Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

Вопреки устоявшимся правилам, Диего вернулся из Сената после обеда: нас пригласил в гости его высокопоставленный приятель — отметить именины. Изабель заставила меня до бесконечности примерять платье за платьем, подбирая рукава и перчатки так, чтобы скрыть уродливый синяк. Званый ужин прошел как в тумане: я весь вечер силилась улыбаться, не перепутать имена многочисленных друзей Диего и их леди, да еще и поддерживать беседу, в которой ровным счетом ничего не смыслила. По возвращении в поместье я чувствовала себя выжатой, как лимон, мышцы лица сводило до судорог, но все равно я не была уверена, что угодила Диего.

К тому времени, как Сай и Лей помогли мне искупаться, растерли на ночь ароматными маслами, расчесали и заплели в свободные косы волосы и облачили меня в ночную рубашку из тонкого шелка, веки уже налились свинцом. Но оказалось, что испытания еще не закончились: Диего прислал за мной раба.

С тяжелым сердцем пришлось отослать девушек, накинуть халат и повиноваться желанию мужа. Что он замыслил на этот раз? Станет корить за северную холодность в светском обществе южан? Или… отменит распоряжение Изабель?

Диего встретил меня, одетый по-домашнему, в расшитый цветным шелком халат и просторные штаны. Оставшись смиренно стоять у порога, я наблюдала за тем, как он нервно ходит из угла в угол и теребит кисточки широкого пояса. Наконец он подошел ко мне вплотную и посмотрел на меня с болью в глазах.

— Осуждаешь?

Я шумно выдохнула и отвела глаза: не было нужды уточнять, за что. Но какой прок в осуждениях? Разве я в силах изменить Диего? Разве я в силах вернуть ему здоровье? Хорошая же из меня получится жена, если я не стану поддержкой и опорой своему мужу. И в радости, и в горе; и в болезни, и в здравии… мне следует почаще вспоминать свои обеты.

— Нет, Диего. Ты взрослый мужчина, глава семьи, член городского Сената. Ты можешь позволить себе делать все, что хочешь.

— И все же осуждаешь, — тяжело вздохнул он и отступил на шаг, пряча глаза. — Как тебе объяснить… то, что ты видела… это единственное удовольствие, что мне осталось.

— Прошу, ничего не объясняй, — мне хотелось закрыть ладонями уши, чтобы не слышать его оправданий. Не хотелось вновь вспоминать о мерзостях, творившихся в его спальне.

— Поцелуй меня, — голос Диего внезапно дрогнул, стал тихим и жалобным.

— Что? — я в недоумении подняла брови.

— Пожалуйста. Ты ведь моя жена, разве я так много прошу?

— Но, Диего, — от негодования по телу пробежала мелкая дрожь, — как ты можешь требовать этого от меня? Ты сам толкаешь меня в постель к другому мужчине… и думаешь, что я смогу целовать и его, и тебя?!

Красивое лицо Диего исказилось страданием.

— Тебе не обязательно целовать раба, о чем ты болтаешь? От тебя требуется совсем другое…

— Раздвинуть ноги и помалкивать?

Он со стоном запустил длинные пальцы в распущенные волосы.

— Ты думаешь… мне легко? — голос снизился до хриплого шепота, его затрясло. — Ты думаешь, я не хотел бы… чтобы у нас все было, как у всех? Ты думаешь, я не хотел бы…

— Диего, присядь, — мой гнев исчез так же быстро, как и вспыхнул, и я увлекла мужа на кровать. — Погоди, я подам тебе воды.

Но когда я вернулась к нему со стаканом, он тяжело дышал, уткнувшись лицом в ладони, и не обратил на меня никакого внимания. Его тело дергалось, будто от судорог.

— Диего…

— Я никогда не отдал бы тебя другому мужчине… если бы мог… поверь мне, Вельдана.

Моя рука легла на его поникшее плечо. Я прикусила губу, но все же заставила себя ответить:

— Я верю, Диего. Верю. Тебе не стоит волноваться.

— Ты наверняка считаешь меня чудовищем, — продолжал изливать душу Диего, с силой вцепившись в россыпь иссиня-черных кудрей, — но я… я не выбирал свою судьбу. И не хотел делать тебя несчастной.

Но сделал. И мне нести этот крест до конца дней.

— Успокойся, Диего, — только и смогла выдавить я из себя. — Я смирилась.

— Мать сказала… что ты согласилась.

— Согласилась.

— Этот раб, он… дикий, опасный. Я боюсь, что он причинит тебе боль. Если бы ты выбрала Кима…

— Диего, не усложняй, — меня передернуло от отвращения при мысли о Киме, но я взяла себя в руки и присела рядом, осторожно провела ладонью по беспомощно сгорбленной спине. — Вы дали мне выбор, и я его сделала.

Он неожиданно уронил голову мне на колени и застонал.

— Ты возненавидишь меня.

Я вздохнула, продолжая гладить спину мужа. Обещать ему, что никогда не стану его ненавидеть? Вот только не будет ли это ложью? Стыдно признаться, но я до сих пор ничего не знаю о чувствах Диего. Наши супружеские отношения начались так… нездорово. Некрасиво. Печально. И что будет дальше?

Думать о будущем не хотелось. Сейчас я могла сделать лишь одно: успокоить мужа, чья внутренняя боль рвалась наружу, искала утешения.

— Не трави себя, Диего. Ты прав: мы не властны над нашей судьбой.

Назойливая луна бесстыдно подглядывает в комнату сквозь зарешеченное окно. Со мной творится что-то неладное. Несмотря на ночную свежесть, воздуха не хватает, дышать тяжело. Кровь пульсирует в висках, в кончиках пальцев, в паху, ее слишком много, она ищет выход наружу. Спину жжет въедливая боль, заживающие шрамы нестерпимо зудят. Как ни ворочаюсь на постели, не могу найти себе места. Безумно хочется пить, но вредная рабыня Сай всегда запирает меня на засов, когда приносит еду. А ту дрянь, которую она оставляет в кувшине, пить невозможно, напиться ею тем более. Вязкая горечь, до приторности заглушенная сладостью меда. От нее жажда разгорается еще сильнее.

При мысли о простой чистой воде, даже теплой, из купальни, во рту пересыхает еще больше. Хочется выть и скулить, царапая дверь, словно побитый пес, и проситься наружу. Но за дверью никого нет: хозяйка ушла. Наверняка в постель к своему красавчику.

Мысль о ней рождает перед глазами образ. Дрожащие ресницы, приоткрытые губы, по-детски мягкие. Острые плечи, тонкие ключицы в низком вырезе платья. Легкие касания несмелых пальцев. Образ вздымает в теле волну дрожи, кровь толчками рвется из вен — что со мной?

Внезапно раздается шум: госпожа пришла. Лбом приникаю к двери, ногти царапают дерево, с трудом сдерживаюсь, чтобы не закричать.

Почти сразу звякает засов, дверь открывается, и я едва не падаю на хозяйку. Испуганно вскрикивает, отступает назад. При виде ее мутится в голове. Она часто дышит, грудь в вырезе домашнего халата