Величие и падение Рима. Том 2. Юлий Цезарь - Гульельмо Ферреро

Цезарь предложил великодушные условия: он оставил всем жизнь и состояние; всякий был волен идти куда хотел — бежать к Помпею, вступить в войско Цезаря или возвратиться к мирной жизни. Некоторое время спустя Варрон, остававшийся с двумя легионами в дальней Испании, также сдался без боя. Оба его легиона перешли под знамена Цезаря,[644]и вся Испания, таким образом, оказалась во власти галльского проконсула. Собрав в Кордубе подобие сейма, Цезарь сделал многих испанцев римскими гражданами, установил многочисленные денежные подати и отправился в Гадес, которому пожаловал право римского гражданства;[645]затем морем он направился в Тарракон. Наконец, оставив Кв. Кассия с четырьмя легионами правителем Испании, он сухим путем возвратился в Массалию, куда прибыл к концу сентября. Там Цезарь узнал, что Марк Лепид, воспользовавшись впечатлением, произведенным в стране капитуляцией помпеянцев, в середине августа назначил его диктатором — после того как заставил народ утвердить закон, по которому ему, претору, было позволено, подобно консулам, назначать диктатора.[646]И этот закон, и это назначение Лепид и Цезарь, вероятно, обсуждали еще в предшествующие месяцы; Цезарь не доверял оставшимся в Риме сенаторам и не хотел, чтобы выборы на 48 год при отсутствии консулов проходили под председательством интеррекса, которого назначали бы эти сенаторы. Он хотел, напротив, сам председательствовать на этих выборах в качестве диктатора.

XIV

Фарсала

Нищета в Италии. — Смерть Куриона в Африке. — Цезарь после испанских побед. — Возвращение Цезаря в Рим. — Первая диктатура Цезаря. — Цезарь и вопрос о долгах. — Отъезд Цезаря из Брундизия. — Цезарь и Помпей при Ance. — Новые попытки мира. — Лагерь Помпея. — Прибытие подкреплений к Цезарю. — Безрассудство Цезаря и благоразумие Помпея. — Поражение Цезаря в битве при Диррахии. — Критическое положение Цезаря. — Фарсала.

Для Лепида и для остатков сената в Риме диктатура Цезаря была, может быть, единственным способом избавиться от свалившейся на них громадной ответственности. С тех пор как Цезарь покинул Рим, Италия впала в страшную нищету. Приостановка публичных платежей, узаконенная сенатом одновременно с введением военного положения; истощение опустошенного Цезарем казначейства, в которое Помпей не вносил более азиатских налогов; перерыв в общественных работах; внезапный отъезд большого числа лиц, покинувших Италию, мобилизация всех кораблей для перевозки солдат и съестных припасов; заем крупных сумм, которые Помпей собрал в италийских храмах; набор массы молодежи; перерыв в избирательной и политической борьбе — все это вызвало один из самых тяжелых экономических кризисов. Хлеб сделался редкостью, никто не хотел давать взаймы.[647]Должники, до сих пор в срок платившие свои долги или проценты (при помощи новых долгов), не находили, у кого бы можно было занять. Отцы не были более в состоянии платить приданое, обещанное дочерям, а разведенные мужья лишены были возможности возвратить его целиком. В Риме и во всей Италии владельцы домов не могли побудить нанимателей к уплате денег за снятые помещения. Кредиторы и должники хватали друг друга за горло, и многие были принуждены продавать все, что имели, если находили покупателя. Было большое предложение и малый спрос, и все падало в цене: золотые и серебряные изделия, драгоценности, ткани, мебель, земли, дома. Декрет сената, понизивший в 51 году проценты, принес очень слабое облегчение, потому что многие люди, находясь в страшной нужде, продолжали делать долги, принимая условия, предъявляемые капиталистами, и не рассчитывая на этот декрет, за соблюдением которого никто, впрочем, и не наблюдал. Таким образом, важный вопрос о долгах становился самым больным местом.[648]Лепид, не будучи энергичным и влиятельным человеком, быстро и охотно переложил с себя на Цезаря всю ответственность правления.

К несчастью, Цезарь поспешно возвращавшийся в это время в Италию, находился лицом к лицу с большими затруднениями. Несмотря на его успехи в Испании, конечно, улучшавшие его положение, опасности были еще многочисленны, а столкновение партий — далеким от окончательного разрешения. Судьба его могла еще измениться. Потеряв надежду на помощь из Испании, Массалия сдалась, и ее сдача принесла Цезарю крупные денежные суммы;[649]но в Африке и в Иллирии партия Цезаря понесла две большие потери. Курион, действовавший в Африке всего с двумя легионами, хотя Цезарь послал ему два других,[650]дорого заплатил за свое безрассудство. Он без труда разбил Акция Вара, несчастного пиценского генерала, бежавшего в Африку для набора там маленькой армии, но попал в засаду, организованную другом Помпея царем нумидийцев Юбой, был окружен и убит. Только немногие солдаты его маленькой армии смогли вернуться в Италию.[651]Со своей стороны Долабелла, отправленный с частью флота для завоевания Иллирии, был разбит Октавием и Л. Скрибонием Либоном. Антоний напрасно послал ему на помощь флот под начальством Гортензия и три легиона, бывшие гарнизоном приморских городов под начальством Саллюстия, Базила и своего брата Гая. Эти подкрепления были разбиты, а Гай вместе с 15 когортами даже попал в плен.[652]Иллирия и Африка остались, таким образом, во власти неприятеля. Помощь, которую оказали Цезарю два легиона Варрона и рекруты, перешедшие к нему из армий Афрания и Петрея, была сведена на нет более важными потерями, и что было еще тяжелее — часть его флота была уничтожена в тот момент, когда морской путь был единственной дорогой Цезаря для ведения войны на Востоке, так как поражение, нанесенное в Иллирии, закрывало для него сухопутную дорогу в Македонию.

Впрочем, трудность переброски войск по суше или по морю была меньше других трудностей, связанных с новой войной. Помпей собрал около 50000 человек, Цезарь же мог противопоставить ему всего двенадцать легионов, которые были так стары, так утомлены, что шесть из них, возвращавшиеся из Испании форсированным маршем, оставляли больных по всему своему пути;[653]общее число его солдат с учетом потерь не превышало 25 000 человек.[654]Кроме того, Эпир, Македония и Греция были бедными странами, где даже малочисленная армия не могла оставаться долго, если ей не подвозили морем хлеб из Египта, Сардинии, Сицилии, Херсонеса. Господствовавший на море враг, конечно, захватывал бы корабли, нагруженные хлебом, и Цезарь попал бы в такое же отчаянное положение, в каком оказался Сулла во время своей войны против Митридата. Хуже всего было то, что у Цезаря не было денег, а война обещала быть очень дорогой. Почти все деньги из казначейства и Галлии были уже израсходованы в Испании на подкуп населения. При таких условиях Цезарю приходилось с беспокойством спрашивать себя, последуют ли за ним в этом последнем и столь опасном предприятии до сих пор верные ему солдаты. Один легион уже возмутился в Плацентии и отказался идти далее, если не получит вознаграждения, обещанного в Брундизии. Это возмущение так обеспокоило Цезаря, что он угрожал казнить каждого десятого человека из мятежного легиона и только по просьбе офицеров приказал казнить лишь двенадцать солдат, выбранных якобы по жребию, в действительности же, как по крайней мере говорили, указанных центурионами в качестве зачинщиков.[655]

Когда Цезарь прибыл в Рим в конце ноября,[656]самые влиятельные люди его партии и его тесть старались побудить его отправить к Помпею послов для переговоров о мире.[657]Цезарь очень охотно сделал бы это, если бы питал хоть какую-нибудь надежду на успех. Но так как он прекрасно знал, что это заставит его только потерять время, и, желая поскорее покончить с войной, он принял другой, очень остроумный план, который, не лишенный шанса на мир, как бы мал он ни был, устранял опасность слишком долгой войны. Он двинул к Брундизию двенадцать легионов вместе со всеми кораблями, собранными в портах Италии, и военным снаряжением якобы для того, чтобы начать весной экспедицию. Он заставил избрать себя консулом на 48 год. Потом, в начале года он смог бы вступить в провинцию уже в качестве законного представителя республики, оставить в Италии гарнизон из галльских и испанских всадников, погрузить на корабли всех своих солдат без рабов и с минимальным военным снаряжением (чтобы можно было высадиться в любой бухте) и рискнуть переправиться через море зимой, в тот момент, когда менее всего его ожидали бы.[658]Только тогда, но прежде чем его враг очнется от оцепенения, вызванного его появлением в Эпире, он предложит мир в качестве законного консула, а в случае отказа от соглашения немедленно начнет враждебные действия.