Рассвет над океаном - Ева Гончар

Ты ошибаешься, если думаешь, что я сразу поверила, что человек, которого я любила и за которого вышла замуж, замешан в стольких преступлениях, — писала Кэтрин. — На то, чтобы поверить, у меня ушло несколько лет. Я сомневалась даже тогда, когда видела секретные документы, подписанные его рукой. Но когда он хладнокровно согласился оставить тебя без матери, места для сомнений в моём сердце не осталось.

Каково это было читать Мие, до последнего искавшей оправдания мистеру Паркеру?

Некоторые нюансы я узнаю впервые. Например, тот факт, что мисс Паркер должна была стать «экспериментальным образцом» ещё в детстве, но счастливо этого избежала. Глава Центра пообещал жене защитить дочь, если Кэтрин «не будет глупить» и позволит мистеру Рейнсу заполучить Итена, и, как ни странно, сдержал слово.

Самый важный для нас отрывок — о внутреннем сознании Джемисонов, в котором мы сейчас так нуждаемся! — я перечитываю трижды.

…У вас с ним обоих есть то, благодаря чему становится возможной ваша встреча — особый дар, который передаётся по наследству в роду Джемисонов. В Центре его называют «внутренним сознанием». Твои дед и бабушка называли его просто Даром. Они не успели рассказать мне, что это такое — ты помнишь, я очень рано лишилась родителей. Паркеры, которые приняли опёку надо мной и отправили меня учиться в монастырь, рассказать могли бы, но эти люди вовсе не хотели, чтобы я овладела своими способностями — им нужны были только мои гены. Большую часть жизни я находилась в неведении. Лишь недавно я осознала, что в моей памяти живут голоса и воспоминания моих предков, порой мне кажется, что со мной беседуют их души. И я могу теперь устанавливать мысленную связь со своими детьми — с тобой и с Итеном. Малыш в моём животе не только слышит меня, но и понимает, и отвечает мне, его Дар ещё не заглушён грохотом внешнего мира. Маленькая Мия тоже меня слышит, я чувствую, что мои мысли достигают её сознания и тревожат её, но пока она их не понимает.

Сейчас я обращаюсь к Мие, которая уже выросла. Общее мысленное пространство — вот что такое наш Дар! Родная, раз ты смогла найти моё письмо, значит, он просыпается и у тебя. Если бы я знала о нём, когда ты была крохой, я бы просто не позволила ему уснуть, вовремя научив тебя им пользоваться — именно так поступали многие поколения Джемисонов. Раскрыть Дар у взрослого человека можно с помощью электрохимического воздействия на мозг. Я просила о помощи Сидни, и он сумел мне помочь — что-что, а управлять скрытыми способностями в Центре умеют. Но вряд ли кто-то сделал то же самое для тебя. В памяти предков я нашла ещё одну возможность — сильные переживания. И боль, и страх, и любовь, всё то, что потрясает нас, переворачивает нашу жизнь, заставляет нас рождаться заново…

Я надеялся, что Кэтрин знает готовый рецепт «рождения заново», но увы — рецепта у неё не было! Она не написала даже, как именно воздействовал на её мозг Сидни — а впрочем, психотропные препараты и нужное оборудование мне всё равно взять негде. Похоже, миссис Паркер предчувствовала, что её детям предстоит многое пережить, и думала, этого может быть достаточно, чтобы их Дар полностью раскрылся.

Доченька, слушай своё сердце, и ты услышишь сердце своего брата. Тогда вы найдёте друг друга и уже никогда не будете одинокими в этом мире.

Недостаточно, недостаточно! Мия тычется, как слепой котёнок, пробираясь среди обломков чужих мыслей и воспоминаний; Итен, которого мы давно нашли, делает вид, что не слышит никаких «голосов»; нет между ними двоими ментальной связи, нет её! Сколько ещё нужно хлебнуть боли и страха, чтобы она появилась?!

А вот что я читаю на предпоследней странице:

«Заметила ли ты, что я ни разу не назвала мистера Паркера твоим отцом? Конечно, неслучайно. Возможно, ты и сама уже знаешь, что он был бесплоден и что я родила тебя от донора. Возможно даже, тебе сказали, что донором этим был мистер Рейнс, а, следовательно, мистер Паркер — не отец твой, а дядя. Но и это тоже неправда, Мия! А правда заключается в том, что…»

Надо же, я уж думал, Кэтрин решила вовсе не касаться этой темы. Поднимаю глаза на Мию. Она выглядит очень усталой и, кажется, снова собирается заплакать, но на женщину, которая только что узнала тайну своего происхождения, совсем сейчас не похожа. Переворачиваю лист — так и есть, на обороте всего одна строчка:

«…братья Паркеры вообще не причастны к твоему рождению. Я должна была обезопа…» — и длинный уходящий вниз неровный росчерк.

— Не закончено, — горько говорит Мия. — Похоже, мама услышала вертолёт и бросилась прятать своё письмо в погребе. И в тот же день её отсюда увезли.

И опять умолкает, по-детски вытирая глаза тыльной стороной ладони. О чём она думает сейчас? О матери, заново переживая своё сиротство? О мистере Паркере, который, хоть и любил её «по-своему», всё же был отъявленным негодяем? Об опасности, которая нависает над нами всё ниже, и о том, что письмо, с таким трудом найденное, ничем нам не помогло? Как мне утешить её? Чем ей помочь? Как её обнадёжить? Мне даже прикасаться к ней теперь нельзя…

— Не смотри на меня такими глазами, Джарод, я больше не умираю! — вскидывается вдруг моя страдалица. — И не сиди, как истукан! Можешь ты просто меня обнять?!

Другого приглашения не требуется. Прижимаю её к себе и сам оказываюсь замкнутым в кольцо её рук. Она не то целует меня в шею, не то шепчет что-то, но я не различаю слов. Её горячее дыхание соскальзывает мне за пазуху, кожа тут же покрывается мурашками. Любовь — это всё, что я могу сейчас тебе предложить! Но зато любви у меня столько, что можно разливать её в бочки и запасать на целую жизнь вперёд! Рассудок ещё пытается сопротивляться, но пальцы уже бегут вдоль «молнии» на смешном синем платье, и Мия откидывает волосы, чтобы мне удобно было его расстёгивать.

56. Мисс Паркер. День 15-й, утро

Подняться бы и уйти к себе! Свернуться клубком на постели, выплакать остатки слёз. Но мне было так скверно, что я не могла двигаться.

Я словно вместе с мамой оказалась в аду её последних месяцев. Представляла, что она испытывала, проникая в те дни в моё сознание — в сознание чуть живой от горя дочери. Вновь ощущала себя маленькой девочкой, придавленной рухнувшим внезапно небом. Вспоминала отца — как многие годы после маминого ухода искала у него тепла и поддержки и никогда не находила. Всё, всё дурное, что говорили мне о нём — правда! В моём сердце теперь тоже нет места для сомнений. То, что он когда-то выбрал меня в свои наследницы, не искупает его лжи и мерзости его поступков.

Боль, которую, я знала, предстояло принять всю до капли, была щедро приправлена страхом. Если через неделю здесь появится небольшая армия во главе с Лайлом… если я попаду к нему в руки, а Притворщика отдадут Триумвирату… Стоило подумать об этом, и у меня немели пальцы, а в груди возникал — ни вдохнуть, ни выдохнуть! — ледяной вакуум паники.