Рассвет над океаном - Ева Гончар

Звонок в дверь! Опять душа в пятки. Нервы у тебя стали ни к чёрту, Мия! Это принесли наш заказ! Мы пока не ждём гостей — забыла?! Возвращаюсь глазами к письму, но не могу больше прочесть ни строчки. Мамина боль могильной плитой лежит на моих плечах. Сердце бьётся, как бешеное, в голове мутится, не хватает воздуха… Нужно сделать паузу!

И заодно всё-таки удостовериться, что у Джарода всё нормально.

Не решаясь ни на секунду выпустить письмо, выхожу на балюстраду. Он уже вернулся, стоит, склонившись над распечатанной коробкой. Поднимает голову на звук шагов и прячет что-то в карман брюк.

— Прочитала?

— Не до конца.

Когда я успела так охрипнуть?!

Джарод ловит мой взгляд, улыбается и говорит, как врач — мнительному пациенту:

— Это был «почтальон». Перестань волноваться из-за всякой ерунды, Мия, прошу тебя!

До сих пор ему удавалось избавить меня от страха. Но не сейчас! Ни тепло его улыбки, ни преувеличенная бодрость голоса не могут меня обмануть. Ясно вижу: недавнее хмурое спокойствие его покинуло. Случилось нечто непредвиденное. Джарод по-настоящему встревожен и напуган!

55. Джарод. День 15-й, до рассвета

— Не ври! Я знаю, что-то случилось!

Я сам был виноват — не удержал лицо.

— Ничего не случилось, маленькая. Тебе померещилось!

Попытка исправить положение провалилась с треском.

— Джарод!!! Не смей называть меня маленькой! Прекрати обращаться со мной, как с ребенком! Не вздумай ничего от меня скрывать!

Мия сбежала по лестнице и встала напротив меня, похожая на жгут, скрученный из негодования и страха.

— Не кипятись! Ничего не случилось. Ничего пока не случилось, — я уже понял, что успокаивать её бесполезно.

— Пока?! Но случится, да, случится? Покажи, что ты сейчас спрятал!

Записка, которую я нашёл в коробке, обожгла мне пальцы. Почему я не бросил её в камин сразу, как прочитал?!

— Покажи. Или хочешь, чтобы я тебя обыскала?

Правда ведь обыщет, подумал я, сдаваясь, достал из кармана и протянул Мие то, что она просила.

«Сын мой, обстоятельства изменились, — гласила записка. — Я не могу больше гарантировать выполнение своей части нашего договора. Как только запахнет жареным, я передам тебя Триумвирату. Сорок Третьей сохранят жизнь лишь в том случае, если она уже будет беременна. Поторопитесь!»

— О господи! — сказала Мия и села на край дивана. — Что это значит?

Негодование ушло, остался только страх. Закончится это когда-нибудь или нет? Не могу, не могу больше видеть её выбеленное страхом лицо!

— У меня есть два возможных объяснения. Получше и похуже. Либо «папа», узнав, что ты поправилась, затеял новую игру, чтобы ускорить процесс изготовления внука…

— Это, видимо, хороший вариант, — перебила Мия. — Либо?..

— Либо о том, что мистер Рейнс нас похитил, стало известно Лайлу, у которого, как ты понимаешь, совсем другие планы. Плевать он хотел на евгенические проекты! Надо полагать, он собирается…

— Поднять свои ставки, передав тебя триумвиратским, — проговорила она, сглотнув. — Столкнуть папашу с директорского кресла. Ну, а меня… меня он просто так не отпустит. И даже не убьёт… просто так.

Я уже знал, что сейчас она прикроет рот ладонью, словно её тошнит, и глаза у неё станут затравленные. Четвертование — слишком лёгкая казнь для этого урода!

— Что мы теперь будем делать, Джарод?

— То, что собирались, Мия — делать отсюда ноги! Только теперь времени у нас минимум! Если верно второе объяснение, Лайл или его люди могут появиться здесь со следующим вертолётом. Так что в нашем распоряжении меньше недели.

— Делать ноги. Ты уже придумал, как?

Выругаться сквозь зубы вместо ответа — единственное, что мне оставалось.

— Мама надеялась, что её письмо поможет мне сбежать, если я попаду в этот дом… — тихо проговорила Мия.

— Дочитывай, не буду тебе мешать.

— Я останусь здесь, хорошо?

Устроилась поудобней и расправила перед собой письмо, которое всё это время держала в руках. Я оживил угасающий камин, чтобы ей было теплее, и ушёл на кухню. Включил радиолу, распахнул окно. Дождь ослабел, окна во флигеле тоже были открыты. Послушал, как переговариваются, располагаясь на новом месте, недавно прибывшие охранники, как, посмеиваясь, садится за монитор один из вахтенных, как матерится беззлобно на погоду второй, которому сейчас предстоит патрулирование… Ничего интересного. Гораздо внимательней я прислушивался к тому, что делает Мия — но у камина было тихо. Если она и плакала, то беззвучно. Один раз она позвала меня:

— Джарод!

— Да, мале… Да, я тебя слушаю.

— Салфетка с надписью…

— Тряпица, в которую был завернут пакет. С вышитым именем «Эрнестина Джейн». Кэтрин знала, кто это такая? — обрадовался было я.

— Нет, — отозвалась Мия. — Она, как мы, пыталась понять, куда попала, и та салфетка — единственная именная вещь, какую ей удалось найти. Должно быть, она надеялась, что я окажусь догадливей.

— А ты случайно не знаешь? Может, ты что-нибудь чувствуешь?

— Нет. Не чувствую и не знаю. Мне кажется, это не имеет отношения ни к моей семье, ни к Центру.

И снова замолчала. Я ждал, что она позовёт меня, дочитав, но не дождался и, в конце концов, иду без приглашения. Она сидит, притянув к груди колени и обхватив их руками, смотрит на огонь, и рыжие отблески пляшут на её опухшем от слёз лице.

— Мия…

— Читай его сам, Джарод. Я не в состоянии пересказывать.

Опускаюсь на другой конец дивана и беру густо заполненные листы. Сдержанная аккуратная Кэтрин не изменила себе даже на пороге смерти: ни ошибок, ни исправлений, словно писала о пикнике у родственников, а не о паркеровских злодеяниях! Многое мы с Мией уже давно выяснили — большую работу всё-таки проделали за последние годы. То, что раньше выглядело не вполне достоверным, находит своё подтверждение в этом письме.

Наследство Паркеров, переходящее не к старшему, а к избранному среди потомков. Кровное родство мистера Паркера и мистера Рейнса, которое долгое время держали в секрете. Проект «Мираж», скверные обстоятельства, в которых суждено было родиться Итену. Отвергнутая любовь мистера Рейнса, полтора десятка лет дожидавшегося возможности отомстить. Проект Genomius, с множеством грязных и криминальных подробностей. Участие мистера Паркера в похищениях детей, его согласие на жестокие эксперименты над ними…

Ты ошибаешься, если думаешь, что я сразу поверила, что человек, которого я любила и за которого вышла замуж, замешан в стольких преступлениях, — писала Кэтрин. — На то, чтобы поверить, у меня ушло несколько лет. Я сомневалась даже тогда, когда видела секретные документы, подписанные его рукой. Но когда он хладнокровно согласился оставить тебя без матери, места для сомнений в моём сердце не осталось.