Судьба амазонки - Milla Smith

Архелия замолчала и обвела горящим взором присутствующих. Простые слова отдавались в каждом сердце. Женщины восторженно и одобрительно зашумели, вооружённые девушки зазвенели оружием. Все приветствовали и восхваляли покровительницу Луну. Пленники старались сохранить достойный вид, однако с явной опаской поглядывали на разбушевавшихся в религиозном экстазе воительниц. Дочь барона подняла руку, и люди успокоились.

– Мы не забыли, что мы женщины. Мы лишь на время заняли место мужчин, поскольку оно оказалось свободным рядом с нами. Но голос природы звучит внутри каждой из нас, и он должен быть услышан. Земля, что родит нам хлеб и дарует жизнь, требует вернуть ей долг. Мы также созданы давать жизнь, а несём смерть. Исправить перекос наше священное право, – говорившая улыбнулась. – Да не прервутся нити наших родов. Они укрепятся с появлением благородных, смелых и выносливых детей, которые также смогут сохранить и себя, и своё потомство. Пусть будут они несгибаемы перед лицом бед и испытаний, которые судьба щедро посылает нам.

Архелия повернулась лицом к ожидавшим в стороне своей участи пленникам:

– Вы можете гордиться, что стали избранниками самых достойных из моих девушек. Небо и Земля радуются, что произвели их на свет! Свои грехи они искупают собственной кровью. Будьте ласковы с ними, и богиня Луна помилует вас.

Дочь барона дала знак начинать. Ортрун, Коринн и Хельга приблизились к воинам и начали священнодействие. Охотница наливала в кубок, который держала Коринн, терпкий и горьковатый напиток. Красавица поочерёдно давала пить каждому пленнику, который должен был пойти в первых рядах. Ортрун разрезала кинжалом верёвки, связывающие руки мужчин, и затем туго затягивала широкие полосы ткани на глазах. Последнее, что запоминалось пленникам, это ангельские черты Коринн, её белокурые струящиеся локоны, мягкий певучий голос и прекрасная фигура. Мужчины, одурманенные зельем, начинали медленно терять голову. Предстоящее уже не казалось невыполнимой и унизительной задачей попавшим в число избранных. Девушки, увидев свою пару, приближались и брали воина за руку. Они осторожно, как поводырь слепого, влекли суженых в приготовленную комнатку и только там имели право снять повязку с глаз, если захотят. Ортрун с тоской посмотрела на удаляющиеся пары и затянула очередную песню собственного сочинения. Другие девушки начали подыгрывать и подпевать ей.

Свободны были ты и я,Родная берегла земля.Ты словно сокол улетел,Мой одиночества удел.Когда-то я была с тобой,И был защитник и герой,Но вот погиб в чужих краях,И ворон твой терзает прах.Ты много там наделал бед,А я за всё держу ответ.Ладонью грею злую сталь,И мне врагов твоих не жаль.Мне будет дочка щит нести,Навек нам с нею по пути.Она имеет меткий глаз,Пусть отомстит потом за нас.И коль у ада есть врата,То рядом ты постой пока.Когда стрела меня найдёт,Моя любовь туда придёт.Рука пока сжимает меч,Но он тяжёл для хрупких плеч.Ты только верь, ты только ждиИ от ворот не отходи.Я потеряла хлеб и кров,Рекой текла родная кровь.Обожжена земля отцовОгнём безжалостных врагов.Летят года, проходят дни,Но не залечат ран они.Любовь к тебе взяла Луна,И сердце рвет моё она.

Ортрун допела последние строки, а женщины уже принялись пировать. Некоторые из выпущенных из загона пленников устроились на траве неподалёку от праздничного стола, и сердобольные «кормилицы» подносили им то вино, то мясо, несмотря на запрет Архелии. Бедовые близняшки с группой сверстниц соревновались между собой, таская еду со стола, и по примеру старших втихаря подкармливали внезапно развеселившихся воинов.

В течение ночи неоднократно совершался ритуал, и новые пары отправлялись к заветному дому. Вышедшие оттуда девушки с удовольствием плескались в ручье, щебеча друг с другом и смывая следы страстных объятий. Они со смехом делились впечатлениями, простыми словами говоря о сложном.

Пока одни наслаждались неизведанными чувствами, охраняемые светом небесной покровительницы и земных девушек-сторожей, другие уже примкнули к веселящимся за столом воительницам. Не решившиеся ранее на любовное свидание девушки, захмелев, осмелели и с интересом поглядывали на сарай, где томились пленники, предназначенные для продажи. Однако выбор следовало сделать раньше, и некоторые ругали себя за то, что проявили лишнюю осторожность. Архелия же была довольна их нерешительностью, потому что через несколько положенных месяцев её и без того небольшой отряд грозил и вовсе исчезнуть. Опасения оказались напрасными: большинство девушек вследствие пережитых невзгод и испытаний не могли иметь детей. Даже после года страстных ночей они были обречены снова спокойно сесть в седло и отправиться в поход как ни в чём не бывало. Им не грозили беременность и материнство. Вечные воительницы, вечные защитницы дочерей других женщин…

Зелье действовало безотказно. Оно, правда, полностью лишало сил «мужей» после ночи любви, и вооружённым девушкам-сторожам приходилось на себе выволакивать их из комнат. Тут пленников поджидало новое испытание. Они оказывались в распоряжении Гунды, ждавшей их у костра с раскалённым клеймом в руке. Великанша с нескрываемым удовольствием прикладывала калёное железо к плечам измождённых мужчин. Воины скрежетали зубами, стонали, но стоически переносили последнюю пытку. Свобода стоила дорого, а жизнь, что сохранила им Архелия, была и вовсе бесценна. Безропотно приняли они «издевательства» амазонок, и не все держали зло. Отметина в виде круга, означавшего полную луну, и вписанного в него полумесяца должна была помочь в поиске будущих «папаш» в обширных землях Роскви, объединившего два соседних государства под своей властью. Вконец обессилевших воинов охранницы осторожно препровождали к месту заточения, давая им еду и отдых.

Дочь барона укрылась в полумраке ночи и, сидя на поленнице, со стороны наблюдала как за пиром, так и за экзекуцией. Она подмечала детали в поведении её воительниц, с интересом следила за разворачивающимися событиями, которые были организованы по её «сценарию». Странное чувство, что всё происходящее было не реальностью, а каким-то диким сном, который завладел её существом и не отпускал даже с рассветом, посетило её. От размышлений отвлекла появившаяся рядом Хельга.

– Любуешься плодами трудов своих?

– Отдыхаю.

– Ночь кончается, любовь тоже.

Обе посмотрели на светлеющую на востоке полоску света. Заря медленно растворяла синеву купола неба, гасила слабо мерцающие звёзды и готовила мир к встрече дневного светила. Уставшие пирующие расходились по своим жилищам. Пленники затихли на жёстких соломенных подстилках в загоне, безвольно раскинув руки, будто убитые на поле боя. Городок замирал до следующего полудня. Днём девушки принесут клятву посвятить рождённых девочек служению хладной богине. Они будут стоять на коленях перед серой, возвышающейся над ними глыбой и свято верить в свои слова. Потом Архелия предупредит отпускаемых с миром воинов-пленников, что в случае рождения у воительницы мальчика ребёнка получит его отец, который вправе прийти самостоятельно к положенному сроку и узнать свой приговор. Она знала, что следует поступать так. Откуда? Какая сила продиктовала ей, что и как надо делать? Или это были её собственные задумки, преобразованные под сложившийся момент знания из прочитанных книг и откорректированные горьким опытом? Для предводительницы была дорога каждая доверенная ей жизнь. Дочь барона делала всё возможное, чтобы уберечь своих соратниц от страшных перипетий судьбы, но по воле богов люди обязаны были идти дорогой страданий, дабы закалить силу духа – самое ценное сокровище человека.

Выслушав свою бывшую сестру по оружию, мужчины устало молчали. Они понимали, что Архелия не продаёт их ещё и из жалости к будущим детям. Дитя раба должно стать рабом. В мире, где за дармовую рабочую силу готовы сражаться и платить золото, человеческая жизнь, попавшая в кабалу, была обречена на жалкое существование. Дочь барона не хотела подвергать риску быть раскрытыми и порабощёнными новорождённых воительниц. Бывшие же дружинники Хозяина могли теперь вернуться в свои дома и начать новую жизнь под властью Роскви. Никто не знал, что они сражались против нынешнего правителя. Оружия при них не было. Возвращавшиеся под родной кров становились простыми крестьянами, но кто помешает им взяться за старое ремесло под новыми знамёнами победителя? Если ветер подул в другую сторону, может, стоит и развернуть корабль в поисках иных приключений. В том, что большинство из воинов – настоящие романтики войны, Архелия не сомневалась. Новый властелин найдёт достойное применение неукротимой энергии кипящего в их крови адреналина.

– Что ж, давай прощаться, – самый старший из пленников, их негласный лидер, выступил вперёд стоящих у раскрытых ворот мужчин. – Не по-людски живёте, но, видно, иначе не умеете. Раз живы, значит, и так можно. А сыновей мы возьмём… А что? Добрый вырастет боец, коли и мать, и отец воины. Если же настоящего папаши не сыщется, то любой из нас может мальчонку приютить. Так ведь? Пусть мужик растёт, от баб-то проку мало…