Сарматские хроники-2. Спецназ поневоле - Евгения Говоркова-Никифорова

жизни». Аркадий Вриений занемог окончательно и почти не вставал с кровати, поэтому принимала гостей его дочь, Летиция, а Радомир вместе с парой верных придворных стоял рядом с креслом правителя, которое она сейчас занимала, в большом зале со сводчатым потолком и красивыми витыми колоннами, предназначенном для торжественных случаев.

Визитёры воеводе с самого начала не понравились – то, что явились они не с добром, было видно невооружённым глазом, как ни старались они вести себя притворно-уважительно с дочерью консуляра. Цель визита была обозначена сразу и без обиняков: Летиции предлагалось незамедлительно выйти замуж за сына Романа Дука, болезненно бледного полноватого молодого человека, большую часть времени со скучающим видом глядящего в окно, и объединить обе провинции под одной рукой. Рука при этом, разумеется, принадлежала династии Дуков.

– Мне нужно подумать! – сохраняя видимость спокойствия, достойно отвечала девушка.

– Не о чем раздумывать, Летиция, дорогая! – осклабился консуляр соседних земель. – Я к тебе пришёл с таким предложением лишь потому, что знаю тебя с детства, с рождения твоего, да с отцом твоим, дай ему Бог здоровья, много лет знаком! Остальные-то соседи, поди, иные слова говорят…

…Это было правдой. Двое других консуляров, земли которых примыкали к провинции Вриениев с юга и запада, уже присылали послов и письма с откровенными угрозами и требованиями уступить территорию без лишних проблем и кровопролития. Дескать, утерян некий символ власти, древняя реликвия, подтверждающая полномочия семьи Вриениев, а значит, распоряжаться их землями можно и без их на то соизволения и желания… Был бы в силах умирающий консуляр, они бы трижды подумали, прежде, чем предъявить такие претензии. Но сейчас…

Летиция тихо плакала каждый вечер, твёрдо решив не беспокоить отца и не тревожить последние дни его жизни сообщениями о вероломстве соседей и о том, что древний род Вриениев вот-вот несправедливо потеряет всё своё могущество, богатство и положение… Мысль обратиться за помощью к императору тоже вряд ли можно было назвать удачной. Во-первых, требовалось найти верного гонца, способного за короткое время беспрепятственно преодолеть приличное расстояние до столицы по землям, далеко не дружественным, и добиться аудиенции у византийского правителя. А во-вторых, большие сомнения были в том, что василевсу вообще будет дело до того, что происходит в отдалённой маленькой провинции…

… – Так что, дорогая Летиция, думай, но недолго. Если через три дня я не получу положительный ответ, следующий наш визит уже не будет столь мирным! – Роман Дук, лучезарно улыбаясь, поднялся с резного деревянного кресла и удалился из зала вместе со своей делегацией…

…Радомир взял в свои большие ладони маленькие руки византийки и посмотрел ей в глаза – ни слезинки, только бесконечная печаль и усталость. Бледность и заострившиеся черты говорили о том, что девушка, скорее всего, не спала всю ночь. Вчера, после визита «дружественных» соседей она молча вышла из зала, закрылась в своей комнате и не выходила оттуда ни вечером, ни весь сегодняшний день.

Боярин нахмурился – помочь он не мог. Ничем. Единственное, что сейчас спасло бы честь, а возможно, и жизнь Летиции Вриений – это брак с достойным человеком. Женщина не может управлять провинцией, будь она хоть трижды наследница, но вот её супруг МОЖЕТ. Если, конечно, его кандидатуру одобрит нынешний консуляр, который пока жив…

…Схватить бы её, хрупкую, нежную, прижать к широкой груди, увезти подальше от всех этих романов дуков, козней и интриг, спасти-укрыть от всех опасностей и невзгод… Нельзя! Кто он? Боярин опальный из чужих земель – ни богатства, ни даже крыши над головой, кроме шатра в сарматском становище… Не имеет он здесь ни права, ни голоса! Может только быть с ней рядом, до последнего вздоха оберегая её и чувство, робко зародившееся в его истерзанном сердце…

– Летиция… , – мягко начал он. – Может, и впрямь предложение-то хорошее? Выйдешь замуж – сохранишь и провинцию, и положение своё. А там, глядишь, и образуется…

– Что образуется? – голос дочери консуляра был тих и бесцветен. – ЧТО образуется, Радомир? Ты же понимаешь, что их цель – земли наши под себя подмять да богатство своё приумножить! Кто со мной считаться станет? Я нужна только для того, чтобы «по закону» провинцию мою получить, а не соглашусь… Ты сам всё слышал…

– Так соглашайся! Соглашайся!!! – повысил голос воевода и тут же осёкся под пристальным карим взглядом.

– Не люблю я его, «жениха» этого… , – медленно произнесла Летиция, глядя ему в глаза.

– Люблю-не люблю! – вскинулся Радомир, робея от её близости и пристального взгляда. – До любви ли тут!!! Оглянись вокруг – многие по любви-то женятся???…

– Да дело не в этом… , – девушка наконец отвела глаза и задумчиво посмотрела в окно, за которым уже собирались лёгкие сумерки. – Дело в том, что другого я люблю…

Боярин проглотил подступивший к горлу комок. Вот это поворот! Ему и в голову не приходило, что у Летиции есть возлюбленный. Хотя, что его удивляет? Что у такой женщины, как она, кавалер имеется???… Это ЕМУ нужно помнить своё место и запрятать свою любовь поглубже, чтобы не быть посмешищем…

– Ну… Хорошо, что любишь… Это правильно… , – бормотал он, отступая на шаг и поворачиваясь к двери.

Новость настолько ошарашила его, что сейчас требовалось только одно – поскорее уйти и побыть одному.

– Радомир!!! – крик Летиции заставил его вздрогнуть и отдёрнуть руку, протянутую было к дверной ручке.

А в следующее мгновение юная дочь консуляра, богатая наследница древнего рода, уже отчаянно прижималась к нему всем телом, цепляясь за рубаху на груди и пытаясь обнять могучие плечи.

– Тебя я люблю, Радомир!… ТЕБЯ, чурбан бесчувственный!… – без конца повторяла девушка, одновременно плача, смеясь и исступленно целуя губы, бороду и щёки в конец растерявшегося ратника…

Глава 19

…Наступившая тишина была вязкой и гнетущей. Там и сям слышалось потрескивание догорающих бортов, мачт и снастей, время от времени с шипением уходящих под воду. Чёрный дым, висевший над местом побоища, был густым и зловонным. Вдали ещё виднелись силуэты четырёх или пяти княжеских лодий, удиравших во все лопатки от места недавнего неравного боя…

Аглаю била истерика – первая за всё время пребывания в этом мире. Тело сотрясала крупная дрожь, так что зуб на зуб не попадал, руки дрожали, а на щеках горел нездоровый румянец. Перед сухими блестящими глазами, уставившимися в одну точку, стояла одна и та же картина: вот полыхающий византийский дромон проходит мимо и со всего маху врезается в тёмный борт пиратской лодьи, вот оба корабля факелом горят в одном на двоих погребальном костре, вот…

Подошедший Майпранг набросил ей на плечи тёплое одеяло, крепко обнял и, молча, сосредоточенно глядя куда-то в сторону, чуть