Нефильтрованный. Мое сумасшедшее десятилетие в «Формуле-1» - Гюнтер Штайнер

в течение последних нескольких недель, ни на секунду не допускали мысли, что противостояние с соседней страной на самом деле перейдет в фазу вооруженного конфликта. Впрочем, я также никогда не думал, что Фернандо Алонсо в итоге станет мастером камбэков. Не Ванга же я, в конце концов.

После короткого разговора с Джином, согласившимся с моим планом, я отправился прямо на автодром и попросил Стюарта подготовить пресс-релиз, а сам начал обзванивать всех необходимых лиц. Первым в списке после FIA и Стефано Доменикали был «Уралкалий». Дмитрий оставался с нами в Барселоне до последнего, но его срочно вызвали в Москву. Теперь мы знали почему. Вместо того чтобы звонить ему напрямую, я решил связаться с председателем правления компании, который работал в Америке. С ним у меня были отличные отношения. Сначала он попросил меня подождать несколько дней, но я отказался. Промедление грозило нам негативными последствиями, а именно втягиванием в одну из самых серьезных геополитических ситуаций со времен Второй мировой войны, и я не мог этого допустить. Хотя председатель явно был разочарован моим ответом, он понял мои доводы, так что этим все и закончилось. Однако я предчувствовал, что это не все, ведь ему еще предстояло сообщить новость Дмитрию и другим членам правления. В любом случае я сделал звонок, а это уже было что-то.

Прежде чем отправить пресс-релиз, Джин для прояснения деталей организовал встречу совета директоров Haas Automation. Большинство из них находились в Калифорнии, так что нам пришлось ждать несколько часов, пока они проснутся и выпьют свою первую комбучу. Хотя большинство согласилось с моим предложением, один-два председателя, как и человек из «Уралкалия», хотели, чтобы мы подождали и посмотрели, не изменится ли ситуация. «Мы не можем ждать, – сказал я им. – Мы как минимум потеряем всех наших спонсоров, а кроме того, наша репутация будет разрушена. Этот пресс-релиз крайне необходимо разослать сейчас».

К счастью, вместо отстаивания своей точки зрения совет директоров проявил здравый смысл, так что во второй половине дня 24 февраля Стюарт Моррисон опубликовал следующее заявление:

Команда Haas F1 представит свой автомобиль VF-22 в простой белой окраске без логотипа «Уралкалия» на третий и последний день тестов на трассе «Барселона-Каталунья» в пятницу 25 февраля. Никита Мазепин проведет утреннюю сессию, как и было запланировано, а Мик Шумахер сменит его во второй половине дня. В настоящее время никаких дальнейших комментариев относительно соглашений с партнерами команды сделано не будет.

Что касается прессы и публики в социальных сетях, то пресс-релиз произвел необходимый эффект. Из команды, рискующей вот-вот схлопотать статус глобального спортивного изгоя, мы превратились в коллектив со свободой волеизъявления, который мог действовать быстро и сообразно ситуации.

Единственным человеком, с которым я общался лично в тот день, стал Никита. С ним все было в порядке накануне, и, когда у нас состоялся разговор, парень сказал мне, что несмотря на изменившуюся ситуацию, он по-прежнему сосредоточен на тестах и своей карьере пилота «Формулы-1». В то время FIA находилась в процессе принятия решения о том, как вооруженный конфликт может повлиять на Гран-при России и на российских гонщиков, но я не стал ему об этом сообщать. В тот момент в этом не было смысла.

Второй день тестов, кстати говоря, прошел гораздо лучше, и мы наконец-то увидели потенциал, который, по сути, с самого начала был источником нашей жизненной силы. Если честно, не знаю, что бы я делал, если бы этого не произошло. Ситуация с «Уралкалием» стала еще одной занозой в боку для моей сильной, но измученной команды, и только хорошие новости из гаража могли улучшить настроение и придать нам сил, необходимых для продолжения работы. Звучит драматично, но именно так все и было. Никто не идет в «Формулу-1» за здоровьем. На самом деле обычно спорт приводит к негативным последствиям для организма. Вы идете сюда, чтобы соревноваться. И мы были почти у цели.

Вернувшись в отель тем вечером, я совершил глупую ошибку, сняв телефон с беззвучного режима. Не успела исчезнуть угроза отлучения нас от спортивного мира, как поползли слухи о том, что мы на грани банкротства. Люди, очевидно, решили, что мы расторгли соглашение с «Уралкалием» (хотя это было не так) и таким образом потеряли инвестиции компании. Так или иначе, после получения некоторых заверений от определенных людей по поводу потенциальных последствий расторжения контракта, я уже не волновался. Я был измучен и чувствовал себя так, словно за два дня постарел на пять лет, но не волновался.

Хотите верьте, хотите нет, но последний день тестов оказался более напряженным, чем два предыдущих, вместе взятые. Я это серьезно. К тому времени, как я прибыл на трассу, механики обнаружили в машине утечку масла. Сокращая эту удручающую историю, скажу так: за весь день мы проехали всего девять кругов, что было на 180 кругов меньше, чем мы ожидали. Таким образом, у нас имелся только один полный день тестов из трех возможных, не говоря уже обо всем том, с чем нам пришлось за это время столкнуться. Ситуация была далека от идеальной, однако нам оставалось лишь сконцентрироваться на работе и надеяться, что и перед нашими боксами опрокинется грузовик с удачей.

Замена

Приезжать домой и видеть свою семью после долгого отсутствия всегда приятно, но когда я переступил порог родной обители после тестов в Барселоне, то чуть не расплакался от радости. Ситуация с «Уралкалием» и Никитой оставалась далека от завершения, я знал это. Однако, чтобы справиться со следующим этапом (каким бы он ни получился), мне нужно было зарядиться энергией и провести время с самыми близкими мне людьми.

Думаю, в общей сложности у меня было четыре-пять дней тишины и покоя, прежде чем события снова начали набирать обороты. За это время поступило множество электронных писем и сообщений, но большинство из них были предположениями от друзей и коллег о том, что FIA может предпринять в отношении Гран-при России и российских пилотов. По правде говоря, думаю, все уже знали, что этап в России придется отменить, так что оставалось узнать судьбу российских гонщиков. Или, если говорить конкретно о «Формуле-1», одного гонщика.

К слову, спекуляции на тему того, что российским пилотам могут запретить участвовать в гонках в некоторых странах, открыли пути для тех, кто хотел бы занять их место. Не помню, сколько желающих было в общей сложности – где-то шесть или семь, – но их сообщения варьировались от вкрадчивого «Эй, Гюнтер, как дела? На случай, если вам понадобится гонщик, я