Тайна семьи Вейн. Второй выстрел - Энтони Беркли

– Знаю, потому что мисс Кросс в разговоре с Энтони вскользь упомянула о намечавшемся скором отъезде кузины! – с торжеством в голосе воскликнул Роджер. – Так что я был в курсе предполагавшегося отъезда, но не придавал ему значения, пока не узнал, что Медоуза отравили. После этого мне неожиданно пришло в голову, что миссис Вейн таким образом, возможно, готовила себе алиби. Для того и отсрочила смерть мужа. Между прочим, этот факт основательно подкрепил мою теорию, за что большое спасибо Энтони.

– Стало быть, я прожил здесь две недели не зря, инспектор, – с иронией заметил Энтони.

– Кстати, пока мне не пришла в голову эта мысль, я работал в основном на уровне догадок, но ремарка мисс Кросс стала одним из первых серьезных доказательств правильности избранного мною пути. После этого мне осталось лишь подключить воображение, чтобы реконструировать ситуацию в целом. Если разобраться, вся эта ситуация вполне умещается в одном недлинном абзаце. Иными словами, прежде чем коварный план миссис Вейн сработал, Медоуз столкнул его автора со скалы. Выводы: Медоуз убил миссис Вейн, а миссис Вейн убила Медоуза, чему не помешало даже такое досадное недоразумение, как ее собственная смерть. Полагаю, что это первый случай в истории Скотленд-Ярда, когда человека убил труп. Вы не находите, инспектор? Между прочим, я собираюсь написать детективный роман на основании этого дела и сейчас ищу подходящее название. Как думаете, «Мертвая рука» подойдет? Ну а теперь, джентльмены, ваши комментарии. Что вы можете сказать обо всем этом?

– Могу только сказать, – сразу, без малейших колебаний откликнулся инспектор, – что ваша теория – самое умное и изящно аргументированное логическое построение из всех мне известных.

– А вам эта идея никогда не приходила в голову? – осведомился довольный Роджер.

– Никогда, – с добродушной улыбкой ответил инспектор. – Выходит, что поднявшая такой шум вокруг этого дела пресса и широкая публика останутся без любимого финала в виде ареста?

– Выходит, что так.

В комнате на короткое время установилось молчание.

– Разумеется, вашей изумительной теории не хватает того, что принято называть доказательствами, не так ли, мистер Шерингэм? – с глубокомысленным видом произнес инспектор. – Я имею в виду доказательства, которые предъявляют в суде.

– Увы, я об этом думал. Но поскольку оба преступника мертвы, правосудие не пострадает.

– Вы собираетесь опубликовать статью по этому делу в «Курьере» после того, как все факты всплывут на суде присяжных в четверг?

– Да, но только в стиле занимательного исследования детектива-любителя, разумеется. Не знаю, существует ли статья за дискредитацию мертвых, но я в любом случае не могу представить свое сочинение как рабочую гипотезу из-за полного отсутствия, как вы любите говорить, «железных» доказательств.

Инспектор некоторое время курил в полном молчании.

– Полагаю, сэр, – после паузы медленно сказал он, – что в качестве официального объяснения обеих смертей будут вынесены вердикты о случайной смерти миссис Вейн и самоубийстве Медоуза. Чтобы успокоить и прессу, и широкую публику.

Роджер, соглашаясь, кивнул:

– Да, нечто подобное я и ожидаю. Вердикты, конечно, беззубые, зато безопасные. Кстати, уж не намекаете ли вы на то, что не хотите, чтобы я с излишним пылом критиковал эти вердикты в «Курьере»?

– Как вам сказать? Мы в Скотленд-Ярде не любим поднимать муть с дна, если нет возможности представить дело как положено, – ответил инспектор с оттенком неодобрения в голосе.

– Понятно… Что ж, коли так, обещаю не давать воли иронии и сарказму. Но и вы не должны мешать мне представить мою теорию авансом в качестве интересного образчика дедуктивного мышления. Кстати, я не буду настаивать на ее истинности, – добавил Роджер, – поскольку смогу защищать ее лишь с точки зрения здравого смысла и вероятности развития событий в данном ключе. Но какой бы убедительной она ни казалась, официальные лица все равно не примут ее в рассуждение из-за того самого чертова отсутствия неопровержимых доказательств.

Инспектор с довольным видом кивнул.

– Считаю ваш подход к делу мудрым, мистер Шерингэм, – сказал он.

– Послушайте, – с чувством произнес Энтони, – как насчет того, чтобы немного выпить, джентльмены?

С этими словами Энтони поднялся с места и скрылся в слабо освещенных гостиничных недрах, откуда в скором времени вернулся с традиционным набором, предназначенным для важных дат и событий. Процесс возлияний чередовался с обсуждениями деталей дела, причем инспектор впервые демонстрировал повышенное внимание к мнению своего коллеги-любителя. Роджер же пришел к выводу, что ему нравится Морсби, даже несмотря на всю его скрытность, привычку тянуть время и профессиональный снобизм, свойственный сыщикам из Скотленд-Ярда.

Примерно через полчаса после начала празднования новый объект приязни Роджера со вздохом поставил стакан на стол и посмотрел на свои ручные часы.

– Так-с, – произнес он с чувством глубокого сожаления. – Похоже, мне пора идти.

– Вы собираетесь допросить Вудторпа? – с некоторым удивлением осведомился Роджер. – Но ведь с этим можно и подождать, никакой особой спешки нет, не так ли?

– Когда человек сознается в двойном убийстве, самое малое, что можно для него сделать, это задать ему вопрос: почему? – наставительно произнес инспектор. – Знаю, что это формальный подход – и ничего больше, но так или иначе допрос необходимо провести сегодня вечером. Во дворе стоит мой мотоцикл, так что я доберусь до места за пару минут. Кстати, мистер Шерингэм, как вы все это оцениваете, хотелось бы знать?

– Вы имеете в виду признание Вудторпа? – задумчиво произнес Роджер. – Да, признаю, это озадачивает. Но ведь вам в вашей богатой практике наверняка встречались странные люди, которые сознавались в преступлениях, которых не совершали, не так ли?

– Разумеется, сэр. Такие никогда не переводятся. Полагаю, у них определенные психические отклонения. Но ведь мистера Вудторпа странным или тем более умалишенным не назовешь, не правда ли?

– Я бы, во всяком случае, не назвал. Так что мне приходит на ум только одно объяснение: гипертрофированно развитое благородство. Наверняка до него дошли деревенские сплетни о пикантных особенностях семейной жизни в доме доктора Вейна.

– Как говорится, не в бровь, а прямо в глаз, – согласился инспектор. – Похоже, это действительно все объясняет. Возможно, по деревне уже пошли слухи о предстоящем аресте кого-то из членов семьи.

– Не пойму только, с кем связаны его донкихотские закидоны, – ухмыльнулся Роджер. – Вот если бы подобное заявление сделал Энтони, я бы понял его гораздо лучше.

– Никак не могу взять в толк, что вы обсуждаете? – в замешательстве произнес вышеупомянутый джентльмен. – Будто на древнегреческом говорите…

– Продолжай считать, что мы говорим на древнегреческом, – мягко сказал старший кузен. – Тебе же лучше. Наконец осознаешь ценность классического образования.

Неожиданно из открытого окна донесся отдаленный рокот автомобильного мотора, быстро переросший в рев.

– Похоже, мощный автомобиль едет, – заметил Роджер.

– Какой, к черту, автомобиль? – воскликнул Энтони, с некоторым пренебрежением оглядев присутствующих, которые, на его взгляд, совершенно не разбирались в технике. – Это самолет!

Инспектор мгновенно вскочил на ноги.

– Самолет, говорите?

Энтони, повернувшись к окну, вслушался в ставший оглушительным рев.

– Точно. – Он еще больше повысил голос, поскольку шум мотора уже перекрывал все звуки, и приходилось кричать. – Он уже в воздухе. Почти у нас над головой пролетел. Пока еще низко идет, но постепенно набирает высоту. Похоже, направляется к морю. Не могу отделаться от впечатления, что молодой Вудторп решил таким образом отметить свое освобождение. Ведь вы, инспектор, отказались его арестовывать, не так ли?

– Мне необходимо все это видеть лично, – вскричал инспектор и в мгновение ока выскочил из комнаты. Не прошло и минуты, как на фоне быстро удаляющегося звука авиационного мотора затрещал еще один мотор – на этот раз мотоциклетный.

– Вот дьявольщина! Что вообще происходит? – воскликнул Энтони, но уже не так громко.

– Один только Господь знает, – философски ответил Роджер. – Возможно, наш друг Колин продолжает изображать из себя виноватого, имитируя побег на континент. М-да, эти донкихоты с преувеличенными представлениями о порядочности – несчастные люди. Ведь это все равно что болезнь.

Следующий час прошел довольно приятно. У кузенов хватало достойных обсуждения тем, к тому же Роджер все еще находился в приподнятом настроении по случаю одержанной им моральной победы над инспектором и говорил почти непрерывно. Однако второй час тянулся куда дольше предыдущего, и без четверти двенадцать оба кузена уже откровенно зевали.