Величие и падение Рима. Том 2. Юлий Цезарь - Гульельмо Ферреро

Приблизительно в это же время в середине августа[694]Лабиен прибыл в Диррахий со своими галлами и германцами и объявил, что великая армия Помпея была уничтожена. Поднялась ужасная паника. Цезаря уже видели у ворот города. Никто не хотел ни одного дня оставаться в Диррахии. Решили тотчас отступить с флотом к Коркире. Солдаты поспешно отворили магазины и в суматохе рассыпали хлеб по всем дорогам, ведущим к гавани. Все корабли, не двинувшиеся в море при первом толчке, были сожжены. Вечером при зловещем зареве пылавших кораблей армия покинула порт, и с нею уехали Цицерон, Варрон и Катон.[695]Когда известие о фарсальском поражении распространилось по берегам Адриатики, все адмиралы Помпея направились со своими эскадрами к Коркире: бывший в сицилийских водах Г. Кассий, прибывший из Орика Гней Помпей, крейсировавший у берегов Иллирии М. Октавий, стоявший в Брундизии Д. Лелий. На Коркиру прибыли друг за другом также друзья Помпея, не желавшие сдаться, и среди них Сципион.[696]Таким образом, можно было под председательством Катона устроить большой военный совет. Мы не знаем, каковы были прения; знаем только, что Гней Помпей едва не убил Цицерона, предложившего заключить мир,[697]и что после этого собрания одни отправились в одну сторону, другие в другую. Кассий со своими кораблями поплыл к Понту, неизвестно точно, с каким намерением. Сципион и Лабиен направились в Африку, надеясь найти там Помпея. М. Октавий вернулся окончить завоевание Иллирии. Катон в сопровождении Цицерона поехал в Патры, чтобы собрать беглецов. Ему действительно удалось принять к себе на борт Петрея и Фавста Суллу, но при приближении Калена он вынужден был отплыть к Африке. Цицерон, не желая бежать, высадился в Патрах.

Тем временем, прибыв в Митилену 12 августа, Помпей взял на борт Корнелию и Секста, получивших еще только счастливое известие о победе при Диррахии.[698]Оставив вернувшегося в Галатию Дейотара, он поплыл вдоль Малой Азии и Памфилии, осмеливаясь приставать к берегу только для того, чтобы взять воду и съестные припасы, и остановился всего на несколько часов лишь в Фазелиде[699]и Атталии,[700]где находились некоторые корабли из его флота и немногие сенаторы. Во время путешествия возникли большие споры между Помпеем и его друзьями относительно места, где можно было бы снова набрать армию и возобновить войну. Одни предлагали Сирию, другие Египет, третьи Африку. Нужно было прийти к определенному решению. Беглецы остановились для этого в Синедре,[701]и было решено укрыться в Сирии.

Цезарь, прибыв в Сеет и ожидая там свои корабли и легионы, принял капитуляцию адмирала Помпея Л. Кассия, имевшего под своей командой десять судов.[702]Здесь, вероятно, он сделал последние распоряжения относительно Италии, куда, однако, не хотел посылать никакого официального известия о победе. Антоний должен был отвести армию в Италию, добиться назначения Цезаря диктатором, а сам занять должность начальника конницы (magister equitum), или вице-диктатора. Таким образом, по истечении года своего консульства Цезарь будет еще иметь все необходимые полномочия для продолжения войны. Когда прибыли его корабли и легионы, он, узнав, что вся Греция покорена Каленом, выехал в Сирию с намерением побывать в Эфесе и на Родосе.[703]Он все еще думал, что Помпей постарается укрыться в Сирии. Но Помпей, выехавший 10 сентября на Кипр, как раз в Пафосе узнал, что жители Антиохии решили не открывать своих ворот ни ему самому, ни кому-либо из его сторонников. Он принудил тогда обширное общество италийских финансистов на Кипре дать ему денег, собрал в гаванях острова небольшой флот, набрал около 2000 солдат среди рабов, которых италийские купцы держали там для продажи в Италию, и решил отправиться в Египет.[704]Там царствовали дети того Птолемея, которого Помпей восстановил на троне при помощи Габиния — Птолемей Дионис и Клеопатра, которые, по завещанию отца, должны были вступить в супружество и вместе занять престол. Цезарь, ожидавший в Родосе легион, который по его приказанию должен был прислать ему Кален, из приготовлений Помпея понял, что тот изменил свой план и отправился искать убежища в Египте.[705]И как только прибыли его солдаты, т. е. в конце сентября, он сам немедленно отплыл в царство Птолемеев. Критический момент, встреча соперников, приближался.

Но, когда 2 октября Цезарь прибыл[706]в Александрию, его встретила там неожиданная новость, заключительная в истории, столь полной непредвиденными событиями: Помпей погиб. Египетский царь в тот момент, когда Помпей прибыл просить у него гостеприимства, был в состоянии войны со своей сестрой, изгнанной министрами молодого властелина, потому что она была старше его и умнее. Его советники, не желая начинать войну с Цезарем и боясь, как бы отвергнутый ими Помпей не перешел на сторону Клеопатры, решили погубить его. Когда маленький флот беглеца был в виду Пелусия, где был тогда Птолемей со своей армией, за Помпеем приплыла небольшая барка. Несмотря на недоверие, Помпей пересел на нее со словами, что переступивший порог царского жилища становится рабом. Когда же барка приблизилась к берегу и Помпей поднялся, чтобы высадиться, Корнелия, с беспокойством провожавшая его глазами, с адмиральского корабля увидела, как бывший в барке солдат нанес ему удар в спину.[707]Это было 29 сентября 48 года.[708]В этот самый день тринадцать лет тому назад Помпей вступал в Рим в одежде Александра Великого и справлял свой великий триумф как покоритель Азии.

Помпей не был «мелким умом», как его с удовольствием называют многие новейшие историки, а крупной, умной личностью, обладавшей всеми недостатками и достоинствами старой знати, на которую ее эпоха и обстоятельства возложили непосильную задачу. Если ему недоставало горячей страсти к действию, неутомимой и победоносной энергии, умственной гибкости своего счастливого противника, то должно признать, что его погубили не только совершенные им ошибки, но также пороки и ошибки высших классов, во главе которых он оказался, скорее, благодаря своему темпераменту и обстоятельствам, чем по желанию. Его роль в истории Рима не может быть забыта. Он присоединил к римской территории родину Христа, значение завоевания которой, может быть, превышало важность завоевания Галлии. Постройкой театра, празднествами, даваемыми им народу, и своей щедростью он был одним из тех людей, которые более других содействовали распространению в Италии восточной культуры, одним из законодателей роскоши в обществе императорского Рима, развалинам которого мы продолжаем удивляться и поныне.

Из всех удач Цезаря эта внезапная смерть Помпея была, конечно, самой важной. Соперник, который никогда бы не сложил оружия, вдруг пал жертвой жалкого заговора восточных евнухов, причем Цезарь не мог упрекнуть себя в пролитии его крови. Действительно, когда известие о смерти Помпея было в середине ноября[709]доставлено в Италию Диохаром, одним из самых быстрых курьеров Цезаря, все посчитали, что Цезарь окончательно победил, и произведенное впечатление было гораздо сильнее, чем мог предполагать сам Цезарь. Статуи Суллы и Помпея были сняты. Общество впало в удивленное восхищение перед Цезарем, которого шесть месяцев тому назад оно презирало как преступника.[710]По предложению его друзей и без всяких возражений ему воздали необычные почести и дали чрезвычайные полномочия, не ведомые самому Сулле. Его не только признали диктатором на весь 47 год, чего он желал,[711]но и дали возможность председательствовать на всех выборах магистратов, на которых председательствовал консул, т. е. на выборах всех магистратов, исключая трибунов и народных эдилов; дали возможность самому распределять провинции преторам вместо назначения их по жребию и, наконец, — оставаться в течение всей своей жизни народным трибуном.[712]Цезарь вообще заместил Помпея в общественном представлении и стал вместо него господином республики с быстротой, характеризующей великий социальный и моральный кризис, жертвой которого была Италия.