Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы - Маргарита де Валуа

Вместе мы провели около двух месяцев, которые показались нам двумя днями – настолько мы были счастливы [519]. За это время я подробно рассказала брату о том, что удалось для него сделать во время моего путешествия во Фландрию, и об обстоятельствах, при которых я отстаивала его интересы. Он весьма порадовался, когда господин граф де Монтиньи, брат графа де Лалена, приехал к нам [в Ла Фер], чтобы обсудить действия, которые нужно предпринять, и согласовать свою волю с намерениями моего брата. В свите графа было четверо или пятеро именитых людей из Эно, один из которых привез письмо от господина д’Энши и имел от него поручение передать брату, что д’Энши предлагает ему свои услуги и заверяет, что цитадель Камбре – в его распоряжении. Господин де Монтиньи, со своей стороны, передал слова своего брата графа де Лалена о готовности помочь установить власть [герцога Алансонского] над всем Эно и Артуа, в которых много богатых городов. Эти предложения с соответствующими заверениями были приняты моим братом. Перед их отъездом брат подарил им золотые медали, на которых были изображены две фигуры – его и моя, и дал обещание о том, что его поддержка с их стороны обернется для них выгодами и благодеяниями. Таким образом, возвратившись к себе, они подготовили все для приезда моего брата, который, обдумывая, каким образом собрать свои войска в короткое время, чтобы двинуться во Фландрию, вернулся ко двору, рассчитывая добиться королевских милостей и организовать это предприятие.

Что касается меня, то, желая отправиться в Гасконь и сделав для этого необходимые приготовления, я также отбыла в Париж. Мой брат встречал меня на расстоянии одного дня пути от города. В свою очередь король, королева моя мать, королева Луиза и весь двор оказали мне честь, выехав мне навстречу в Сен-Дени, где я отобедала. Меня приняли с большими почестями и доброжелательством, находя удовольствие от моего рассказа обо всех знаках уважения и празднествах во время моего путешествия и пребывания в Льеже, равно как о приключениях на обратном пути. За этими приятными беседами, расположившись все вместе в карете [135] королевы моей матери, мы прибыли в Париж. После того как был подан ужин и состоялся бал, я подошла к королю и королеве нашей матери, находившихся вместе, и сказала им, что умоляю их не думать ничего плохого о моих словах, поскольку собираюсь просить их о милостивом разрешении отправиться к королю моему мужу. Мир уже заключен, и это обстоятельство не позволит ему относиться ко мне подозрительно; к тому же мне кажется несправедливым и недостойным, если я буду и далее задерживаться с отъездом. Оба они благосклонно отнеслись к моей просьбе и похвалили мое желание, которое я им выразила. Королева моя мать ответила мне, что сама хочет сопровождать меня, считая, что ее визит в эти края совершенно необходим для интересов короля. Последнего она попросила, чтобы мне были выделены соответствующие средства для путешествия; на что король охотно дал свое согласие. Я, в свою очередь, не желая оставлять каких-либо долгов, которые призвали бы меня обратно ко двору (где я не могла больше чувствовать себя хорошо, поскольку мой брат должен был его покинуть – я видела, как он готовился сделать это в скором времени, отправляясь во Фландрию), я напомнила также королеве моей матери о том, что она мне обещала при подписании мира с моим братом: если случится, что я отправлюсь в Гасконь, она поможет мне обрести земли, являющиеся моим приданым. Она вспомнила об этой просьбе, которую король также нашел вполне обоснованной, обещая мне, что он выделит мне приданое. Я упрашивала его сделать это поскорее, так как желала бы уехать, с его позволения, уже в начале следующего месяца. На этом [решении] и остановились, однако, в духе нашего двора. Ибо вместо моего скорого отъезда, а я каждый день напоминала об этом, они задержали его на пять или шесть месяцев [520]. Так же и мой брат, занятый подготовкой своего похода во Фландрию, представлял королю, что его предприятие окажет честь и принесет прибавление [земель] Франции, станет способом предотвращения гражданской войны (все беспокойные и жаждущие приключений умы получат возможность отправиться во Фландрию, выпустят там свой пар и насладятся войной), послужит также школой для дворянства Франции, где оно могло бы поупражняться во владении оружием и возродить времена Монлюков и Бриссаков, Термов и Бельгардов – великих [136] маршалов [521], которые, оттачивая свое мастерство в Пьемонте, столь победоносно и успешно служили королю и родине...

1578

Приведенные аргументы были хороши и правдивы, но не обладали силой, способной перевесить зависть, возникшую из-за растущих успехов моего брата. Последнему каждый день чинились новые препятствия с целью задержать военные приготовления и сбор средств, что было необходимо для ведения кампании во Фландрии, и при этом ему самому, Бюсси и другим его сторонникам наносились многочисленные обиды, устраивались бесконечные ссоры с Бюсси, и днем, и ночью, и всякий час, то со стороны Кейлюса, то Грамона [522], которые надеялись, что мой брат примет [137] участие в какой-нибудь из этих стычек. Все это происходило без ведома короля. Но Можирон, который имел тогда на него влияние, покинув службу моего брата и зная, как брат относится к этому его поступку [523] (поскольку, по обычаю, оскорбивший не может быть прощен никогда), воспылал к нему такой ненавистью, что замыслил погубить его любым способом. Он стал дерзить ему и относиться с презрением, делая это с безумной опрометчивостью, которая свойственна юности и была усилена благоволением короля. Все это толкало его на непозволительные поступки и, объединившись с Кейлюсом, Сен-Люком [524], Сен-Мегреном [525], Грамоном, Молеоном, Ливаро и некоторыми другими молодыми людьми, которым покровительствовал король и которые задавали тон при остальном дворе (а придворные следуют только за теми, кто в фаворе), они делали все, что хотели, на что хватало их фантазии. В результате не проходило и дня, чтобы не устраивалась очередная ссора между ними и Бюсси, который из-за своего бесстрашия не мог уступить кому-либо.

Мой брат, понимая, что эти обстоятельства не способствуют его фламандским делам, желая скорее смягчить короля, чем его разгневать (чтобы добиться поддержки своего предприятия), и видя также, что Бюсси, находясь вне двора, скорее начет формирование отрядов, необходимых для его армии, послал его в свои земли, отдав соответствующий приказ [526]. Но даже после отъезда Бюсси преследование моего брата не прекратилось. Надо полагать, что главной причиной ненависти к Бюсси было то, что он служил моему брату, равно как и то, что его прекрасные личные качества вызывали огромную ревность у Можирона и других молодых [138] людей из окружения короля. Ибо с тех пор, как он уехал, они относились к моему брату с таким презрением и высокомерием, причем настолько открыто, что об этом знал весь двор. Вместе с тем мой брат от природы был довольно терпелив и осторожен и решил сносить все оскорбления ради устройства своих дел и предприятия во Фландрии, надеясь благодаря этому вскоре покинуть двор и более туда никогда не возвращаться. Это преследование и эти обиды для него всегда были очень унизительными и стыдными, и было очевидно, что в своей ненависти к нему [его недруги] всеми способами задевают и его окружение. Так, господин де Ла Шатр [527] вскорости проиграл судебную тяжбу, поскольку с недавних пор перешел на службу к моему брату, ибо король, оказавшийся во власти убеждений Можирона и Сен-Люка, друзей мадам де Сеннетер [528], сам от имени этой дамы затеял процесс против Ла Шатра. Последний почувствовал себя обиженным (надо думать), и мой брат полностью разделял его справедливое сожаление.