Величие и падение Рима. Том 2. Юлий Цезарь - Гульельмо Ферреро

Цицерон во всяком случае твердо решил не браться более за оружие. Напротив, другие, менее терпеливые, начали уставать, ловить слухи, циркулировавшие вдоль берегов Средиземного моря и бывшие в состоянии возродить надежды в возбужденных умах. Говорили, что если Иллирия, защищаемая квестором Цезаря Кв. Корнифицием и явившимся к нему на помощь из Брундизия Ватинием, окончательно покинута М. Октавием, то последнему все же удалось укрыться со своим флотом в Африке; что там из остатков армии Помпея формируется новая армия, готовая вторгнуться в Италию; что Цезарь подвергается в Александрии большим опасностям и что война может снова разразиться каждую минуту.

Управление Антония Италией

Сама Италия была добычей еще больших бедствий. Так как по закону, изданному после Фарсалы, Цезарь один должен был председательствовать на всех выборах, на которых обыкновенно председательствовал консул, то в его отсутствие можно было выбрать только народных трибунов и плебейских эдилов. Республика осталась, таким образом, без самых важных должностных лиц, всецело во власти вице-диктатора Антония. Молодой, легкомысленный и развратный, хороший солдат, но человек еще малоопытный в гражданском управлении, он рассматривал свое положение как праздник. Он пьянствовал в компании с товарищами, танцовщицами и Киферидой[723]и между двумя попойками допустил разразиться социальной революции.

Два крыла цезарианской партии

В партии Цезаря, как во всех демократических партиях, представляющих более многочисленные и бедные классы, но имеющих в главе лиц, которые принадлежали к высшим классам, скрывалось противоречие, которое должно было вызвать разногласия. В этой партии были лица, принадлежавшие к богатым классам, такие как Гай Требоний, Марк и Децим Бруты, Сульпиций Руф, Сульпиций Гальба, Азиний Поллион, т. е. богатые люди, которые получили хорошее воспитание и вели довольно скромную жизнь, по понятиям той эпохи. Они либо и раньше были на стороне Цезаря, либо примирились с ним после фарсальской битвы и имели чувства, идеи, предрассудки, интересы высших классов. Они если и желали вместе с простым народом демократического и либерального правления, то вовсе не хотели ни демагогии, ни революции, мешавшей им пользоваться богатством, культурой и удовольствиями. Но в партии Цезаря в еще большем числе были также авантюристы, недовольные, осужденные, агитаторы и банкроты, люди из всех классов, самых высших и самых низших, часто умные и энергичные, часто совершенно невежественные, почти всегда без принципов и политических идей, которыми двигало единственное желание — удовлетворить свое честолюбие. Таковы были Долабелла, Ватиний, Фуфий Кален, Вентидий Басе, Оппий, Корнелий Бальб и Фаберий, ловкий, но бессовестный секретарь Цезаря. Общественный порядок, традиции, спокойствие высших классов не имели для них никакой цены. Они хотели только могущества и для получения его были готовы удовлетворить злобу, бешенство и самые нелепые желания бедного населения.

Долабелла и кассация долгов

В общем, в партии было правое и левое крыло, которые были вместе, пока продолжалась борьба за завоевание власти, но которые не замедлили поссориться, как только в начале 47 года власть оказалась обеспеченной. Нищета увеличивалась и стала ужасной; уплата долгов и плата за наемный труд все уменьшались. Долабелла, бывший наболее обремененным долгами из всех народных трибунов, не устрашился участи Целия. Ободренный дезорганизацией консервативной! партии и полуанархией, в которую ввергло республику отсутствие главных магистратов, он хотел приобрести огромную популярность, снова предложив в январе законы Целия об уничтожении наемной платы и долгов. Тревога домовладельцев вроде Аттика и других богатых капиталистов была велика. Неужели социальная революция, которой боялись в начале гражданской войны и опасность которой в течение некоторого времени, казалось, рассеялась, опять всплывет наружу? Цезарь много раз подтверждал свое намерение уважать собственность, но он был далеко; консервативная партия была разрушена, и в республике не оставалось более никакого авторитета, способного поддержать порядок.

Антоний подавляет мятяж в Риме

Момент для социальной революции казался очень удобным даже тем, кто наиболее ее страшился. Но, к своему великому изумлению, высшие классы скоро заметили, что спасение должно явиться оттуда, откуда они менее всего его ожидали. Влиятельные благодаря своим дружественным связям и личным отношениям, покорные своему моральному и юридическому чувству, занятые своими интересами сторонники Цезаря, принадлежавшие к правому крылу партии, стали действовать в связи с предложениями Долабеллы так, как если бы они были консерваторами. Народные трибуны Требеллий и Азиний Поллион воспротивились закону. Долабелла настаивал. Множество ремесленников, мелких торговцев, вольноотпущенников, для которых в последние два года и выгоды и хлеба становилось все меньше и которым грозила опасность быть выгнанными из своих квартир домовладельцами, не получавшими с них более платы, заволновались. Начались беспорядки.[724]Сенат приостановил тогда действие конституции и поручил Антонию поддержать в Риме порядок, призвал туда солдат.[725]Но возникла новая опасность. Возвращавшиеся из Греции легионы, полные высокомерия после гражданской войны и из-за отсутствия Цезаря, угрожали возмутиться в Кампании, если не получат отставки и обещанных им столько раз вознаграждений.[726]Антоний должен был немедленно отправиться в Кампанию, где с большим трудом усмирил мятеж. К несчастью, мятеж легионов усилил народное волнение, и, возвратившись в Рим, Антоний нашел положение еще более критическим. Долабелла продолжал агитацию, не только произнося речи, но и организуя вооруженные банды, как во время гражданской войны. Тогда Антоний, побуждаемый, как кажется, и личными мотивами (он подозревал, что Долабелла был любовником его жены), решительно встал в ряды сторонников порядка и был намерен сурово подавить мятеж. Нисколько не испугавшись, Долабелла в тот день, когда вынес законы на обсуждение комиций, забаррикадировал форум с помощью своих сторонников, чтобы не встретить противодействия. Раздраженный этими беспорядками, Антоний в гневе двинул солдат на форум, разрушил все препятствия и рассеял банды Долзбеллы. 800 человек было убито.[727]Уже давно не видали такой резни.

Тревога высших классов

Волнение простонародья на некоторое время улеглось, но эти события возбудили большое недоверие ко всей партии Цезаря. Известия из Африки и Азии только увеличили тревогу. Сыновья Помпея, собрав в Африке вместе с Катоном, Сципионом и Лабиеном остатки помпеянской армии, соединились с Юбой, царем Нумидии. Они набирали стрелков, пращников, галльских всадников, запасали оружие, беспокоили своим флотом Сицилию и Сардинию и пытались привлечь к себе испанские народности, недовольные управлением Квинта Кассия. В тот момент, когда новая армия под руководством Сципиона готовилась напасть на Цезаря в Африке, в Азии из своего маленького Херсонского царства неожиданно появился Фарнак, сын Митридата, с армией для завоевания владений своего отца. Он нанес поражение Домицию Кальвину. Все надежды, которые Италия, утомленная политическими беспорядками и междоусобными войнами, лелеяла осенью 48 года, весной 47 года уступили место тяжелому беспокойству: в Италии грозила разразиться социальная революция, в Африке вновь разгоралась гражданская война, сын Митридата оспаривал у Рима власть над Востоком, и ничего не было известно о Цезаре.

Цезарь оставляет Египет

Только к концу апреля[728]пришли частные известия, что Цезарь, получив подкрепления, 27 марта[729]овладел Александрией. Все думали, что он тотчас вернется в Италию, внутреннее положение в Риме и в Италии улучшилось.[730]Но проходили дни и недели, не принося никакого официального известия ни о его победе,[731]ни о его отъезде из Александрии.[732]Скоро в Риме возобновились волнения.[733]О причинах задержки Цезаря распространялись самые разнообразные слухи. Обеспокоенные друзья писали ему, умоляя поскорее возвратиться. Многие даже отправились к нему, чтобы ускорить его возвращение.[734]Цезарь, завоевав Александрию и посадив на египетский престол Клеопатру (Птолемей умер во время войны), прибавил новую ошибку к прежней, а именно: предпринял вместе с царицей путешествие вверх по Нилу.[735]Еще около двух месяцев в постоянных праздниках и банкетах, играх и удовольствиях он продолжал свое любовное, гибельное для него приключение с царицей, уже ожидавшей ребенка. Положение в Риме сложилось скоро столь опасное, что друзья Цезаря заставили народ утвердить некоторые законы, призванные наказать возросшую дерзость помпеянцев. Цезарю предоставлялось право войны и мира со всеми народами и право обращаться со сторонниками Помпея, как ему угодно.[736]Наконец, в первых числах июня[737]Цезарь выехал в Сирию, потеряв девять драгоценных месяцев[738]в то время, когда дни для него стоили многих лет, а года — столетий.