Нефильтрованный. Мое сумасшедшее десятилетие в «Формуле-1» - Гюнтер Штайнер

(фигурально выражаясь). С другой стороны, я не только понимал неправоту Никиты, но и считал своим долгом поддерживать и защищать команду, насколько у меня хватало сил.

Во время разбора полетов после одной из тренировок перед Гран-при Испании, где Никита грубо и агрессивно разговаривал со своим инженером, а затем просто отвратительно повел себя в начале командного собрания, я спросил, могу ли я позже поговорить с ним. По всей видимости, я сделал замечание на пит-уолле во время сессии, когда Никита нагрубил своему инженеру, и мой комментарий подхватила съемочная группа от Netflix. Я сказал: «Вот почему все ненавидят тебя». Жаль, но такова, к несчастью, была правда.

На нашей встрече после разбора полетов я попытался объяснить Никите, что его грубость только отталкивала членов команды и снижала вероятность того, что они захотят стараться ради него. Достаточно прямолинейный аргумент, не так ли? У кого хватит наглости спорить с подобным?

Однако Никита был готов попробовать. По его мнению, даже вежливость ситуации не поможет, поэтому он считал приемлемым грубить команде и злиться на всех. Парень сказал мне, что не нуждается во всеобщей любви, и я это понимал, но что до меня не доходило, так это причина его пренебрежительного отношения к обычной вежливости – не только к чему-то, что должно практиковаться в команде как нечто само собой разумеющееся, но и к тому, что потенциально может помочь выбраться из задницы. В то время мне казалось, что это вопрос культуры, но он больше относился к воспитанию Никиты, нежели к его национальности.

Особенно расстраивало то, что медленно, но верно мы начали замечать улучшения в выступлениях Мазепина. Ничего сенсационного, однако, если бы у него хватило здравого смысла просто не выпендриваться и усердно работать с командой, как это делал Мик, парень мог бы не только стать лучше как гонщик «Формулы-1», но и поменять мнение людей о своем месте в спорте. Будучи сыном миллиардера, хоть и имевшим талант, но оказавшимся в «Ф-1» не по заслугам, Никита должен был многое доказать в этом отношении. Впрочем, и Мик тоже. Разница в том, что Мику необходимо было доказать, что он достоин фамилии Шумахер.

Суть аргументов Никиты, какими бы они ни были, заключалась в том, что я позже назвал «скандалом с шасси», и начался он во время второго уик-энда в Имоле. Жалобы и грубость продолжались с первой гонки, но потом паранойя Никиты поднялась на совершенно иной уровень, как и мое артериальное давление.

Я узнал об этом, когда Никита начал жаловаться своему гоночному инженеру на то, что Мик был быстрее на прямых. Жалобы быстро переросли в заявление, что под Миком совсем другая машина, нежели у самого Никиты, и поэтому россиянин так плохо выступал. Есть разница между причиной и оправданием, и на этот раз речь явно шла не о причине. Я несколько раз пытался напомнить Мазепиным, что по контракту команда обязана обеспечить каждого из наших пилотов одинаковым оборудованием и поддержкой, но они не верили. Никита вбил себе в голову, что у Мика есть преимущество, и все тут.

Этап в Барселоне только усугубил ситуацию, поскольку Мик провел довольно сильную гонку, а Никита – нет. К тому времени, как мы добрались до Сильверстоуна в июле, положение совсем ухудшилось. В последней попытке доказать, что Мик ехал на другой машине, Дмитрий заплатил за изготовление нового шасси для своего сына, заявив, что предоставленное нами гнулось сильнее положенного, из-за чего машиной было трудно управлять.

20 лет назад шасси и правда иногда прогибались, что объяснялось попытками сделать их как можно более легкими. Проблема была окончательно устранена после введения теста на боковой удар, в результате чего гибкость канула в лету. Как я ни пытался достучаться до Мазепиных, они не желали ничего знать и настаивали на изготовлении нового шасси. На мой взгляд, проблемы с машиной проистекали из недостатка опыта пилота, что можно было бы исправить, если бы он не отворачивался от команды и изменил свой подход к делу, – вот что я хотел донести до Никиты и Дмитрия, но не мог.

Неудивительно, что новое шасси не принесло никаких улучшений в выступлениях Никиты. В результате они с отцом прибегли к плану Б, который заключался в угрозе прекратить спонсорство. В итоге мне пришлось напомнить Дмитрию, что, если он попытается это сделать, Никита останется без места в «Ф-1», и это довольно быстро уладило вопрос.

Пока длилась вся эта заварушка, я не давал себе окончательно сойти с ума, по мере возможности погружаясь в происходящее в Италии. Помимо того, что Симоне Реста был новичком в команде, он также был новичком на посту технического директора. Я хотел убедиться, что у него все в порядке и что у его людей есть все необходимое для создания конкурентоспособной машины на 2022 год. В итоге благодаря моим речам о том, что нас ждет светлое будущее, прогресс Симоне и его команды стал источником жизненной силы для всего нашего коллектива.

Не знаю точно, что послужило катализатором, однако по ходу сезона отношение Никиты к делу стало постепенно налаживаться, и чудесным образом наладились и его выступления. Он снова стал таким же, каким был на тестах: вежливым, внимательным, скромным и открытым. Здорово, что Никита вернулся к прежней версии себя. До конца года результаты не улучшались, и это не было его виной, однако парень стал реже попадать в аварии, и иногда ему удавалось находить темп. Более того, он сумел найти свое место в команде: его больше не избегали и не боялись.

Лично мне было приятно видеть, как Никита выражает какие-то эмоции помимо гнева и разочарования. Я также понял, что на самом деле значило для этого парня участие в «Формуле-1»: после допущенной ошибки в квалификации в Сан-Паулу он принес извинения команде и чуть не расплакался во время последующего интервью. Знаю, знаю, чтобы Гюнтер Штайнер хорошо высказался о Никите Мазепине? Скорее звоните во все газеты! Этот, как и любой другой выверенный абзац моего второго качественного литературного произведения, очевидно, написан с оглядкой на прошлое, и в настоящее время я гораздо лучше понимаю, с какими трудностями пришлось столкнуться Никите, когда он только пришел в спорт.

Как уже было сказано, я считаю, что в некоторых ситуациях его сверхпривилегированное происхождение являлось для него не только преимуществом, но и препятствием. Однако к концу сезона-2021 он стал командным игроком. Парень еще не до конца созрел, конечно же нет. Но он знал, как играть в эту игру,