Королевство иллюзий - Элина Градова

— Никак невозможно, Наидобрейшая, — противится Барт, остальные только кивают испуганно, — он достаточно силён и может накинуться на Вас! Нанести вред!

— Богине? — спрашиваю с сарказмом, а сама всё сильней хочу вести себя наперекор всезнающему Барту, — отвяжите! Это приказ! — потом всё-таки добавляю на всякий случай, — переверните ко мне лицом и можете снова привязывать! — по крайней мере, заплечных дел мастер, лишится фронта работ хотя бы временно. Конечно, иллюзора любить не за что, но он же не виноват, его скорей, пожалеть надо.

Меня слушаются, стражники отвязывают сначала нижние ремни, потом верхние и, навалившись всемером, переворачивают бедолагу спиной к колесу, но он и не думает оказывать сопротивление. Тут же снова быстро прикручивают руки врастяг, а потом растолкав в стороны, привязывают ноги. Сделав дело, отступают.

Я забираю фонарь у одного из сопровождающих и иду поближе. Мне интересно увидеть лицо. Неужели и вправду, не отличим?

Человек по-прежнему держит голову опущенной, то ли так измучен, устал, то ли напичкали его чем-то расслабляющим, то ли не желает видеть, кто перед ним. Но мне же надо знать!

— Подними лицо! — командую, — взгляни на меня! — реакции ноль. Тогда подходит Барт, в руках у него какая-то короткая плётка, не успеваю остановить, со всей силы лупит иллюзора по голой груди и приказывает,

— А ну-ка исполняй повеление богини! — и человек исполняет, а на меня нападает столбняк!

Потому что из-под прядей, спадающих влажными сосульками на лицо, на меня глядят в упор синие родные глаза! В них боль и вина. Этот человек не незнакомец! В чужом взгляде я бы прочла всё что угодно: ненависть, страх, преклонение, безразличие, мольбу…

А здесь иное!

Только мой Костя умеет быть таким красноречивым без единого слова! Но, как бы он тут оказался? Мысли беснующимся пчелиным роем проносятся в моём обезумевшем мозгу! Я же сама, собственными руками стащила его в портал, вызвала скорую и устроила в нашу больницу! Ничего не пойму!

Чего же удивительного, что Тео не мог признать близкого друга! Личная охрана не смогла отличить, если любящая женщина, находящаяся всё время рядом, и та запуталась!

Мне нужно подтверждение,

— Ты — Костя? — мой голос дрожит, я боюсь ошибиться. Пусть сопровождающие во главе с Бартом думают, что угодно, я должна знать точно, что это не он, пока эти звери его здесь не укокошили и не сгноили.

Человек молчит, снова опускает голову, пряча за волосами лицо и ни звука! А вдруг это всё-таки не он?..

А, если любимый?.. Какой же трудный выбор! Снова выбор!..

И я решаюсь!

Потом подумаю, каким чудом Костю сюда занесло, просто приму за аксиому, что это он! А если так, то может, он снова лишился дара речи? Почему бы и нет? Ведь оказаться в тюремном подземелье — стресс, тем более, у него кровь на виске запеклась, губы разбиты. Скорее всего, его чем-то оглушили, прежде чем сюда затащить. И этого удара оказалось достаточно, чтобы он замолчал снова.

Что помогло в прошлый раз? Поцелуй! Так это мы сейчас устроим! Целоваться с чужаком нет ни малейшего желания, но меня тянет это сделать, словно мои губы хорошо знакомы с его. В глубине души кто-то такой сидит и шепчет, что не ошиблась, только я этому кому-то боюсь поверить.

— Дай-ка сюда, — отбираю подножную подставку у рукодела, что дёргал серебро из спины жертвы, — придвигаю поближе к мужчине, становлюсь на неё, ещё немного не хватает, чтобы дотянуться до лица, но это пустяк, встаю на мыски и, обняв за шею, припадаю к его разбитым губам.

Сначала ощущаю лишь солоноватый вкус крови, стараюсь быть очень осторожной, хоть возможно этот человек и невольный враг моего любимого, но причинять боль не хочу. Потом чувствую, как размыкаются его губы, пропуская меня вовнутрь. Что-то срабатывает! Физиологическая память организма — этот поцелуй мне знаком! Именно так Костик пропускал вовнутрь и мой палец, и язык, когда мы занимались любовью. Тогда всё так же было без рук, только губы, я не могла ошибиться!

Не оторваться, но вокруг куча недоумённых зрителей. Что это с Наимудрейшей Дадиан? Полезла целовать иллюзора и прилипла?

Отрываюсь, пытаюсь отдышаться, он тоже и теперь не отводя глаз! Неужели двойник целуется так же? И в конце концов, зря что ли целовала-то? Пора бы заговорить!

— Ну? Ответь, ты — Костя? — во взгляде вина, и опять глаза долу! Да что ты будешь делать?! Злюсь, раздражаюсь! Всего лишь сказать правду, и придёт спасение! — я же знаю, что не иллюзор! — перехожу на крик! Ты — настоящий Роберто герцог Оберонский! — вокруг коллективный испуганный вздох, — просто подтверди! — совсем сник и молчит! — ну, кивнуть-то ты хотя бы можешь? — уже не представляю, что с ним ещё сделать, и тут осеняет!

— Дайте нож! Да поострее! Немедленно!..

Мне тут же подносят тот самый инструмент, которым живодёр выпарывал нити из вышивки, он тонок и остёр, как бритва, лезвие чуть больше моей ладони в длину, а шириной в палец. Рассматриваю слишком внимательно, замечаю подробности. Но не ножа, а того, как зрители этого спектакля застыли в ожидании.

Кто испуган: шутка ли, сама Дадиан хочет прикончить иллюзора за строптивость, от того что ослушался и молчит, не взирая на повеление!

Кто-то с любопытством: может решила порезать прикованного пленника на тонкие ремни? Вот он сейчас начнёт извиваться от боли и невольно развяжет язык!

Кто-то вообще закрыл глаза или отвернулся. И это называется охрана! Воины, мать их!

Зато Бартоломео весь — внимание! Он так сосредоточен, что забывает демонстрировать свою выигрышную сторону, давая наконец-то разглядеть себя целиком. Такое чувство, что даже не моргает, боится пропустить самое интересное! А я наконец-то имею возможность оценить насколько чужеродна эта жуткая метка, словно она нечто отдельное, хищник, напавший на здорового человека и пожирающий его лицо, а может и не только лицо, может быть выпивающий душу! Невольно приходит мысль, что главный здесь не Барт, а вот эта злая, враждебная сущность, намертво прилипшая к здоровому телу. Ну так получай! Все получайте!

— Если это иллюзор, то на его теле нет моего знака! — играюсь с холодным оружием, вышагивая перед притихшими зрителями, — а если истинный наследник короны, сын своего отца — Роберто Гаурелли Ригондо герцог Оберонский наследный принц Абекура, то он мною помечен! И совершенно бессмысленно убирать