Королевство иллюзий - Элина Градова

вышивку, я его узнаю даже если не останется ни одного стежка! Потому что он не только будущий король, он — избранник богини Дадиан!

Тут зрители оживляются, те, кто жмурился, раскрывают глаза, отвернувшиеся, возвращаются в исходное положение и даже тянут шеи, короче, все собрались, всем интересно, а Барту больше других, он вообще насторожился. Продолжаю,

— Божественное клеймо на правом бедре наследника размером с мою ладонь, — всем показываю левую руку, — видели? Зрители согласно кивают, кто-то дакнул, — вот и отлично!

Дальше просто чиркаю лезвием ножа по его штанине в районе правого бедра и, взявшись за края, раздвигаю разрез. Народ, забыв бояться богиню, лезет с фонарями, как можно ближе, а в образовавшейся дыре чётко проступает контур моей ладони. Для подтверждения, лишь остаётся приложить её,

— Ну, что, олухи? Чётенько?!

Народ сначала замирает, а потом, как я и ожидала, в сплочённых рядах начинаются разброд и шатание. За всем этим гулом, слышу сверху знакомый тяжёлый вздох.

— Спасибо за помощь! — рявкаю в ответ, так что все разбегаются. Поднимаю взгляд, в ответном застыли слёзы.

— Прости, богинюшка, — значит, по-другому было нельзя! Не мог он по-другому! У меня самой горло перехватило,

— Я люблю тебя…

— Лодочник, — произносит шёпотом только нам известный пароль.

— Достаточно подтверждений, где ты раньше был?! — стараясь не разреветься, скорее срезаю ремни на его запястьях, потом нагибаюсь к ногам, — чего, молчал-то, как воды в рот набрал? Ждал пока эти рукожопы тебя под орех распишут?! — и в это время, слышу ответ. Только не от Кости,

— А у нас уговор, пока он молчит и не дёргается, богине ничто не угрожает, — разгибаюсь в недоумении, — а теперь молись! Можешь самой себе! — и Бартоломео, а это именно он и ответил, в мгновение ока вытаскивает из-за пояса что-то узкое и блестящее и, почти не целясь, отправляет в меня!

Глава 34

Это оказывается стилет! Тонкий, красивый, элегантный с изумительной тонкой работы крестовиной, инкрустированной камнями. Наверняка драгоценными.

Как я могу разглядеть подробности? Да очень просто: эта красивая штука торчит из груди Костика! Вовремя я его освободила! Лучше бы мне не спешить так.

Любимый, завидев опасность, среагировал моментом, откуда и силы взялись, умудрился мгновенно оттолкнуть меня себе за спину. От неожиданности я упала, хотела тут же подскочить и возмутиться, но не успела, всё произошло слишком быстро, Костя начал оседать следом за мной.

И вот теперь я ползаю вокруг него на коленях в глубоком шоке, вокруг публика, разделившись на два лагеря, неистовствует, приближённые Бартоломео окружили его стеной и защищают, а большинство стражи перешли на сторону наследника, а может и на мою, я же богиня!

Только, какая я богиня, если мой любимый лежит с клинком в груди, и даже во мраке подземелья дураку понятно, что рана смертельна, а Великая Дадиан размазывает слёзы и ничего не может поделать! Тут ещё Барт подливает масла в огонь,

— Без паники! — осаждая противников, — это никакая не Наисветлейшая, а простая ведьма, самозванка! Она сама создала иллюзора моего племянника и хотела с его помощью захватить трон!

Народ начинает сомневаться, на меня оглядываться недоумённо, но что я могу поставить против его слова? Только своё без подтверждения делом, а он может всё, у него в руках власть, но предпочитает поиграть в великодушие,

— Сейчас убивать не будем! Что ж мы звери, что ли? Просто оставим их тут на ночь, даже фонари дадим. А на рассвете вернёмся, и если она совершит чудо, я так и быть, признаю свою неправоту. Но уверяю, на утро нам понадобятся дрова для костра на главной площади, чтобы сжечь ведьму. А виселица так и останется пустой, потому что к рассвету иллюзор умрёт, не ходи к гадалке.

После своей коронной речи, Бартоломео идёт прочь не оглядываясь, демонстрируя, что со мной ему всё ясно и не интересно. Свита и прихвостни семенят следом, несколько сомневающихся бросают взгляды сожаления, и мы с Костей остаёмся одни. Напоследок слышу только скрежет замков и засовов в двери. Вот я и оказалось в страшной темнице, а ведь шла на экскурсию из любопытства.

Но мне уже не страшны холодные сырые стены подвала, то что свет фонарей иссякнет, как только в них закончится масло. У меня тут любимый на руках умирает, а я ничего не могу поделать!

— Прости, — его голова на моих коленях, а я сижу на полу, склонившись над ним.

— За что? — не понимаю, в чём виноват.

— Что втянул тебя в своё дерьмо, — боль мешает ему говорить, но он продолжает, — это не твоя война, и я не должен был брать тебя на неё, а я взял.

— Моя, потому что я тебя люблю! — реву, прижимаюсь к его губам, но не требую ответного поцелуя, силы уходят и без того. Клинок трогать не рискую, кровь почти не вытекает наружу, а если достану, возможно, ускорю конец.

— Обещай мне сделать всё, чтобы спастись!

— Мне без тебя без разницы… — он перебивает,

— Молчи! Выслушай, пока могу соображать и говорить! — какое там! Это не может быть реальностью! Уже было такое, просто надо проснуться!

— Как ты здесь оказался? Я тебя своими руками стащила в портал, а потом в больницу! Это всё кошмарный сон!

— Ты видела Джакопо?

— Да! С вывернутой головой! — меня уже трясёт, — мы с Пеппе его похоронили в саду. Собаку тоже…

— Не вовремя старик вернулся, — вздыхает, но это ещё не все мои новости,

— А видел бы ты, что сотворили со спиной иллюзора! — теперь ясно, что это была рокировка, — там места живого не осталось!

— Они сняли вышивку?

— Сняли? Да то, что тут с тобой сделали — цветочки! Они вырезали её с кожей целиком! Это люди Барта?

— Скорее всего, и по совместительству моя бывшая охрана… А, ты, значит, вообще ничего не знаешь, — я замечаю, как красивое лицо искажает гримаса боли при попытке повернуться, и эта боль отдаётся во мне, будто я чувствую её вместе с Костей. Словно это моя собственная рана. Очень осторожно подтягиваю его выше, прижимаю голову к своему животу и реву, и целую, нагнувшись, и не знаю, чем помочь. А он просит всего лишь выслушать, больше не мешаю,