Смертельно прекрасна - Эшли Дьюал

— Возьми меня за руку, Ариадна, — приказывает он и оказывается совсем близко. Его пальцы длинные, ладонь широкая. Я вдруг думаю, что если уж он ухватывается за руку, то никогда уже не отпускает. — Страх отступает, когда ты смотришь ему в глаза.

Я растерянно моргаю.

— Так мама говорила.

— Я знаю, — шепчет Ноа. Есть в нем что-то, что не позволяет мне назад отступить; что тянет меня к нему и заставляет поверить. Не знаю, что это за чувство. Может, Смерть так на всех влияет, но неожиданно я протягиваю ему свою ладонь. — Молодец. Ты смелая. Как и твоя мама. — Он растягивает губы в сумасшедшей улыбке, касается пальцами моей руки, и в ту же секунду земля резко проваливается под моими ногами.

Я вскрикиваю, волосы вспыхивают вокруг шеи, и несколько долгих секунд я летаю в невесомости! Живот скручивается в трубочки, потому странное ощущение прокатывается по спине и ребрам. А затем меня припечатывает к ледяному асфальту, засыпанному почти по колено снегом, и я ошеломленно охаю, покачнувшись назад.

— Держись, — командует Ноа, поддерживая меня за плечо, — все в порядке?

В порядке ли я? Черт возьми, конечно, нет! Мы только что были в маленьком, плохо освещенном кабинете, забитом книгами, папками и документами. А теперь стоим посреди заснеженной улицы, где-то на трассе! И это нормально? Это в порядке?

— Не отвечай, — дергая уголками губ, тянет Смерть и кивает, — я все понял.

— Читать чужие мысли неприлично! — Ворчу я и оттягиваю вниз джинсовку.

— Я и не читаю. Ты как радио: если сама не выключишься, я слышать не перестану.

— Но как можно отключить мысли?

— В том и загвоздка, что никак. Поэтому прости.

— Вы же Смерть, верно? — Я взмахиваю руками. — Почему вы такой дружелюбный?

— Вам не хватает ужасов в реальной жизни? — Ноа выдыхает морозный воздух, и пар окутывает его уставшее лицо. Я вздыхаю и виновато морщусь.

— Вы выглядите измотанным. Когда вы в последний раз отдыхали?

— Дай мне подумать, Ари, — Ноа Морт покачивает головой, а затем переводит на меня хитрый взгляд и отвечает, — никогда, кажется.

— Да ладно! Хотя, неудивительно. Выглядите вы смертельно уставшим.

Я улыбаюсь, а он вдруг не обижается, тоже дергает уголками губ. Ну, и добрая у нас Смерть! Это чертовски странно. Я изучаю его темно-каштановые волосы и вдруг думаю о том, как мама общалась с ним, сидя в том маленьком, уютном кабинете. Они, возможно, и секретами делились. В конце концов, Морт мысли читает! Трудно не быть откровенной, и, может, они действительно дружили?

Я озадачено хмурю брови как раз в тот момент, когда из-за поворота выезжает наша серебристая машина. Папина машина. Воздух из меня разом выходит! Я застываю, слова в горле рассыпаются на мелкие песчинки. Хочу вперед сделать пару шагов. И не могу. Так и смотрю на то, как автомобиль несется вперед с невозможной скоростью.

С обратной стороны слышится визг шин крупной машины. Наверняка, это грузовик. Я не могу заставить себя обернуться, как ни стараюсь; просто слежу за нашим летящим на гигантский шип автомобилем и чувствую, как к глазам подкатывают слезы. Мне холодно, я открываю рот, я хочу кричать, но не получается, нет! Не выходит! Машина проносится прямо у меня под носом. Я внезапно вижу себя, прилипшую к окну с недовольным лицом, вижу Лору, играющую с собственными, угольными волосами. Вижу родителей, которые с упоением глядят на нас, а не на дорогу. И качаю головой.

— Нет. — Ужас колется в горле. — Нет, папа обернись! Папа!

Я все-таки срываюсь с места. Ноа Морт меня не останавливается. Я бегу за машиной и машу руками, мороз оставляет красные следы на коже, а мне наплевать. Наплевать.

— Нет! Папа! — Кричу изо всех сил я, слышу оглушающий гудок грузовика, а затем на мгновение все замедляется. Мои движения, повороты шин и звуки. Грузовик летит прямо на нашу машину. Я вижу в лобовом стекле перепуганное лицо водителя. Он остался жив, а вот мои родители и Лора — нет. Разве это справедливо? Нет, нет.

— Нет! — Прошу я, схватившись ладонями за лицо. И внезапно время начинает идти с прежней скоростью. Серебристую машину резко ведет вправо, колеса визжат об асфальт и тормозят, вонзившись в ледяную поверхность дороги. Становится лишь хуже. Машину не просто несет к обрыву, ее крутит по дороге, будто бы она юла. Я помню этот момент: папа изо всех сил держался бледными пальцами за руль, а мама кричала. Мы все тогда жутко перепугались, но мы еще были живы и верили, что спасемся.

А затем появилось препятствие. Дерево, возникшее прямо перед лобовым стеклом. И тогда уже никто ни о чем не думал. Тогда мы смирились со смертью и отключились. Меня ничто до сих пор так не пугало, как тот момент, как тот оглушительный хруст, прежде чем я провалилась в темноту. Я видела семью, родных, свет, а потом перестала. Быстро, в одно мгновение то, что имело значение, превратилось в пустоту.

Резко торможу, прилипнув ступнями к ледяному асфальту, когда машина врезается в дерево, и над капотом поднимается плотный слой дыма. В груди что-то взрывается. Слезы скатываются по моему лицу, а я не могу поднять руки и стереть их. У меня нет сил.

Опускаю подбородок. Прикрываю глаза и стискиваю зубы. Как же мне больно, мама, зачем ты заставляешь меня это вновь испытывать? Зачем? Плечи трясутся. Я не заставлю себя подойти ближе. Не смогу. Там лишь смерть. Там мертвая Лора, и родители. Там я, со сломанными ногами и пробитой головой. Там запах гари, бензина и крови.

На мое плечо падает тяжелая рука, я медленно поднимаю подбородок. Ноа Морт мне в глаза не смотрит. Смотрит на машину, стиснув зубы. Слабо покачиваюсь, зажмуриваюсь и выдыхаю горячий воздух, а затем вдруг слышу грохот. Недоуменно перевожу взгляд на смятую, серебристую Хонду и вижу нечто странное, невероятное.

Пассажирская передняя дверь внезапно распахивается, и из салона выпадает мама. Я ошарашено округляю глаза и гортанно хриплю:

— Мам…

Реджина Монфор истекает кровью. Ее волосы прилипли к лицу, а правую руку она с невероятной силой прижимает к груди. Она громко дышит, поднимается на ноги и тут же кидается к задней двери. Я подхожу ближе, раскрыв глаза, затаив дыхание. Я подхожу, не понимая, что двигаюсь, не осознавая, что вижу.

Мама умерла не сразу? Она не умерла от удара?

Реджина прилипает окровавленными ладонями к стеклу, смотрит в салон и пальцами потирает испачканные окна, а затем вдруг разрывается таким криком, что у меня леденеет душа. Я ударяю ладонью по губам и бегу быстрее. Мама, я рядом, я здесь.

— Нет, нет! — Плачет она, ударившись лбом о машину. — О, Боже мой, пожалуйста!

Ее окровавленные пальцы стучат по стеклу, опускаются ниже и открывают дверцу.