Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы - Маргарита де Валуа

Этот город, как я уже писала, располагался во владениях епископа Льежского, однако горожане, взбудораженные и мятежные, подобно остальным жителям, поднявшим восстание в Нидерландах, более не принимали власть своего епископа из-за того, что он соблюдал нейтралитет, и поддерживали [Генеральные] Штаты. Поэтому, не признавая [полномочий] главного распорядителя двора епископа Льежского, который был со мной, и пребывая в тревоге после захвата доном Хуаном Намюрской крепости, через которую пролегал мой путь, вскоре после того, как мы расположились в доме, [горожане] начали звонить в колокола, стягивать артиллерию на улицы и нацеливать ее прямо на мои окна, натянув цепи, чтобы [126] я не смогла соединиться со своими людьми. Всю ночь мы провели в тревоге, не видя никакого смысла вести переговоры со всем этим сбродом, грубиянами и невеждами. Утром они позволили нам уехать, расставив по краям всей улицы вооруженных людей.

Мы держали путь в Динан, рассчитывая провести там [следующую] ночь [499]. К несчастью, мы попали в то время, когда в городе праздновали избрание городских бургомистров, подобно консулам в Гаскони и эшевенам во Франции [500]. Целый день в городе царил разгул, все были пьяны, городских магистратов не было видно, короче говоря – настоящий хаос и сумятица. Наше положение изначально усугубляло то, что главный распорядитель двора епископа Льежского когда-то воевал с Динаном и считался там заклятым врагом. Этот город, когда его жители пребывали в уравновешенном состоянии, держал сторону [Генеральных] Штатов. Но когда они находились во власти Бахуса [501], то принадлежали только сами себе и никого не признавали. Вскоре после того, как они увидели, что мы приближаемся к городским предместьям в сопровождении большого числа сопровождающих, то явно забили тревогу. Они побросали свои стаканы, схватились за оружие и, подняв настоящий гвалт, вместо того, чтобы открыть, закрыли перед нами ворота. Я послала к ним одного дворянина с фурьерами и квартирмейстером [502], чтобы просить их позволить нам въехать, но увидела, как моих людей задержали, крича при этом что-то невразумительное. Наконец, я поднялась в полный рост в своих носилках, сняла маску [503] и жестом дала понять ближайшему [горожанину], что желаю говорить с ним. Когда он приблизился ко мне, я попросила его помочь установить тишину, чтобы я имела возможность быть [127] услышанной; сделано это было с большим трудом. Я представилась им, кто я такая, и назвала причину своей остановки: так как у меня нет намерения причинять им какое-нибудь зло своим приездом и я не хотела бы вызывать у них каких-либо подозрения, то прошу единственно позволить войти в город мне, моим дамам и небольшому числу моих людей с целью переночевать, в то время как все остальные расположатся в предместье. Их устроило такое предложение, и они согласились со мной.

Таким образом, я вступила в их город вместе с моим ближайшим окружением, в котором был и главный распорядитель двора епископа Льежского. К несчастью, его узнали, когда я входила в отведенный мне дом, сопровождаемая толпой пьяных и вооруженных людей. Тогда они подняли крик и начали оскорблять его, желая расправиться с этим добряком, который был, к тому же, почтенным стариком восьмидесяти лет с белой, до пояса, бородой. Когда мы были уже в доме, эти пьяницы начали палить из аркебуз по его стенам, которые являлись землебитными. Видя это безобразие, я спросила, дома ли сейчас хозяин. К великому счастью, он оказался на месте. Тогда я попросила его выглянуть в окно и сделать так, чтобы я смогла поговорить с теми, кто находился ближе всего к дому. Уговорить его сделать это мне удалось с огромным трудом. Наконец, я, почти крича из окна, увидела, что со мной пришли поговорить бургомистры, пьяные до такой степени, что не понимали, о чем говорили [504]. Кое-как убедив их в своем неведении относительно того, что главный распорядитель является их врагом, я ясно дала им понять, какие последствия принесет им оскорбление персоны моего ранга, являющейся другом всех главных сеньоров Штатов, [добавив], что убеждена в том, что господин граф де Лален и все иные именитые руководители [Генеральных Штатов] найдут весьма дурным прием, который мне здесь оказали. Бургомистры, услышав имя графа де Лалена, поменялись в лице. Изъявляя в его отношении столько же почтения, сколько проявляют ко всем монархам вместе взятым, включая меня саму, самый старый из них спросил меня, улыбаясь и запинаясь, правда ли то, что я друг господина графа де Лалена? Понимая, что знакомство с графом сейчас поможет мне более, чем родственные связи со всеми государями христианского мира, я ответила ему: «Да, я его друг и даже родственница». После чего они склонились в поклоне и облобызали мою руку, оказывая столько же куртуазных знаков [128] внимания, сколько дерзостей я претерпела от поведения горожан, прося меня простить их и обещая, что они не тронут этого добряка главного распорядителя и отпустят его со мной.

На следующее утро [505], когда я собиралась пойти к мессе, представитель короля [Франции] при доне Хуане по имени Дюбуа [506], преданный испанцам, прибыл ко мне, говоря, что у него есть письма от короля, в которых он обязал его найти меня и обеспечить мне безопасное возвращение. По этой причине он попросил дона Хуана отрядить кавалерийский отряд во главе с Барлемоном [507], который будет сопровождать меня прямо в Намюр ради моей безопасности. А от меня требуется, чтобы я попросила у бургомистров разрешения войти в город господину де Барлемону (который являлся сеньором этой провинции) и его отряду, с тем, чтобы он мог организовать мое сопровождение. Все это преследовало двоякую цель: с одной стороны, чтобы захватить город, с другой – чтобы я оказалась в руках испанцев. Я поняла тогда, что попала в весьма затруднительное положение. Рассказав обо всем господину кардиналу де Ленонкуру, у которого не было Никакого желания очутиться во власти испанцев, так же, как и у меня, мы решили, что нужно разузнать у горожан, нет ли какого-нибудь иного пути [из города], благодаря которому я смогла бы избежать встречи с отрядом господина де Барлемона. Поручив господину кардиналу де Ленонкуру занимать этого ничтожного Дюбуа отвлекающими разговорами, я проследовала в другое помещение, где собрались городские [бургомистры]. Я объяснила им, что если они впустят [129] отряд господина де Барлемона, то потеряют город, ибо он захватит его по приказу дона Хуана, и что я им советую вооружаться и держать городские ворота на запоре, показывая, что им все известно и они не хотят быть захваченными врасплох. Они могут впустить одного лишь господина де Барлемона, и никого больше.