Человек маркизы - Ян Вайлер

пойду пешком в Ханвальд. Я впервые вернусь с каникул без нового спецчемодана, без всего того барахла, которое непременно должна была накупить в отпуске, а дома сразу же понять его ненужность. На сей раз я приехала домой, имея при себе только пару одёжек, одну книгу и, разумеется, оба моих диска. Bravo Hits 47 и Bravo Hits 48.

Может, Джеффри откроет мне дверь. И я отважусь на него взглянуть. Предположительно потом мы пойдём в пиццерию и будем действовать там на нервы бедным албанцам, которые выдают себя за итальянцев. А в понедельник начнётся школа. Где Ким Папен старше всех.

Ночью была гроза. Наш МБК вымок, а лужа наполнилась свежей водой. Больше я ей не понадоблюсь. Отец помогал Клаусу демонтировать бар, и мы перетащили вымокшую мягкую мебель на прежнее место: под брезент у склада. Всё в этот последний день ощущалось как прощание.

Хотя бы мы съездили с Рональдом Папеном в наш последний тур, где я сопровождала его скорее в дурном настроении, но это был монтажный выезд, в котором мы ничего не продавали. Отец загрузил в «субару» два маленьких «Мумбая», и мы отправились в Мюльхайм и Оберхаузен. На расстояние в полчасика. Я ещё никогда не ездила с ним, когда он устанавливал свои маркизы. Но он сказал, что это увлекательная возможность познакомиться с его прекрасной профессией и в этом аспекте тоже. Кроме того: «Акрополис» Оберхаузена. Золотой стандарт, что касается жареных колбасок. И как бы случайно к концу рабочего дня нам попалась на пути «Венеция» в Мюльхайме. Так у нас получилась прощальная гала-поездка. Он постарался обставить этот последний день хоть мало-мальски празднично. Я бормотала про себя, что просто лопаюсь от восторга.

Я и сейчас, оглядываясь назад, не хотела бы извиняться за ту свою злобность. Таковы уж шестнадцатилетние девочки. Они могут быть восхитительными, глупыми, взволнованными и даже умными, но иногда настроение диктует им необоснованное расстройство, которое ничем не рассеять. Разве что любовью мальчика. Отцы тут практически не имеют шансов. К счастью, Рональд Папен понимал и игнорировал такого рода невзгоду.

Выбирать музыку была моя очередь, и мы слушали Bravo Hits. Scooter. Если вообще бывает правильная музыка для того, чтобы мотаться по Рурскому бассейну в раздолбанной малолитражке между Дуйсбургом, Оберхаузеном и Мюльхаймом, то это Scooter. Они хотя и не взвинчивают меня, в отличие от других групп, но зато помогают выбраться из глубокой ямы. Рональд Папен подпевал им своей странной живописной тарабарщиной, это звучало не то чтобы неправильно, но всё же и не по-английски. Вообще-то, он мог бы войти в состав Scooter.

В Оберхаузене я стала свидетелем, как ловко и быстро отец смог приладить маркизу. Клиент был очень рад нас видеть и сразу внимательно спросил, как мои почки. Ах да, ведь это ему в дверях мы впаривали, что причина моих частых посещений туалета – нарушение почечной перегрузки, которое я приобрела из-за слишком здорового образа жизни. Причина, а именно ежедневное употребление как минимум восьми литров воды, есть, мол, тоже нечто патологическое, так называемая ювенильная водянка. И моя левая почка, де мол, из-за интенсивного использования преждевременно постарела. Ей, так сказать, уже пятьдесят девять лет. И это в теле шестнадцатилетней. И нельзя ли ей поэтому в ваш туалет? Спасибо.

Этот нарратив приводил, как правило, к встречным вопросам, а встречные вопросы потом переходили в диалог с клиентом. Господин и госпожа Зиндеман были во всяком случае очень рады нас видеть. И вот мой отец устанавливал ступенчатую маркизу «Мумбай», а я тем временем беседовала с клиентами о текущем состоянии моей почечной функции, которая в целом в последнее время не даёт повода жаловаться.

Сперва Папен измерил маркизу, потом просверлил соответствующие отверстия, вбил дюбели, потом привинтил и натянул блок. Ему не требовалась помощь, и я думала, что он мог бы всё это проделать и на одной ноге, и во сне. Правда, был один напряжённый момент, когда он с большой осторожностью вставлял в держатель болт толщиной с палец, а потом специальным инструментом медленно его затягивал. При этом казалось, что проводится тончайшая операция, при которой можно сделать неверный роковой шаг. И действительно потом оказалось, что вся судьба моего отца зависела от этого толстого дурацкого болта.

Мы поехали в «Акрополис», я получила колбаску с цыганским соусом и картошку фри с подливкой, а также тёплую фанту, потом мы поехали в Мюльхайм к семье Зоргалла, которая тоже радовалась появлению «Мумбая» и не меньше тому обстоятельству, что мой отец всё ещё не арестован властями. Зоргаллы были настроены критически по отношению к правительству и исходили из того, что государство охотится за всеми гражданами, которые подозрительно вели себя или высказывались.

Эту супружескую пару, кстати, людей с высшим образованием, мы заверили, что скоро будут изменения в налоговой оценке маркиз. Поскольку маркизы являются предметом роскоши, но по недосмотру надзорных органов их владельцы освобождены от налога на роскошь. И это обстоятельство действующее правительство хочет изменить, обложить маркизы жёстким налогом и подвергать аресту всякого, кто осмелится обеспечивать людей маркизами в обход этого правила. И только уже установленные маркизы будут защищены от этого налога. И мы торопимся продать побольше, пока люди могут оплатить стоимость процесса моему отцу, этому порядочному внепарламентскому дарителю тени.

– Venceremos![4] – крикнул Зоргалла, вскинув вверх кулак, после чего подписал договор приобретения «Мумбая».

И на их балконе отец выполнил свою рутинную работу – замер, сверление, прикладывание, привинчивание и натяжка. И снова хирургическое обхождение с тем толстым болтом. Папен выглядел при этом как сапёр, обезвреживающий мину. Я очень любила его за эту внимательность и как минимум так же за непостижимо дружелюбную, общительную и тем не менее сдержанную манеру взаимодействовать с людьми. Хотя он и впаривал им ложь, что, кажется, не составляло для него большой проблемы. Ведь что-то же он давал им при этом, причём не только полотно ужасной расцветки и старомодную механику, включая барочного вида металлический ворот, похожий на вертел времён Людовика XIV.

Эти люди получали к тому же его самого. Он дарил им своё время, внимание, дружелюбие и самоотдачу, с какой продавал свои маркизы. Никогда мне это не было так ясно, как в тот последний день. Рональд Папен был подарком человечеству. Пусть лишь немногие из его клиентов понимали это, не говоря уже о тех, кто захлопнул дверь у него перед носом. То, что встретить его было счастьем, что это представляло собой одну из самых приятных встреч в их жизни, непросто