Кардонийская петля - Вадим Панов

Десяток? Два десятка? Три? Больше! Вокруг ещё есть осмысленные взгляды, и все они обращены к Адаму. Который вдруг понимает, что налёт – лишь первая часть атаки, видит белоснежные облака парашютов и понимает. Десантники уже на земле, готовятся перебить деморализованных ушерцев, и выход только один:

– Вооружиться и в гараж! – Пулемётная очередь режет соседнюю палатку, но Сантеро не обращает на неё внимания, сам стреляет в воздух, стараясь привлечь внимание как можно большего количества солдат. – По машинам, придурки! По машинам!

Сожмите бронированные кулаки! Наши кулаки способны смять кого угодно!

– Держаться ближе!

Парашютисты немного отстали, и Помпилио, воспользовавшись короткой передышкой, оглядывает своих людей: пехотинцы, паровингеры, механики. Два десятка полуодетых солдат, почувствовавших в лысом незнакомце решительность и хладнокровие – именно то, что обязаны демонстрировать сейчас офицеры, – и признавших его командиром.

– Проверить оружие и боеприпасы! Распределить патроны!

Оружие разномастное: пистолеты, револьверы, карабины и винтовки; у некоторых стволы свои, некоторые сняли их с трупов и ушерцев, и приотцев; кто-то догадался прихватить у мёртвых десантников подсумок, кто-то – нет, вот и приходится делить патроны на всех. Один из солдат воспользовался передышкой, чтобы перевязать окровавленную руку, всё правильно, если есть бинт, сейчас самое время им воспользоваться.

«Двадцать штыков…» Дер Даген Тур тихонько вздыхает, прикидывая, что можно сделать со столь небольшим отрядом.

Несколько минут назад их было почти пятьдесят, и командовал ими капитан-лейтенант морского десанта. Который, несмотря на царящий вокруг хаос, точно знал, что делать, и повёл отряд на выручку вице-адмиралу Мальдо, держащему круговую оборону в своей резиденции. Однако в двух кварталах от здания они напоролись на парашютистов, попытались атаковать, получили из пулемётов, потеряли больше половины бойцов и теперь уносили ноги.

Разгром.

– Нужно уходить! – громко произносит Помпилио. К аэродрому не добраться, а ему необходимы крылья, иначе о путешествии в Линегарт можно забыть, и следующая фраза очевидна: – Нам нужен паровинг.

Предложение вызывает скепсис.

– Видите зарево? – осведомляется лейтенант-панцирник. – Это как раз паровинги горят.

– Все не сгорят, – подаёт голос кто-то из лётчиков. – Нужно подобраться к берегу, найти лодку, переплыть на паровинг…

– Глупо…

Но на противоположной стороне улицы появляются парашютисты, и все понимают, что отступать, собственно, больше некуда: только к Аласору, широкая грудь которого давно перестала быть спокойной. Многочисленные взрывы взбаламутили воду, а многочисленные паровинги подсветили её оранжевым и украсили обломками, горящими, дымящимися или же просто – обломками. И ещё – трупами. Восходящее солнце прячется за тучами чёрного дыма, и кажется, что рассвет запаздывает, что не хочет приветливая звезда наблюдать за катастрофическим разгромом островитян.

Ибо гордость ушерской армии – ударная группировка паровингов – перестала существовать.

Крылатые машины горели, тонули, гибли, всхрипывая взрывами, и Кира поблагодарила святую Марту за то, что не увидела их смерть своими глазами. Точнее, потом поблагодарила, а тогда, в предрассветном фадикурском пожаре, она задыхалась от ярости, мечтая как можно скорее прорваться к озеру, но высадившийся с катеров десант не подпустил их небольшую группу к берегу.

– Ненавижу!

Бомбежка прекратилась, но над городом неспешно проплывают приотские импакто, огромные серебристые киты, оседлавшие океан чёрных туч. И киты эти – злые, бьющие по скоплениям ушерцев из пулемётов и автоматических тридцатимиллиметровых пушек, а ещё – из восьмидесятимиллиметровых «Эффет». Алхимические снаряды способны выкорчевать небольшой дом, оставив на его месте метровую воронку, поэтому тень гигантского кита является верным признаком беды.

Впрочем, на земле немногим лучше. В Фадикуре хозяйничают парашютисты, и у каждого взвода один или два «Шурхакена» на передвижной станине – этот факт стал для островитян неприятнейшим сюрпризом. Ушерцев больше, чем землероек, но любой очаг сопротивления приотцы тут же подавляют пулемётным огнем, свинцовый поток которого без труда сносит вооружённых лишь карабинами и пистолетами островитян.

– Проклятье! – Накордо громко ругается и смотрит на Киру: – Патроны есть?

– Нет. – Последнюю обойму девушка зарядила минуту назад, но ещё ни разу не выстрелила с тех пор, ожидая, когда парашютисты рискнут атаковать.

– Тогда у меня только револьвер, – хрипло сообщает Драмар, и бесполезный карабин летит в сторону. – Дерьмо.

Хотя их дела обстоят не так уж и плохо. В полуразрушенном здании порта – правое крыло горит после попадания из «Эффеты» – не меньше сотни ушерцев при трех «Шурхакенах», которые заставляют землероек держаться на почтительном расстоянии; из каждого окна торчат стволы винтовок, среди стрелков бамбальеро нет, но сотня винтовок на небольшой площади примерно так же хороша, как тяжёлый пулемёт. Но главное: все уверены, что сумеют продержаться до прихода подкреплений. Все уверены, что землеройки рискнули на лихую атаку, чтобы угробить воздушную группировку и, возможно, штаб. Все знают, что у землероек получилось – паровинги горят, штаб разбомблен, судьба вице-адмирала неизвестна, но… НО! Все твёрдо уверены в том, что через полчаса, максимум – через час, ближайшие панцирники вышибут наглых землероек из города.

«Кира могла направиться только к паровингам!»

Первая разумная мысль после панической: «Куда подевалась эта сука?!» После обнаружения пустого дома и спальни со следами торопливых сборов. Впрочем, сегодня весь Фадикур собирался с необыкновенной поспешностью.

«Только к паровингам!»

Они опоздали на несколько минут, не больше: неопытный приотский цеповод ошибся, поторопился с приказом десантироваться, и группе пришлось добираться до дома Дагомаро на двадцать минут дольше запланированного. Собственно, они вообще не должны были добираться: Орнелла планировала приземлиться прямо во двор – опыта хватало, но планы благодаря тупой землеройке полетели псу под хвост.

Двадцать минут. Мелочь, если вдуматься, но сегодня фадикурские минуты стоили часов. И жизней.

Один взвод приданных Орнелле парашютистов взял дом в кольцо, второй прочёсывал соседние улицы. Приотцы мечтали пострелять волосатиков и злились на штабных, определивших их роту в помощь неизвестным уродам. Но на чувства землероек Орнелла чихать хотела.