного номера? Тогда они смеялись над нею! Разозлившись, она сказала, что, похоже, готов не Збигнев, а он, Савин! На что тот принялся уверять ее, что все на мази, отлажено и даже его задержка не может повлиять на благоприятный (это слово он выговорил с большим трудом) исход.

Идиот!

Ну что ж, посмотрим. И Марина решительно направилась к подъезду дома, где снимал квартиру Данилов. Она долго решала, о чем с ним говорить, и пришла к выводу, что лучше всего разозлить Данилова. Она уже пыталась говорить с ним серьезно, упрашивать и даже соблазнять. Ничего из этого не вышло. А если разозлить?

Цуцма и Шурик должны были находиться уже где-то близко. У двери она огляделась — нет, не видно. Савин должен был встретиться с ними у дома, проконтролировать, все ли в порядке. Но Савина нет, а сама она не намерена видеться с этими придурками. Еще чего не хватало, она, Марина Да… Лизуткина, начальник отдела валютных операций, будет спрашивать у охранников, готовы ли они избить человека?! Для этого есть Савин!

Она решительно нажала на кнопку звонка.

— Ты? — изумился Данилов, открыв дверь. — Что тебе здесь нужно, Марина? Я же сказал…

— И что же? — Марина вошла в квартиру, захлопнула за собой дверь. — Выгонишь меня или предложишь чашку чаю?

— Нет, не предложу. Извини, но мне нужно работать, да и желания говорить, честно скажу, нет.

— Придется потерпеть немного, — высокомерно усмехнулась Марина. — Что поделаешь, у нас еще есть общие проблемы. Ты ведь до сих пор прописан в Крылатском, помнишь?

— Ну так выпиши меня. Я же сказал, претензий никаких, в том числе квартирных, не имею.

— Надо же, какие мы благородные, какие гордые! А раньше были другими. Теперь понятно почему. Прописка нужна была московская, чтобы не возвращаться в свой задрипанный Краснодар. И жить хотелось в приличной квартире, приличной семье, да? Тогда был тихим, ласковым, вежливым. Прямо пай-мальчик! Но едва встал на ноги, сразу нос стал задирать. Нет бы спасибо сказать за все хорошее. А то — он никаких претензий ко мне не имеет!

— Ты специально пришла позлить меня? Ну что ты дергаешься, Марина? Зачем меня дергаешь? То, что ты сейчас сказала, — чистая ложь, сама же знаешь об этом. То, что между нами все кончено, — тоже знаешь, сама же этого хотела.

— Я не хотела!

— По крайней мере, сделала все, чтобы мы расстались. Ну и к чему эта нервотрепка? Ты ведь понимаешь — прошлое не вернуть. Но тем не менее приходишь, по-моему, уже второй раз на этой неделе. Что, проблемы с директором банка возникли? Найди себе другого директора, а меня оставь в покое.

— Ты подлый, неблагодарный человек, Данилов! Если бы не я, не мои папа и мама, где бы ты сейчас был? Там, где твои романы и даром никому не нужны! Я тебе создала все условия для работы, можно сказать, сделала из тебя писателя, и что же слышу взамен? Гадости!

— Все, Марина, не нужно устраивать истерику. Я понял, ты хочешь выписать меня — пожалуйста. У меня возражений нет. И желания разговаривать с тобой — тоже. Собственно, его давно уже нет.

— Но ты ведь знаешь, что в никуда человека не выписывают.

— Ну и что?

— Необходимо, чтобы ты написал заявление, что хочешь уехать к родителям в Краснодар.

— Я не собираюсь уезжать в Краснодар.

— Ну так соберись! А будешь упрямиться, тебя и без расписки вышвырнут из моей квартиры и из Москвы. Останешься с тем, с чем приехал сюда!

— Интересно, как это меня вышвырнут из Москвы? Я здесь живу, и если не претендую на твою квартиру, это вовсе не значит, что хочу уехать из этого города. Не тешь себя иллюзиями, Марина.

— Это не иллюзии. Без прописки тебе не позволят здесь жить, и так слишком много всякого сброда ошивается в Москве. И не надейся, что никто не узнает, где ты прячешься. Кому нужно — узнают. И в двадцать четыре часа — вон отсюда!

— Где-то я уже читал такое… По-моему, в газетах за тридцать седьмой год, — усмехнулся Данилов. — Ну, раз дело принимает такой оборот, пусть меня выпишут из твоей квартиры, но оставят московскую прописку. Спасибо, что подсказала, откуда грозит опасность.

— Она теперь отовсюду будет грозить тебе, милый. — Марина испуганно шарахнулась в сторону, услышав резкий звонок прямо над головой. Потом с тревогой посмотрела на дверь: кто это? Уж не Цуцма ли с Шуриком?

Данилов усмехнулся, открыл дверь и замер — перед ним стояла Лена.