Камни говорят - Тоурбергюр Тоурдарсон

олимпиадой. Хотя интеллектуальный уровень этого занятия очевидно был существенно ниже, чем другие олимпийские виды.

Еще, бывало, чаще всего в разгар лета, какой-нибудь хуторянин начинал утренние работы с того, что прочесывал глазами скалы и замечал двух овец, попавших в западню, и эта важнейшая новость мгновенно расходилась по хуторам Брейдабольсстадюра. А для нас, детей, это было целое событие. Поначалу не делалось совершенно никаких попыток вызволить животных – люди выжидали, не смогут ли те выбраться оттуда без посторонней помощи. Становилось каждодневным развлечением смотреть на овец, прикидывать размер западни, наблюдать, как животные себя ведут, когда они улеглись и когда щипали траву, если вообще там было что щипать; когда они вставали и бродили, где в западне они были в восемь часов утра, где в девять утра, в полдень, после обеда, в три часа дня, между тремя и шестью часами дня, в шесть часов вечера, между шестью часами вечера и заходом, между заходом и темнотой, были ли это овца с ягненком или только лишь взрослые особи, были ли это яловые овцы или бараны, были ли они годовалые или постарше, кто мог быть их хозяином – да, в первую очередь, кто владелец или владельцы этих овец.

Если это была западня, в которую овцы ранее никогда не забредали и которая поэтому не представляла для людей никакого интереса, то в этот раз ее обстоятельно изучали со всех точек, откуда она была хорошо видна. Хуторяне основательно обдумывали следующее: как овцы туда попали, могут ли они вылезти самостоятельно и если да, то каким образом; вернутся ли они той же дорогой, что и пришли; могут ли взобраться на ту каменную плиту и по ней выбраться оттуда, есть ли за что зацепиться их ногам на том краю скалы, чтобы уйти на восток, могут ли они перебежать по краю ущелья и уйти на запад, существует ли возможность спрыгнуть вниз со скалы и таким образом выбраться из западни – правда, в этом случае существовала опасность, что овцы окажутся внизу в еще худшей ловушке, где вообще нет ни травинки.

Все эти вопросы обстоятельно обсуждали – день за днем, а иногда и неделю за неделей. Здесь действовала группа лучших спортсменов-олимпийцев, и я в ней был лидером, став одним из лучших наблюдателей за скалами к югу от Стейнасандюра. В то время хотелось избежать любых других работ и приходилось лезть из кожи вон, чтобы показать, насколько важно вызволять ни в чем не повинных животных из ловушки.

Люди продолжали ждать и смотреть, не выберутся ли овцы из западни без посторонней помощи – может быть, через несколько недель, если там есть достаточные запасы травы, или через более короткое время, если те запасы малы, или в самое ближайшее время, если их совсем нет. Вот такое влияние это событие оказывало на каждого из нас. А если овцы не покидали ловушку по причине того, что не смогли выбраться, или просто потому, что им это было безразлично из-за их чертова упрямства, то становилось очевидным, что придется идти в западню и их оттуда спасать. Это было кульминацией олимпийских игр и их итогом.

22

Для нас, детей, спасение животных из западни представлялось крайне важным событием, а если к тому же ловушка размещалась в труднодоступном месте, то тогда праздник был двойным. Сперва люди составляли план действий с учетом погоды. Идет ли с мыса Ходн северно-восточный ветер? Нет, думаю, что дует теплый фён с запада. Лучше, чтобы не было тумана и резких порывов ветра. А еще не выгодна сухая погода: если на лугах лежит сено, то придется заниматься им – вместо того чтобы спасать овец. Облачность, безветрие и отсутствие тумана – такова лучшая погода для походов в скалы. Разносить между хуторами призывы присоединиться к скалолазам посылали детей, чем они и занимались со всей прытью. Вот так начиналась олимпиада.

Вскоре в Хали или в низине Гломпа собралось несколько мужчин. Дети столпились вокруг них. Хуторяне были одеты в толстые башмаки из лошадиной или коровьей кожи, штанины заправлены в чулки, в руках они держали крепкие шесты с железными наконечниками, а один из собравшихся повязал себе на плечи длинный канат для спуска вниз, причем именно спуск должен был придать дню яркую праздничную атмосферу. Мужчины представляли сборную, составленную из лучших олимпийцев.

Тут подоспели и собаки, которых, впрочем, никто не звал. Часто пыхтя, со свисающим языком, они благожелательно смотрели на скалолазов, немного подвывая и беспокойно снуя туда-сюда, а на мордах застыла одинаковая улыбка до ушей. Псы говорили: «Как интересно! Все немедленно марш!» Собаки мыслят прямо как дети.

Скалолазы тронулись с места, за ними посеменили собаки. Мы, дети, остались стоять на лугу, наблюдая за всей процессией. Псы либо бежали рядом со скалолазами, либо опережали их, после чего внезапно останавливались и оборачивались, будто спрашивая: «Не могли бы вы шагать чуть побыстрее?» Собаки предвкушали удовольствие, прекрасно понимая, что их ждет – ведь они уже много раз видели людей с канатом на плечах, что всегда предвещало олимпиаду на скалах, а это так интересно! Одна собака от радости потеряла контроль над собой и выбежала с дорожки на бугорок, где тут же подняла заднюю лапу, а затем посеменила обратно. Другие псы поплелись к тому месту и обнюхали его, после чего продолжили путь. Одна из собак внезапно повернулась к скалолазам и по-детски радостно посмотрела на них, после чего заскулила, словно говоря: «Разве вы не хотите тоже понюхать?»

У детей, на холме к востоку от Хали началась своя олимпиада – по игре в акулу и корабли[82]. Весело играть на лугах летом и осенью, когда сено уже убрано – в такое время они выглядят как никогда красиво. И их великолепие ни с чем не сравнится. Я часто ломал голову над тем, чтó мне делать на лугу, чтобы лучше всего прочувствовать его красоту. Мы с детьми периодически делали краткие передышки в олимпийских играх, чтобы посмотреть на скалолазов. Вот они дошли до полянки Гвёндар-Торва и теперь идут наискосок по склону вверх и на восток. После этого мы продолжили играть.

Моя мать пришла на восточный двор и принялась следить за нашей игрой. Потом она крикнула нам:

– Вы смóтрите на них, ребята?

– Они идут на восток от уступов Гапараукир. А сейчас уходят в ущелье Роутаргиль.

Мать осталась смотреть, слегка опираясь на выставленную вперед ногу. Походы на скалы опасны. У загона