Камни говорят - Тоурбергюр Тоурдарсон

как такое могло произойти? Это действительно было чудо, естественного объяснения которому ни у кого не было. Кое-кто считал, что овца была крайне легкой и поэтому так безболезненно приземлилась при падении. Но у меня всегда были сомнения в убедительности этой версии.

Ясным представлялось лишь одно – для овцы не было другого пути спасения из западни кроме как упасть вниз, поскольку она уже начала терять контроль над своими движениями от голода и бессилия, а ложбинка, где она лежала, была узкой. Но почему животное не приземлилось прямо под тем местом, как и полагается телам, падающим вниз? Если бы это произошло, то овца упала бы на камни, переломав себе все кости. То, что животное сохранило их целыми, означает, что оно, скорее всего, упало на траву. Но это могло случиться только в том случае, если овца падала немного наискосок. В ту ночь была спокойная погода, поэтому ветер не мог перенести животное в сторону от прямой линии падения. Так как же овца могла свалиться вниз по такой косой траектории? Это было чудо, которое никто не мог соотнести с законами тяготения, изложенными в «Народной энциклопедии».

Мне запомнилось, что Конрауд, этот гений скалолазания, работал в Герди у старика Стейнгримюра, свекра Оддни, и наверняка хорошо ее знал. Гребень, в котором находилась ложбинка, Конрауду точно был знаком, поскольку именно там находится названный в честь него утес, а западня, откуда он спас овцу в свою бытность здесь, располагалась неподалеку от ямки, где застряла овца невестки Стейнгримюра. У меня было на этот счет определенное подозрение, ведь Оддни была человеком, чьи связи простирались за пределы видимого нами мира.

Тот октябрьский день был одним из самых красивых в моей жизни, и его великолепие не поблекло даже вечером, потому что во время заката на пляж вынесло множество тюленей, оглушенных на островах Хродлёйхсэйяр. А потом на небе появился месяц со звездами, и деревянная стенка уборной зазвучала «Лунной сонатой», Лагуна погрузилась в штиль; на западе, отбрасывая свет, возвышался ледник Эрайвайёкюдль, а овцы, наевшись, уснули на горном склоне. А на следующий день нас ожидали тюленьи ласты!

21

Овцы очень любили залезать на скалы со cтороны Сльетталейти или хуторов Брейдабольсстадюра. Овечки чаще всего приходили с севера через горный гребень из долины Стейнадалюр, особенно в разгар лета, словно иммигранты из далекой страны, и, не торопясь, двигались вниз по скалам. При этом овцы чаще всего старались не упрощать людям жизнь и не разбредаться вниз до самых склонов, предпочитая располагаться на скалах – как правило, на самых их вершинах. Животным казалось, что наверху трава лучше, чем в Стейнадалюре, у подножия склонов или у оснований скал, и им, похоже, очень нравилось карабкаться наверх, а потом смотреть вниз с большой высоты. Может быть, у этих существ пробуждались первые ростки талантов гениальных альпинистов или поэтов-романтиков, которые напишут гимны в честь гор и песни о красоте мировых просторов, когда – возможно, спустя сотни тысяч лет, а может быть и миллионы – их души найдут пристанище в человеческих телах? Жернова Господа мелют медленно, но неумолимо.

Мне было не трудно понять природную тягу к скалам у овец. Если бы я был овцой – а об этом я часто мечтал, когда приходило время сенокоса и сбора кизяка – то сам пасся бы на скалах и вверху в Сльеттиботне.

Какое это наслаждение: ходить по скалистым уступам, когда под тобой пропасти, над тобой – красивые отвесные склоны, а перед глазами – разнообразные картины; карабкаться на один уступ за другим, чувствуя всем телом, как ловко ты начинаешь лазить по скалам; вдруг исчезнуть из виду, уйдя в глубокое ущелье, словно ты упал и разбился насмерть, а потом внезапно объявиться на величественном столпе, словно вернувшись с того света, смотреть вокруг себя и видеть все по-новому, лежать под лучами солнца на зеленой поляне, поросшей изумительной благоухающей травой, или в защищенной от ветра пещерке, слушая пение дербника с какого-то невидимого места в скалах; стоять на пике Гердис-Тиндюр, обнаружив, насколько мелкими сверху кажутся хутора, море, простирающееся от островов Хродлёйхсэйяр до горизонта, – широким, а люди, удобряющие пометом луга, – совершенно незначительными; смотреть на панораму пляжа Брейдармёрка с блестящими ручьями, искрящимися лагунами и сверкающей белизной линией прибоя по всей ее длине, а также наблюдать, как при свете утреннего солнца в воздух поднимается дым из кухни в Квискере, и всегда иметь возможность разглядывать то, что море выносит на берег.

Все это, а также многое другое переживают и овцы на скалах. Это – жизнь, которая возвышает, расширяет и очищает душу человека, делает его ноги более проворными. Может случиться, что перенос кизяка заметно укрепит твои руки и спину, если он, конечно, не сведет тебя в могилу. Однако сообразительность и умение лазить по непроходимым скалам, как это делал Конрауд, важнее силы. Ношение кизяка не возвышает душу человека и не расширяет ее, и даже не очищает, не делает человека ловким. То же самое можно сказать об этом чертовом сене. И я вполне могу понять, что трава тем лучше, чем ближе она растет к небу. И там ее находят овцы – они в чем-то мудрее нас, людей.

Я рано понял, какое блаженство овцы испытывают на скалах. Мало кто в Сюдюрсвейте осознавал это так же хорошо, как я. Каждодневным развлечением обитателей хуторов Брейдабольсстадюра было разглядывать скалы и внимательно высматривать, нет ли на них овец и не голодают ли они.

К примеру, можно было увидеть двух овечек неподалеку от полянки Кваннстоуд.

– Вон там разве не овца с ягненком?

– Если это так, то она чертовски раздобрела. Похоже, там взрослые овцы.

– Та, что повосточнее, побольше.

– Ты совершенно прав. Интересно, чьи это овцы?

– Это, я думаю, Чернощелка Грёнволя со Сльетталейти. Она там шастала в прошлом году.

– Сложно сказать. Разве овцы не пришли туда недавно?

– Я их не видел, когда утром вышел из дому.

– Значит, они перебрались через гору сегодня.

– Скорее всего, овцы спустятся в западню Боргюсвелти.

– Они тогда перейдут через тот блеклый гребень?

– Овцы могут уйти вниз через расщелину.

– Тогда они попадут в западню.

– Черт дернул этих дрянных овец лезть в скалы.

– И это мягко говоря. Яхве долго бы не думал, перед тем как приказать их зарезать. Он был тем еще кровопийцей!

Эти люди смотрели вверх не для того, чтобы понять великолепие жизни в горах. Наблюдать за скалами для них было увлекательным спортом, своего рода