«Бежали храбрые грузины». Неприукрашенная история Грузии - Лев Вершинин

Даешь Стамбул!

К чести турок, выслушав делегацию, потребовавшую ни много, ни мало вернуть войска на «линию 1914 года» и «предоставить автономию Внутренней Армении», они никого не расстреляли, не выпороли и даже не выгнали пинками. Они просто поинтересовались, с кем, собственно, имеют честь говорить. Потому что ежели Закавказье по-прежнему считает себя частью России, то повода для разговоров нет, а если Закавказье уже объявило себя независимым, то где, шайтан побери, официальное уведомление? Не было такого? Значит, и говорить не о чем, правительство Его Величества переговоров с посланцами самозванцев не ведет. А земли, будьте любезны, отдавайте, тем паче что мы их уже начали занимать и, не сомневайтесь, свое возьмем, но хотелось бы обойтись без эксцессов. Сейм, получив телеграмму с отчетом, возмутился не на шутку. Закавказская делегация была отозвана из Трапезунда. «В настоящую минуту, – завершая короткие дебаты на эту тему, заявил один из лидеров меньшевиков Гегечкори, – у правительства не может быть иного решения, как война с Турцией». Под бурные аплодисменты депутатов Сейм решил продолжать войну «силами закавказской демократии». О том, что эти силы существуют только в их собственном воображении, ни один из тифлисских политиков в тот момент, видимо не помнил. А зря. Очень быстро стало ясно, что ввязаться – не вывязаться. Турки неторопливо шли вперед, занимая уезд за уездом, а по ходу дела с обидной для национальной гордости громя и гоня наспех сформированные закавказские отряды, пышно именовавшие себя армией. Сколько-то серьезное сопротивление оказывали разве что еще не изгнанные части бывшей российской армии, согласившиеся заступиться за православных братьев. Да еще армянские ополчения, готовые грызть турок зубами без вариантов, но и тех и других было мало, а партийные отряды, они и в Африке партийные отряды.

1 апреля 1918 года, аккурат в тот день, когда восторженный Жордания под очередные аплодисменты объявил с трибуны: «Мы вступаем официально на военную арену! Вперед, к проливам!», турецкая армия, уже занявшая Карс, вступила в Батум, затем, уже совсем без остановок, в Ахалцих, Озугети, Ардаган, и в середине апреля остановилась на берегу реки Чолоки, готовясь идти на Тифлис и Кутаиси. Теперь уже даже самым восторженным лидерам «идеальной нации» было ясно, что необходимо хоть тушкой, хоть чучелом проситься на переговоры. А поскольку с людьми без статуса турки говорить не желали, оставалось только официально объявлять независимость. Что очень не нравилось армянским депутатам Сейма, но они находились в меньшинстве, а мусаватисты, аскеров султана ничуть не боявшиеся, меньшевиков охотно поддержали. 9 апреля, забив дашнаков числом, Сейм провозгласил рождение нового, совершенно независимого государства – Закавказской Федеративной Демократической Республики, возглавленной, естественно, все теми же грузинскими меньшевиками. Получив известие о столь судьбоносном событии, власти Турции немедленно велели военным отдохнуть, признали нового соседа и, наконец, согласились сесть за стол переговоров.

Кое-что задаром

6 мая 1918 года Батумская конференция возобновилась. Присутствовали и представители кайзера. Это радовало. «Германия в Батуме означала намордник для Турции, а это было главное», – вспоминал участник переговоров Авалов. Однако немцы молчали, изображая стороннего арбитра. Турки же резвились вовсю. Теперь они желали получить от Грузии Ахалцихе и Ахалкалаки, от Армении две трети ее территории с Александрополем, а кроме того, требовали перехода Азербайджана под протекторат Стамбула (против чего, к слову сказать, «татарские» члены делегации не особо возражали, полагая, что аскеры султана помогут им вернуть Баку). Серьезным аргументом в пользу такого рода аппетитов стало успешное продвижение турецких войск в направлении Эривани. По большому счету, пришел песец. Особенно для армян. Насчет этого не обольщался никто, а сил хоть как-то брыкаться не было. «…В нашем довольно-таки плачевном положении, – отмечал Авалов, – единственным оружием оставались меморандумы и ноты». И вот тут-то подали голос немцы. Глава их миссии, генерал-майор фон Лоссов, «ввиду безуспешности сношений между оттоманскими и закавказскими представителями», предложил свои услуги в качестве посредника. Естественно, не по собственной инициативе. Просто наконец-то заработал «кавказский проект» германского Генштаба, до блеска отшлифованный руководителем «восточного отдела» разведки Рейха графом Шуленбургом, куратором «Комитета независимости Грузии» (помните такой?) и созданных при нем Грузинского и Аджарского легионов. Тем самым Шуленбургом, к слову сказать, которому суждено будет впоследствии вручить Молотову ноту об объявлении войны, а затем пойти на гильотину за участие в «заговоре 20 августа». В данный момент, впрочем, он был всего лишь «майором Шульцем», одним из адъютантов генерала. Так вот, при всем хорошем отношении к союзникам-туркам, немцы вовсе не собирались отдавать им пресловутую «трубу». На начало ее, Баку, не замахивались (хотелось бы, конечно, но слишком уж далеко), но уж выход, Батуми и Поти, считали нужным прибрать к рукам. Фельдмаршал Эрих Людендорф откровенно признавался, что превращение Грузии в «chütztstaat» («охраняемое государство») даст Рейху возможность «добраться до кавказского сырья (нефти) и приобрести влияние на эксплуатацию железной дороги, идущей через Тифлис». В предвидении вероятности столь важного проекта была заблаговременно проведена и работа с общественностью – с подачи правительства крупнейшие газеты Германии и видные депутаты рейхстага чуть ли не ежедневно выступали на предмет «необходимости прекратить насилия турецких войск против беззащитных грузин, единственных христиан Кавказа». Насчет армян, от заветной «трубы» далеких и для стамбульских союзников принципиальных, гуманная пресса Рейха почти не упоминала, вернее, не вспоминала вообще.

Дружба – Freundschaft

Как бы то ни было, для христианской части ЗФДР предложение фон Лоссова было спасательным кругом. Однако от встреч с армянскими представителями Сейма генерал уклонился сам, предложив грузинским делегатам говорить только за себя и приватно. Не знаю, насколько это было красиво, но отказа не последовало. 14 мая немцы получили секретный меморандум Грузинского национального совета, выражавший «желание и просьбу, чтобы Германия всемерно способствовала как можно безболезненному разрешению международного и политико-государственного вопросов Грузии». Спустя пару дней в Батум тайно прибыл сам Жордания, – и все пошло как по маслу. Согласие Берлина предоставить Грузии «покровительство» было получено мгновенно, за подписями рейхсканцлера графа фон Гертлинга и фельдмаршала Людендорфа (д-р Симонс, шеф восточного направления германского МИД, даже рекомендовал фон Лоссову изучить вопрос о «возможности вступления Грузии, несмотря на географическую удаленность, в состав Рейха»). Дело оставалось за малым. Немецкая сторона требовала провозгласить независимость Грузии как можно скорее, поскольку только это может «предотвратить дальнейшее продвижение турецких войск». 22 мая Жордания помчался в Тифлис согласовывать вопрос. Тем временем, судя по всему, что-то, несмотря на жесточайшую конспирацию, просочилось. «Вечером 23 мая, – вспоминает один из технических секретарей миссии Кутателадзе, – нас посетил Саакаянц. Успокоить его не удалось, он, безусловно, что-то знал. Было больно видеть слезы на лице этого сильного, мужественного человека, он даже встал на колени, умоляя не оставлять Армению один на один с османами. Шалва поклялся ему именем Богородицы, что никаких тайных сделок нет и быть не может. Он, тем не менее, отказывался верить. Пришлось в строгом тоне объяснить, что не в нашей власти влиять на мнение немцев, однако спасение Грузии важнее всего. К тому же Армения, видимо, обречена, но в отчаянии нет никакой нужды, – ведь мы, грузины, охотно возьмем под покровительство всех, кто пожелает». Занервничали и турки. Вечером 26 мая глава их делегации, Халилбей, выдвинул ультиматум, оставив на принятие решения 72 часа; в противном случае было обещано генеральное наступление на Тифлис. Однако было уже поздно. Поздним вечером того же дня делегаты получили долгожданную телеграмму: – «Сегодня в пять часов пополудни Национальный Совет провозгласил Грузию независимой республикой… Закавказский Сейм признал себя упраздненным, и единство Закавказья прекратилось», – и мгновенно уведомили турецкую миссию о вступлении в силу «Акта о независимости Грузии», в связи с чем «ультиматум, адресованный правительству Закавказской Федеративной Демократической Республики, не может быть вручен в виду распада последней». Далее колесо закрутилось с бешеной скоростью. Уже утром 28 мая на борту немецкого крейсера, стоящего в потийском порту, было подписано временное соглашение о признании Германией независимой Грузинской Демократической Республики и установлении предварительных взаимоотношений; Грузия признавала Брестский мир и уступила Рейху свои железные дороги, а генерал фон Лоссов передал грузинскому премьеру секретное письмо с официальными гарантиями «всемерной и полной поддержки суверенного союзника». Параллельно полным ходом шла высадка в Поти подразделений рейхсвера и выдвижение их в глубь Грузии, в том числе и в направлении позиций, занятых дорогими союзниками. Турецкому правительству оставалось только, прокляв Шайтана, вплотную заняться ненавистными армянами и нефтеносным Баку.