Мир Александра Галича. В будни и в праздники - Елена П. Бестужева

Масловке работали не одни художники. Здесь в цехе по сборке и комплектованию сельскохозяйственных машин задолго до войны трудился некий молодой человек, при помощи железной щётки и керосина счищал ржавчину со старых запчастей. Проработав полную смену, отправлялся через Петровский парк на стадион, чтобы тренироваться, стучать по мячу. Звали этого мало кому тогда известного, но очень скоро прославившегося молодого человека Андрей Старостин.

Так что название Масловка, Верхняя ли, Нижняя ли, для сведущего человека звучало не уничижительно, скорее – торжественно, бравурно. В общем, не повседневно.

Если уж разбираться, то сам ресторанный лабух предстанет в сомнительном виде: заведение-то, где он вечерами играет на трубе, очень среднего пошиба, и с дурным прошлым (о чём речь затем).

Советские рестораны делились на три категории, которые зависели от уровня обслуживания и степени оснащения: высшая, первая и вторая. Именно категория определяла процент ресторанной наценки.

Рестораны высшей категории, или внеразрядные, писал об этом превеликий знаток ресторанного дела, посвятивший ему жизнь, «оснащаются современным оборудованием и мебелью, фарфоровой, стеклянной и хрустальной посудой высших сортов, мельхиоровыми обеденными и столовыми приборами, высококачественным столовым бельем.

Приготовление пищи и обслуживание посетителей осуществляется поварами, официантами и метрдотелями высшей квалификации. В течение всего рабочего дня рестораном выполняются заказы посетителей согласно прейскуранту, в котором обязательно должны быть фирменные блюда и желательно отдельные блюда национальных кухонь.

Работники торгового зала (официанты, буфетчики) должны иметь элегантную строгую единую форму одежды установленного образца.

В вечернее время обслуживание посетителей сопровождается музыкальными и эстрадными выступлениями.

Внеразрядный ресторан должен располагать банкетным залом, баром, коктейль-холлом с барной стойкой, метрдотели и официанты обязаны в совершенстве владеть техникой обслуживания посетителей, а некоторые из них – обладать знаниями иностранного языка, желательно английского, в пределах профессионального разговорного минимума».

В ресторане первой категории и оборудование, и мебель если не много хуже, то много скромнее, посуда стеклянная, фарфоровая и фаянсовая, столовые приборы – из нержавеющей стали, и только во время особых мероприятий, каковые – спецобслуживание или банкет, использовались приборы мельхиоровые. Вечером в зале играл оркестр, либо транслировалась музыка, записанная на магнитную плёнку (так оно тогда называлось, про сами магнитофоны можно узнать в первой части главы «Немного о Марксе, ещё меньше об Энгельсе, а заодно – о дорогом Леониде Ильиче, прибавочной стоимости и много ещё о чём», а подробнее о них будет сказано, если зайдёт разговор о песне «Мы не хуже Горация»).

В ресторане второй категории столы – что не обязательно, однако вполне допустимо – могут быть «с гигиеническим покрытием» (переводя на более понятный язык, это означает: столешница отделана пластиком, который упрямо входил в повседневную жизнь, символизировал некую абстрактную «современность», и даже был воспет стихами, не без иронии.

Живу веселый и печальный

В квартале экспериментальном.

Горжусь я тем, что наши власти

На мне испытывают пластик.).

Сервировка предельно проста, салфетки бумажные, о скатертях и речи нет. Иногда в таких заведениях днём допускалось и самообслуживание.

Справедливости ради следует упомянуть и рестораны «клубные», закрытые для широкой публики, тем не менее, игравшие значительную роль в культурной – не гастрономической, нет – жизни Москвы. Рестораны эти отличались или своей особой атмосферой, или добротностью кухни в целом, или отдельными блюдами, не обязательно фирменными, но неизменно удачными. И цены здесь были вполне умеренными, потому что цены определял не класс заведения, но деятельное участие профессионального союза, выделявшего дополнительные средства, в том числе – и на питание. Ресторан Центрального дома литераторов (в культурном просторечии ЦДЛ), ресторан ВТО (название не требует расшифровки) – заветные места, куда можно было попасть только по личному знакомству с членом творческого союза. В такой ресторан «проводили», небрежно сказав «это со мной» рыжему швейцару, кажется, в былые времена служившему или в жандармском корпусе, или в «органах» (тогда при входе охраны не было и в помине, хватало дежурного по клубу и «страха иудейска», который был силён, а в случае чего – милицейского патруля).

Меню «клубного» ресторана было по преимуществу скромным, но бедным его не назвать. Вот, например, как выглядел обед в Доме кино: «картофель и селедка, икра, холодное мясо, томаты, маринованная капуста, отбивные котлеты в желе, запеченные грибы, осетрина (или шашлык), запеченное рагу, сбитые сливки, пирожные, чай, кофе. Плюс пять бутылок водки, коньяк, вино». Так московская творческая интеллигенция принимала членов делегации писателей ГДР.

Самое ценное в подобных ресторанах для тех, кто попал туда «без билета» (то есть не будучи членом данного творческого союза), – не качество блюд, не стоимость их и не тщательность обслуживания, а необычная атмосфера, кто не растает, прочитав на стене дружескую эпиграмму:

Я недавно, ев тушёнку,

Вспоминал про Евтушёнку.

И ещё возможность увидеть вблизи известных людей, актёров, режиссёров, писателей, а то и пообщаться с ними, случалось и такое.

Как тут не вспомнить об одном ресторане, что вряд ли отличался изысканной кухней и особым уютом. Интерьер как интерьер, еда как еда. Но атмосфера там была особая. И завсегдатаи его составили бы честь любому внеразрядному заведению. Ресторан ипподрома посещали те, кто испытывал страсть к азартной игре или к лошадям. Тут бывали Михаил Яншин, Николай Эрдман, Николай Асеев, Андрей Старостин. И выигрыш, и проигрыш являлись предлогом, чтобы зайти в ресторан, выпить и подзакусить. Говорить про классность заведения, рассуждая о таком уникальном месте, попросту кощунство.

Ресторан, упоминаемый в песне или, по авторскому определению, балладе – дело иное, хотя располагался невдалеке от ресторана ипподромного (и станция «Динамо», кстати, должна бы называться первоначально «Бега», из-за близости к ипподрому, но получила название по имени стадиона). Это всего лишь ресторан, точка московского общепита, заведение первой категории. Скатерти тут, по мере возможности, белы и подкрахмалены, а поперечная, незаглаживаемая складка, должная прийтись на середину стола, приходится на него, может, не так и чётко, как того требовали правила, салфетки – полотняные, а потому и складывать их надо особым образом. Музыка играет вживую.

Стадион «Динамо» был открыт в августе 1928 года. На трёх бетонных трибунах – северная, южная и западная (восточную трибуну выстроили позднее) – могли поместиться 25 000 зрителей. Затем стадион был расширен и отчасти перепланирован. Теперь он вмещал 53 445 зрителей, странная некруглая цифра, но такова. Под шестнадцатиметровыми надстроенными трибунами (высота многоэтажного дома, которых в Москве имелось тогда на счёт) нашлось место и для кинотеатра, и для ресторана, где, кроме прочего, в отдельных кабинетах чины МГБ (надо ли расшифровывать название этого ведомства?) встречались со своими