Конспект - Павел Огурцов

— Много ты понимаешь! Занимайся своим делом.

Отложил чертеж в сторону, занялся другими. В конце дня этот инженер берет отложенный чертеж, смотрит на него и спрашивает:

— Так какое, по-твоему, нужно сечение?

Называю. На другое утро этот чертеж лежит у меня на столе с названным мною сечением.

Стал регулярно проверять все наметки инженера, находил ошибки, молча клал на его стол чертежи со своими поправками, и вскоре он сказал мне в коридоре:

— Если хочешь, — сам делай расчеты.

Сам делаю расчеты за него, а вскоре и за другого такого же инженера, иногда слышу, как они спорят — чьи расчеты делать раньше. Расчеты — элементарнейшие, научиться им ничего не стоит, даже не имея специального образования, но никто из них этим не интересовался. Расспросил и узнал, что оба они окончили институты в прошлом году, один — в Свердловске, другой — в Нижнем Новгороде. Плоды бригадного метода! Язвительный старик, выходя со мной после работы, спросил:

— И охота на себе двух ослов тащить?

Я промолчал — не знал, что ответить и поспешил уйти. Стали одолевать грустные мысли: работа ничуть не интересней, чем в ВЭО, обстановка гораздо хуже — стоило ли сюда ехать!

В выходной день было жарко, безоблачно и тихо. Вдруг — сильный ветер, мгла от пыли и сразу же ливень с грозой, видны убегающие тучи и снова жарко, безоблачно и тихо.

Стал получать премии — небольшую денежную, талон на брезентовые сапоги, в которых и ходил, путевки в однодневный дом отдыха. Он находился в лесу на берегу соленого озера Смолино. Озеро большое — не видно другого берега. Кормили там гораздо лучше, чем в столовой. Купался, брал на прокат лодку, заплывал подальше, лежал и читал. Разобрали маленькие лодки, мне досталась большая — на три пары весел. Заплыл. Налетела такая же внезапная гроза с таким же сильным ветром, какую я уже видел. Лодку швыряло на огромных волнах и захлестывало водой. Выручало умение грести. Внезапно утих ветер, засияло солнце на безоблачном небе, и только волны не сразу утихомирились. Может быть, и забылся бы этот случай, если бы во время бури меня не охватил дикий, животный страх смерти. В жизни пришлось еще, как говорится, посмотреть ей в глаза, но такого панического страха, как в первый раз, я больше никогда не испытывал.

В дом отдыха ездили на грузовой машине, и в ее кузов ставили длинные скамьи. Возвращаемся в город, шофер так гонит, а мы так подскакиваем и на скамьях и со скамьями, что одна скамья с сидящими на ней свалилась. У нескольких человек — травмы, и у меня сильная боль в ноге. К утру боль не уменьшилась, пошел в поликлинику. Перелома нет, но больничный получил. Читал, писал письма в Харьков и Пексе. На судьбу не жаловался. Пексе надолго запомнилась фраза из моего письма: «Духом и ни чем другим не падаю».

Острая боль прошла, но я еще хромал, и мне продлили больничный. Дома сидеть не хотелось, пошел в ближайшую березовую рощу и, хотя комары и гнус сразу меня оттуда выгнали, я успел спугнуть две пары, расположившиеся под деревьями. Возвращаясь, спугнул еще одну пару недалеко от тропинки, по которой шел! На другой день бродил по городу и забрел на вокзал. У перрона стоял поезд Челябинск-Копейск. Этот городишка вблизи Челябинска — центр местного угольного бассейна. Я работал в горнопромышленном отделе, и, может быть, там найдется работа поинтереснее моей. Направился к кассе, но, чувствуя себя не очень хорошо, решил отложить поездку. Но и на следующий день, хотя чувствовал себя лучше, и в последующие в Копейск не съездил: что-то во мне восставало против поездки, а что — не мог понять и не мог преодолеть этого внутреннего сопротивления.

Работа — неинтересная, нудная, обстановка — неприятная, и понемногу созревало решение перейти на производство. В отделе кадров сказали — только с согласия моего начальства. К начальству не обращался — понимал, что не отпустят, но мысль о переходе не оставлял.

Иногда по вечерам мои товарищи по комнате просят меня пойти погулять и вернуться попозже. Иду в город, иногда захожу в кино. Возвращаюсь, застаю неубранный стол с двумя пустыми бутылками и четырьмя стаканами, огрызки еды и часто — следы пребывания женщин: полукруглая расческа или шпилька, запах духов... Теория стакана воды в действии! Вообще же мы живем мирно, без конфликтов, и когда у меня путевка в однодневный дом отдыха совпадает с моей очередью гонять клопов (у них таких путевок не бывает), они безотказно меняются со мной очередью. Но говорить нам не о чем. С техниками на работе тоже как с посторонними. Они какие-то тусклые и затурканные, а один — большой пошляк и сквернослов. С людьми схожусь легко, в Харькове полно друзей, а тут не с кем поговорить. Странно: огромная стройка, тысячи людей, а я одинок. Но не ходить же по площадке или по городу в поисках друзей! Да нормальный ли я, в конце концов, человек?

18.

Бывал на строительной площадке, просто так: интересно как будет выглядеть завод. Заходил в цеха. Выходной день, а во многих из них работают. В большом цеху бригада электриков прокладывала коммуникации так же, как на ХТЗ и в таких же спецовках. Работа знакомая. Стал поодаль, смотрел и думал: смогу ли я руководить такой работой? Решил: сначала хорошо бы походить в помощниках, набраться опыта. К бригаде подошел пожилой и на вид симпатичный человек в тужурке и брюках из легкой синей материи. Так одевались инженеры, работающие на строительстве. Административное начальство ходило в полувоенной форме и сапогах. Слышу, как инженер говорит:

— Завтра с утра, не заходя на работу, пойдете на склад. Получите провод. — Он назвал марку провода.

— А разве такой провод подойдет? На чертеже вон какой. — Называют марку.

— Подойдет. Только тянуть будете по два провода.

— Василь Андреич! Так в трубе не только этот провод, если по два, то не влезут.

— Знаю. Возьмете трубу большего диаметра. Не впервые.

— Так к ним же скоб нет!

— Сколько там тех скоб! Сами сделаете. Бригада зашумела.

— Разве это работа? А платить кто будет? А делать из чего? Инженер молчал, курил и улыбался. Когда шум поутих, сказал:

— Отвели душу? Сами знаете, что делать придется.

— Так досада берет. Это ж каждый раз что-нибудь такое.

— Да ладно! Завтра я на оперативке, так вы не прозевайте, а то еще не хватит провода.

— Об чем речь? А требование где?

Ах, да! Вот оно, требование. Инженер прощается и уходит. Догоняю. Смотрит на меня неприветливо и косится на мои сапоги.

— Вы откуда? Из штаба легкой кавалерии?

— Нет, я сам. По личному делу.

— Ну, тогда пойдемте, поговорим по дороге.