В ожидании счастья - Терри Макмиллан

Гудки.

— М-м, Саванна, это Кеннет. Вспомнила? У меня через месяц медицинская конференция в твоих краях. Мне бы очень хотелось тебя повидать. Я еще перезвоню. Надеюсь, ты в порядке. Счастливо.

На минуту я остолбенела. Потом перекрутила пленку, проверить, не ослышалась ли. Неужели столько времени спустя звонил Кеннет Доукинс? Где же он узнал мой номер? У мамы. Наверняка у нее. Когда мы только познакомились и она услышала, что он врач, он ей сразу понравился, хотя она его еще и в глаза не видела. А уж когда наконец увидела… Приготовила ему капустный гарнир, сладкий картофель, кукурузный хлеб и жареную курицу. Следила, чтобы его стакан не пустел. Словом, завоевала его окончательно. Скоро вся семья уже знала о нем буквально все, как будто на днях я выходила за него замуж. По-моему, мама расстроилась больше, чем я, когда узнала, что мы перестали встречаться.

В Питтсбурге уже был двенадцатый час, так что я решила перезвонить ей завтра с работы, если выкрою время.

Душ можно было не принимать: после аэробики я уже помылась. Теперь хотелось надеть что-нибудь нарядное, но не слишком. Выдвинула заветный ящик и стала перебирать все самое соблазнительное. Интересно, когда-нибудь придется это надеть? Иногда сама не знаю, зачем накупаю это все. Наверное, многое уже истлело от долгого лежания. Решила из этого ящика не надевать ничего. Я выдвинула другой, набитый старыми футболками, побрызгалась лосьоном и натянула майку.

Трусики и лифчики положила в мешок с остальным бельем, бросив его в барабан, и поставила машину на медленный режим стирки. Потом доела курицу с остатками макарон, просмотрела почту и не нашла там ничего важного, кроме пары счетов. Тогда я завалилась на диван и нажала на кнопку дистанционного управления. Арета Франклин исполняла свою песню из фильма „Другой мир". Под руку мне попался журнал „Новая женщина". Первой в оглавлении шла статья „О чем мужчины не рассказывают женщинам", набранная красными буквами. Я вспомнила о Робин. Но тут зазвонил телефон.

— Саванна?

Я сразу узнала глубокий голос Кеннета.

— Вот так сюрприз, — сказала я, откладывая журнал.

— Тебя не поймаешь.

— Я не прячусь.

Он рассмеялся.

— Как дела, Саванна?

— Нормально. А твои?

— Так себе. Это ты там на солнышке греешься.

— Где ты узнал мой номер?

— Твоя мама дала.

— Она в своем репертуаре.

— Она сказала, ты в феврале переехала.

— Верно, а еще что она сказала?

Он опять засмеялся. Он всегда так здорово смеялся.

— А что, я чего-то не должен узнать?

Тут уже я фыркнула.

— Нет, просто мама всегда болтает лишнее, когда ее об этом не просят.

— Так тебе нравится на новом месте?

— Еще не разобралась.

— А где ты работаешь? По-прежнему в рекламе?

— Ага, на телестудии.

— Здорово. Голос у тебя бодрый.

— У тебя тоже. Ты, говорят, женился, завел ребенка и вообще?

— Да, так говорят. А как сама? Ты что, еще никого не осчастливила?

Ох уж мне эта мама!

— Единственный и неповторимый пока не попался, — ответила я.

— Я рад.

Я не нашлась что сказать.

— Так ты счастлив?

Я огляделась, высматривая сигареты.

— Я счастливый отец.

— Так я и думала, Кеннет.

— Слушай, через месяц я приеду к вам, на конференцию. Ты никуда не собираешься?

— Когда именно?

— Конференция с двадцать шестого по двадцать восьмое, но на последнее заседание я, скорее всего, не пойду.

— Я буду дома.

— Я остановлюсь в „Финишиэн". Говорят, милая гостиница.

— Не просто милая, а шикарная.

— Скажи, у тебя кто-нибудь есть?

— При чем здесь это?

— Мне просто любопытно, Саванна.

— Я же только что переехала, Кеннет.

— Что ж, давай, когда я приеду, вместе поужинаем. Это возможно?

— Может быть.

— Отлично. Ты бывала в Седоне?

— Нет еще.

— А это далеко от Финикса, не знаешь?

— Кажется, чуть больше часа ехать, если не ошибаюсь.

— Я видел фотографии в „Нэшнл Джиографик". Там такие красные горы — просто невероятно.

— Там же рядом Большой каньон.

— Я хотел бы съездить туда посмотреть в субботу, после конференции. Поедешь со мной?

— Не знаю, Кеннет. Давай, ты сначала приедешь, а там посмотрим. Неизвестно, не буду ли я занята.

— Договорились, — он помолчал. — А ты все еще покупаешь красивые картины?

— Не так часто, как хотелось бы.

— Саванна, правда, я не перевожу разговор, но, честно говоря, у меня от сердца отлегло, когда узнал, что ты не замужем.

— Почему?

— Потому что.

— Потому что — что?

— Объясню, когда приеду. Я рад, что смогу тебя увидеть. Клянусь, у меня остались самые нежные воспоминания о тебе. В самом деле, я часто о тебе думаю.

— Да-да, конечно.

— Ты получила мою открытку на прошлое Рождество?

— Нет, — соврала я. Я получила эту открытку, но что мне надо было сделать? Отправить ему письмо с благодарностью? Позвонить?

— Не получила?

— Не-а.

— Ты же, кажется, тогда в Денвере жила?

— Угу.

— В общем, в моей жизни много чего происходит. Расскажу, когда увидимся. Ладно?

— Слушай, я не агент ФБР. Просто спросила, счастлив ты или нет.

— Я ничего такого и не имею в виду. Просто сейчас не могу об этом говорить.

— Ради Бога.

— Ладно, милая, здесь уже поздно.

— Ты все еще в Бостоне?

— Теперь в Брайтоне.

— А-а.

— Я приеду и тебе позвоню. Так хочу тебя повидать! Ну, счастливо тебе.

— Рада тебя слышать, Кеннет.

Я вскочила за сигаретами и снова плюхнулась на диван и несколько минут сидела не шевелясь. Журнал свалился на пол. Было время, когда я не могла жить без этого человека. Клянусь, с ним я чувствовала себя особенной. Он говорил, вдохновляю его. Он тоже так на меня действовал. Сколько раз он звонил мне в субботу утром: „Поедем на мыс?" Мы приезжали туда. Он доставал из багажника копченую индейку, сыр, крекеры, вино, фрукты. Мы лежали на подстилке у самой воды, читали „Ньюсуик" или „Лайф" и говорили о событиях в мире, а перед нами разбивались волны. Он делал наши поездки романтичными. А сколько спектаклей мы пересмотрели — и каждый раз по полночи обсуждали, чем они хороши или плохи. Он — единственный мужчина среди мои знакомых, которому интересно было не только американское кино. Он говорил, я одна из самых умных женщин, которых он знал. И самая чувственная. Он и сам был лучшим моим любовником. Я до сих пор не знаю никого лучше.

Теперь, когда я задумываюсь, то понимаю, что требую так много от мужчины, вероятно, потому, что знала Кеннета. Я привыкла к тому, что он обращался со мной, как с настоящей дамой. А когда привыкаешь к хорошему, невозможно перейти на дерьмо.