Моя миссия в Армении. 1992-1994 - Владимир Ступишин

Призыв не был услышан, и 22 декабря танки и мотострелковые подразделения Азербайджана при поддержке авиации вторглись на территорию Красносельского района, разрушили село Ваан, поубивали местных жителей и убрались восвояси. МИД Армении заявил протест, а нас уведомили, что от азербайджанских провокаций страдают не только армяне, но и русские, проживающие по обе стороны границы. В молоканских селах Ново-Ивановка и Ново-Саратовка Кедабекского района Азербайджанской Республики, расположенных рядом с захваченным азербайджанцами еще летом армянским анклавом Арцвашен, эльчибеевские провокаторы разместили дальнобойные орудия и минометы и повели оттуда прицельный огонь по населенным пунктам Красносельского района, где живут те же молокане. Расчет был очевидный: армяне побоятся вести ответный огонь по русским селам. Они действительно воздержались от обстрела этих сел, но обратились к руководству России через наше посольство с просьбой «принять экстренные меры по пресечению подобных провокационных действий азербайджанской стороны». Это обращение я получил 25 декабря и тут же отбил депешу в Москву, адресовав ее напрямую в Совет безопасности, в Верховный Совет, в Минобороны и в МИД. А заодно сообщил, что результатом азербайджанских бесчинств уже явился отток русского населения из Красносельского района, все шире распространяется среди русских в Армении настрой на отъезд в Россию, и это будет еще одна головная боль для Федеральной миграционной службы.

Я не преминул воспользоваться случаем и напомнил об угрозе регенерации пантюркизма, которым явно увлекался г-н Эльчибей, и о пособничестве ему и его турецким покровителям наших новоявленных американских друзей.

Интересно, что в Ереване в это время активизировались люди, ориентированные на восстановление и укрепление связей с Россией. В прессе появились статьи, в которых высказывалась надежда на то, что с уходом в отставку Гайдара и Бурбулиса российская внешняя политика перестанет плестись в фарватере американской и будет больше равняться на геополитические интересы самой России (забыли, что в правительстве оставался г-н Козырев, которому эти интересы были до лампочки). Академия наук и союзы писателей, композиторов, кинематографистов, театральных деятелей приняли совместное заявление в поддержку предложения VII-го съезда нардепов России о создании конфедерации бывших республик СССР. Здесь для меня важно не содержание юридически безграмотной идеи – зачем создавать то, что уже есть в лице СНГ, которое, строго говоря, как раз и является конфедеративным образованием, а не государством. Для меня была важна пророссийская тенденция, проявившаяся в реакции армянских ученых и художников, которую поддержали вскоре и некоторые политические партии.

В эти же дни в моем присутствии родилось общество дружбы «Армения – Россия». Произошло это событие в здании АОКС, Ассоциации обществ культурных связей с заграницей, с участием руководителя этой Ассоциации Георгия Законна, его друга Генриха Игитяна, председательницы Республиканского совета армянских женщин Норы Акопян, представителей университетских кругов и ученых, поэтов, музыкантов. Были там и журналисты, а среди них Тигран Лилоян (ИТАР-ТАСС) и Армен Ханбабян («Независимая газета» и «Республика Армения»). Председателем армяно-российского общества избрали профессора В.М.Григоряна, его замом стала поэтесса С.К.Вермишева, ответственным секретарем Тина Михайловна Белоусова. Именно она и собирала затем публику на разные мероприятия Общества. Официально Общество учреждено в ноябре, а 29 декабря состоялась его «презентация».

Утром 30 декабря я отправился на военный аэродром, расположенный рядом с аэропортом «Эребуни», который обслуживает местные линии. Из Красносельска звонили люди в русскую церковь и жаловались на тяжелое положение, сложившееся из-за постоянных обстрелов с азербайджанской стороны. Красносельск находится всего в каких-нибудь четырех-пяти километрах от границы. Стрельбу по нему корректируют наводчики, сидящие на горе, откуда просматривается весь этот довольно крупный райцентр с окрестностями. Надо было лететь туда, чтобы ознакомиться с обстановкой на месте.

По приказу заместителя министра обороны Нората Григорьевича Тер-Григорянца в мое распоряжение был выделен военный вертолет МИ-8 с ракетным вооружением. Вылетели мы не сразу. Штаб армии ждал, когда прекратится или хотя бы утихнет очередной артобстрел. Мы за это время успели даже перекусить в солдатской столовой – попросту, но довольно плотно, хотя и без выпивки. Посла России сопровождали советник посольства Виктор Игоревич Дерега, помощник посла Виктор Васильевич Симаков, тележурналист Дима Писаренко с операторм Рубеном Атояном, они тогда работали на московскую программу «Вести» (позднее Дима перейдет на НТВ), журналист-правозащитник Николай Иванович Калинкин, связанный с «Мемориалом» и писавший для парижской «Русской мысли» и московского «Нового времени», корреспондент «Голоса Армении» Армен Ванескегян. Журналисты сами проявили инициативу, чтобы попасть со мной в вертолет, а не попавшие потом обижались на меня за то, что я их не предупредил. Моя же цель была – не шум поднимать, а собственными глазами посмотреть. Но, конечно, тот факт, что со мною рядом оказались журналисты, я очень высоко оценил, ибо увиденное и прочувствованное стоило того, чтобы об этом хоть что-то узнали не столько в Ереване, сколько в Москве и вообще в России. И в Париже тоже.

Наконец, мы поднялись в воздух, и вертолет взял курс на Севан. С нами был главный погранкомиссар Григор Гарегинович Григорян, очень симпатичный мужчина, хорошо знающий свою страну даже сверху. Благодаря ему мы не залетели в Азербайджан, куда чуть было не попали из-за однообразия белого безмолвия, простиравшегося под нами: что плато, что озеро, что горы, что ущелья – все белым-бело. Григор Гарегинович вовремя углядел, что мы нырнули не в то ущелье, вернул вертолет в пространство над Севаном и стал сам показывать летчикам, между какими скалами и склонами гор надо протиснуться, чтобы попасть в Красносельск. Сели в поле, посреди зениток, настороженно нацелившихся на наш вертолет. Григорян вышел первым, чтобы объясниться с артиллеристами. Оказалось, ждали нас в другом месте. Как они по нам не пальнули, одному Господу известно, ведь окраска техники тогда у всех – армян, карабахцев, азербайджанцев, российских войск – была совершенно одинаковая, и нас вполне могли принять за незваных гостей из-за границы. Но все обошлось. Забрались мы на «Уралы». Я в кабину, на меня уселся Рубик Атоян с телекамерой, мои дипломаты с Димой и Колей Калинкиным – в кузове, в общем кто где. Потом выяснилось, что везли нас грузовики со снарядами. Правда, об этом мне рассказали те, кто почти сидел на них, уже по возвращении в Ереван. Слава Богу, этот эксперимент быстро закончился, и нас пересадили в «уазик».

Это было уже на окраине Красносельска, когда мы пошли смотреть, как живут молокане. Живут – не то слово. Стекла выбиты воздушной волной от разрыва снарядов и бомб во всех домах, остававшихся целыми. Оконные проемы затянуты пленкой – на улице минус двадцать. Люди прячутся в полуподвалах. Читают Библию при свете керосиновой лампы или свечки. Загоняют ребятишек домой при первых выстрелах, чтоб не попали под осколки. Один бородач на мой вопрос, как живется в таких нечеловеческих условиях, ответил просто: «Чего жаловаться-то, только Бога гневить. Война, она и есть война. Надо защищаться, да оружия нет. Хоть бы Россия помогла.»

В один армянский дом рядом с райсоветом только-только влетел снаряд «Града». Все разрушено, но жертв на этот раз, к счастью, нет. Жильцы сохранившихся квартир зовут кофе пить. Но нам не по себе, какой уж тут кофе!

По Красносельску и окрестным селам бьют «Градом», стреляют из гаубиц и выдвинутых поближе танков. Разбомбили хлебопекарню, водокачку и электроподстанцию, долбят по больнице, райсовету, жилым домам, людям на улице. Все – прицельно, со знанием дела, хотя никаких военных баз в городе нет. Бьют, чтобы испугать прежде всего женщин и детей, побудить их уехать, оставить защитников границы без главного мотива их стойкости. Им, азерам, надо выйти к Севану. Так велел вождь. Эльчибей пообещал себе через три месяца после прихода к власти отведать севанской форели прямо на берегу озера. Не вышло, но от своей цели не отказался. Главное для него была, конечно, не форель. Главное – перерезать узкую полоску армянской земли между границей и Севаном, создать угрозу Зангезуру с севера.

Стрелять по Красносельску начали с апреля 1992 года. Потом возобновили летом. В декабре новая серия ударов. Накануне моего приезда били с особой силой. Погибло пятьдесят человек, ранено больше ста.

Армяне научились защищаться. Даже мирные молокане готовы идти в бой, несмотря на религиозные запреты. Наглость агрессора вызывает возмущение, и я не скрываю его перед телекамерой, чтобы «Вести» хоть что-то донесли до российских телезрителей. И они это сделали 31 декабря, показав меня на развалинах, женщин и детей в подвалах, свежих мертвецов в морге и с примерно таким текстом в моих устах: