«Бежали храбрые грузины». Неприукрашенная история Грузии - Лев Вершинин

Глава XXII. Das ist fantastisch!

Под сенью дружеских штыков

Немцы – это закон. Немцы – это порядок. Немцы – это солидно и надежно. 15 июня, когда части рейхсвера (сперва 5000 штыков, но это были только первые ласточки) под музыку вошли в Тифлис, заняли также (уже без музыки) Кутаиси, Гори, Сигнахи, Самтредиа, Очамчири и прочие сколько-то значительные города, правительство Ноя Жордания наконец-то смогло вздохнуть спокойно. Безусловно, за все надо платить, на халяву не помогут даже немцы. Чиновники, присланные кайзером, взяли под контроль почту, телеграф, банки, железные дороги, финансовые ведомства. Согласно договору, подписанному 12 июля, Рейх «право полной и безоговорочной эксплуатации» Чиатурских марганцевых рудников на 30 лет, порт Поти – на 60 лет, все железные дороги – на 40 лет. О продовольствии и прочих позарез необходимых нюансах и речи нет. В виде платы «за помощь в организации государства» уже за три летних месяца немцы вывезли из «шуцштата» на 30 млн марок меди, табака, хлеба, чая, фруктов, вина, мяса и другой продукции, в том числе 31 тонну марганца, 360 тонн шерсти, 40 350 штук овечьих шкур. Крестьяне стонали. Правда, агитация меньшевиков («Товарищи, надо потерпеть, мы же братья») свою роль играла: восстаний не было. Соответственно, в отличие от Украины, не было и карательных экспедиций. Появилось время заняться «державостроением». Прежде всего, покончили с уже ненужными глупостями вроде «коалиции». Правительство стало на 100 % меньшевистским. Затем, разумеется, пошло развитие силовых структур. Добровольцев было немало, офицерский корпус (в российской армии было очень много грузин) весьма неплох, так что под руководством немецких фельдфебелей рыхлая масса, именуемая «армией», но в первую очередь Народная Гвардия, которую меньшевики пестовали в первую очередь, вскоре дошла до вполне пригодных к употреблению кондиций.

Параллельно занялись всем-всем-всем. Флагом, гимном, языком («В республике Грузия государственным языком является грузинский язык»), университетом, музеями, красивыми, в очень национальном духе выполненными бонами и так далее. Опасались касаться только вопроса о земле. Понимали, конечно, что абсолютное большинство крестьян, отдавших им голоса, спит и видит аграрную реформу, но, хотя и социал-демократы, не хотели трогать дворян, поскольку и сами были дворянами. Нет, о том, что вот-вот начнется, говорили постоянно. Но воз стоял. Не спешили решать судьбу даже бывших царских имений, поскольку некоторые уважаемые люди очень надеялись под сурдинку, в удобный момент прибрать к рукам и этот фонд. Зато с огромным увлечением занялись самым-самым интересным и занимательным – национальным вопросом. Не везде, где хотелось бы, конечно: в Батуме, Карсе, Ардагане и Джавахети прочно сидели турки, успевшие даже провести референдум и отныне ссылаться на волю народа. «Группа Вачнадзе», правда, уверена, что «референдум прошел в условиях нарушения международных норм – устрашения, шантажа и усиленной антигрузинской агитации», но это едва ли так – мусульмане, безусловно, голосовали за единоверцев, а христиан после великой резни и великого исхода 1915–1916 годов в тех местах оставалось немного. Но, как бы то ни было, поле для деятельности оставалось обширное.

Канатоходцы

Вполне сознаю деликатность темы, а потому начну с пояснений. Грузинские социал-демократы (в отличие, скажем, от украинских) были в самом деле социал-демократами, взгляды на «национальные проблемы» имели более чем цивилизованные и законы на эту тему принимали вполне европейские. Они на полном серьезе гарантировали «равенство всех граждан в гражданских и политических правах независимо от национальности, вероисповедания, социального положения и пола» и собирались «предоставить полную возможность свободного развития всем народам, живущим на ее территории». Однако есть вещи, логике не подвластные. Преодолеть некоторые догмы, намертво вбитые в подсознание «бомонда» гениальной пропагандой Ильи Чавчавадзе, грузинские политики, даже не считающие себя продолжателями дела Ильи Григорьевича, были попросту не в силах. Собственно, не в силах и по сей день. Та же «группа Вачнадзе», стоит лишь завести речь на эту тему, впадает в форменную истерику. Этнические меньшинства, заявлявшие мнение, отличное от мнения Тбилиси, для уважаемых коллег исключительно «изменники» и «сепаратисты», причем «посягающие на историческую территорию Грузии» и даже не по своей воле (в наличии собственного разума «тузикам» отказано по определению), а под влиянием неких внешних сил. Все просто-просто и ясно-ясно. «За спиной осетинских сепаратистов в Шида Картли стояла Россия, в Самцхе-Саатабаго и в Аджарии сепаратизм разжигала Турция, в Саингило-Эрети подстрекали сепаратистов Иран и (опять-таки) Турция, в Абхазии – (снова) Турция и, конечно, Россия». Само собой разумеется, что темные силы «пытались придать сепаратистскому движению этнический, религиозный или аграрный характер. В действительности их цель состояла в разъединении исторической территории Грузии, которое должно было воспрепятствовать стремлению грузинского народа к независимости».

Завидую, честно говоря, тбилиским студентам. Зазубри четыре строчки, отбарабань их без ошибок, – и пятерка в зачетке обеспечена. А на самом деле все совсем иначе. Никто на территориальную целостность Грузии «посягать» не стремился, тем паче что и существовала-то эта целостность только в воображении поколения интеллигенции, выросшей на идеях Ильи Григорьевича и видевшей во снах некую «идеальную Грузию». Хотя бы как при Тамар, «от Никопсы до Дарабанда», хотя, конечно, если больше, то лучше, населенную «идеальной нацией», милостиво опекающей мелкие, невесть откуда явившиеся (но раз уж явились, пускай себе живут) этносы. А ее не было. Имелись только две губернии, Тифлисская и Кутаисская, плюс огромное желание «вернуть утраченное величие». А также, естественно, заведомые ненависть и заведомое презрение ко всем, сомневающимся в символе веры грузинской политической элиты. Ratio тут не было ни капли. Зато эмоции кипели. Будь иначе, Жордания и его соратники, марксисты как-никак, поняли бы, что происходит, а сообразив, многое сделали бы не так, как было сделано. Потому что в самом разгаре была эпоха «пробуждения наций», и даже самые малые этносы (да что там, и субэтносы тоже!) заявляли, что право имеют, не оглядываясь ни на чьи-то «исторические права», ни, тем паче, административные границы. На карте возникали самые причудливые, даже, пожалуй, противоестественные, но вполне реальные государства типа Донецко-Криворожской Республики и Области Войска Донского. Да, безусловно, Шида Картли была естественной частью Тифлисской губернии, а до того владением царей Картли. Ну и что? С точки зрения Национального Совета Южной Осетии, возникшего в 1917 году, это не имело ровным счетом никакого значения. Кто-то из тамошних активистов с образованием мечтал о «республике всех горцев», кто-то о «Великой Осетии», были и такие, что ничего не имел против Грузии, и абсолютное большинство, нищие, безземельные крестьяне, хотели земли, которую прямо сейчас гарантировали только большевики. Вот за большевиками и шли. Объяви о раздаче земли Тифлис, пошли бы под его знамена. Этих людей уговаривать подождать, ссылаясь на «нацию-семью», было невозможно. Им «исторические права Грузии» были до лампочки, и «величие Грузии» им следовало доказывать силой оружия. Ибо в таких вопросах и в такие моменты прав только победитель. Так что жестокая, но на первый раз еще не очень кровавая экспедиция Народной Гвардии в Шида Картли, восставшую против Тифлиса в марте 1918 года, была эксцессом хоть и печальным, но вполне естественным. Вот только не стоит post factum подкреплять ее штампованными мантрами о «справедливой борьбе» с «сепаратистами», а тем паче «изменниками». Потому что глупо.

Хата с краю

И совсем уж особым вопросом была Абхазия. Если совсем вкратце, получается так. Это бывшее княжество, к Тбилиси никакого отношения не имевшее уже четыре с половиной века, из-под крыши Зугдиди ушедшее за 250 лет до того, а Кутаиси не подчинявшееся никогда, да и присоединенное Империей совсем недавно, когда все остальные земли Сакартвело уже пребывали в составе, было отрезанным ломтем. Тем более что идеи «нации-семьи» и «заветного грузинского языка» там, как и в «осетинских» регионах, популярности не снискали. Однозначно симпатизировали Тифлису, разделяли взгляды меньшевиков и, в общем, ничего не имели против аншлюса только мегрелы, обитающие в городах и на юге, в Самурзакано (ныне Гальский район), однако они погоды не делали. С апсуа же было куда сложнее. Продвинутая часть их аристократии против контактов с грузинами не возражала, но с очень, очень серьезными оговорками. Аристократия консервативная ни о чем подобном вообще слышать не желала, полагая себя «горцами». А основная часть сельской глубинки и горных районов, опять-таки союза с Грузией не желая, достаточно сложно относилась и к собственным князьям: со времен «Странного восстания» прошло немало времени, крестьяне набрались новых веяний и хотели земли, в связи с чем на селе (да и в развитых областях побережья), опять же совсем как в «осетинских районах», росло влияние большевиков. В общем, когда в марте 1917 года элита Сухумского округа сформировала местный орган власти – Комитет общественной безопасности, Тифлису он не подчинялся, ориентируясь сперва прямо на Петроград, а когда временные слезли, – на «Союз объединенных горцев Кавказа». К январю 1918 года Абхазский Народный Совет (бывший КОБ) считался местным органом Союза горцев, а с Грузией, которой, кстати, еще и не существовало юридически, соглашался иметь «лишь добрососедские отношения как с равным соседом». 9 февраля 1918 года договорились «по вопросу об установлении взаимоотношений между Грузией и Абхазией». Суть соглашения сводилась к тому, что «форма будущего политического устройства единой Абхазии должна быть выработана с принципом национального самоопределения на Учредительном собрании Абхазии». В случае «если Абхазия и Грузия захотят вступить с другими национальными государствами в политические отношения, то взаимно обязываются предварительно иметь между собой по этому поводу переговоры». В современной грузинской историографии считается безусловным, что это соглашение означало «признание Абхазией вхождения в состав Грузии на основе широкой автономии», но – увы – в тексте ничего подобного нет, да и самой Грузии на тот момент не существовало. Просто договорились об основах дальнейших контактов.