Муссолини. История одного диктатора - Альдо Каззулло

Преступная война против итальянского народа

Замученные и брошенные во Франции, Греции и России

Дуче подписывает Стальной пакт[234] 22 мая 1939 года, путей к отступлению больше нет. К сожалению, он не понимает, какую беду только что навлек на всю страну. На следующий день Гитлер предупреждает генералов: «Война неизбежна». Бенито Муссолини желает того же. Он тешит себя мыслью, что это будет простая прогулка. На деле же Италию ждет тяжелейшее кровавое испытание, которое быстро обернется катастрофой, в том числе из-за ошибок и преступлений фашистского главаря.

Не только нападение на других людей – преступление.

Порочная и преступная практика – отправлять солдат на войну без надлежащего оружия и снаряжения, в обуви буквально на картонной подошве. Бросать под вражеский огонь, под танки размером с дома, в холод Альп и Эпира, в невероятный мороз русской зимы – форменное сумасшествие. Однако все это станет возможным.

Муссолини идет против собственного народа.

Стоит ли умирать за Трогир?

На Мюнхенской конференции 29 и 30 сентября 1938 года французы и англичане надеются насытить нацистского волка Судетами – регионом Чехословакии, где живет немецкая община. Но, конечно, этот волк разорвет в клочья всю страну: менее чем через шесть месяцев гитлеровские войска пройдут маршем по Праге. Итальянская пресса изображает Муссолини справедливым судьей над великими державами, почти мессией. Люди тысячами собираются вдоль железной дороги из Бреннера в Рим, чтобы аплодировать любимому дуче. На большинстве небольших станций можно увидеть коленопреклоненных женщин в черном, благодарно поднимающих руки к небу. Народ боготворит миротворца.

Но Бенито Муссолини разочарован.

Как так?! Он целых 16 лет готовил нацию к войне, стремился переменить темперамент и мировоззрение итальянцев, сделать их безжалостнее, агрессивнее! И вот они благодарят его за мир вместо того, чтобы требовать вступления в войну!

В Риме на площади Эседра Бенито показывают триумфальную арку из зеленых листьев с большой буквой М. Муссолини ревет: «Что это еще за карнавал?»

Это означает, что даже фашистские иерархи не хотят войны. У большинства итальянцев нет никакого желания сражаться; исключение – те, кто зарабатывает на войне: офицеры и промышленники. Обстановка далека от положения дел в 1915 году, хотя большинство крестьян и рабочих было против Первой мировой войны. Впрочем, тогда многие думали, что часть Италии нужно освободить. Часть молодежи, художники, буржуазия считали войну необходимой. Кровопролитие, стрекот пулеметов, миллионы инвалидов – ничего этого еще не было. Это было время футуризма и Д’Аннунцио, громовой риторики и более-менее справедливых претензий: Тренто, Триест, побережье Истрии. Земли итальянского языка и итальянской души, воссоединяющиеся с родиной. На этот раз на митингах поднимают плакаты с названиями городов, которые никто никогда не слышал, – Трогир, Бизерта; говорят о Ницце, которая была французской почти 80 лет, и Корсике, принадлежащей Франции два столетия.

Подражая Веспасиану, писатель Арриго Каджуми[235] придумывает фразу, которая могла бы быть сказана в день Мюнхенских соглашений: «Мир спас Муссолини, а не наоборот». Но, может быть, у Веспасиана найдется что-нибудь, чтобы выразить мысли не одного только Каджуми, но и большей части народа?

Король разочарован. Однажды утром он спрашивает Муссолини, знает ли тот, что после Мюнхенской конференции дуче повсеместно считают гауляйтером, наместником Гитлера в Италии. Потом Муссолини ядовито комментирует Чиано: «Если бы у Гитлера на ногах висела долбаная королевская башка, он бы никогда не захватил Чехословакию и Австрию!» Но и для дуче приближается время смелых и быстрых завоеваний. «Вы когда-нибудь наблюдали за кошкой, когда она изучает добычу и прыгает на нее сверху? Попробуйте. Я предлагаю действовать так же», – говорит Бенито.

Новобранцы подавлены. В 1939 году военный трибунал выносит 365 приговоров за дезертирство или мятеж, что вдвое больше, чем пару лет назад. Группы призывников попадают в тюрьму за «подрывные крики» в Тьене, Вилланова-Балтеа, Каприно-Бергамаско и даже в Милане, где целый отряд скандировал совсем крамольное: «Возьми винтовку и брось на землю! / Мы мира хотим, долой войну!»

Каковы цели нового конфликта? Кто наши враги? Кто настоящие друзья? Глубинный страх перед немцами в Италии набирает силу так же, как и за мрачным горизонтом Европы, в которой доминирует Гитлер. Многие очарованы его силой, охвачены жаждой завоеваний. Другие четко понимают, что победа нацистов будет хуже поражения. По мере ухудшения положения Италии приближение американцев и англичан начнет приветствовать все бóльшая часть народа. С чудовищной болью, бомбами, гражданской войной, в конце концов, произойдет возвращение свободы, демократии и человечности.

Муссолини больше ничего не понимает

Дуче готовит не войну, а парад. «Он лично обо всем заботится, вникает в каждую мелочь, – пишет Чиано. – Проводит по полчаса у окна, спрятавшись за синей занавеской и наблюдая за движением отрядов. Барабаны и трубы должны быть современными. Дуче учредил жезл командира оркестра, лично обучает движениям, исправляет пропорции и форму самого жезла». Если же рука поднята неаккуратно или пожилой офицер недостаточно высоко поднимает ногу, исполняя гусиный – то есть римский – шаг, то на виновного обрушивается гнев божий. Однако когда король на военно-морском параде хвалит воинственный характер нового строевого шага, Муссолини радуется и шепчет Чиано: «Как хочется ответить ему: дорогой друг, именно с тобой мне пришлось выдержать самую жесткую полемику».

Гитлер нападает на Польшу 1 сентября 1939 года, как только убеждается, что Советы не вмешаются. Чиано, все еще выступая против вступления в войну Италии, отмечает, что Муссолини все больше поддается немецким идеям: «Сначала он согласен со мной. Затем он говорит, что честь обязывает его выступить вместе с Германией. Дальше – что хочет урвать свою долю добычи…» Добыча. Еще одно бандитское словечко. Министр иностранных дел использует именно его, чтобы обозначить намерения тестя.

Муссолини взволнован. Он требует проведения мобилизации, затемнения городов, закрытия общественных мест, реквизиций. Под этот аккомпанемент дуче рассчитывает выждать момент. Он вызывает командование армии флота и военно-воздушных сил и вместе с Чиано предъявляет ультиматум: только если немцы примут его условия, Италия вступит в войну на стороне нацистов. Список выглядит утопически: 2 миллиона тонн стали, 6 миллионов тонн угля, 7 миллионов тонн нефти… В какой-то момент появляется и руда, молибден; никто не знает, что это такое, но требуют 600 центнеров. В последний момент к списку прибавляется 600 артиллерийских орудий.

Посол в Берлине Бернардо Аттолико хорошо знаком с нацистами и знает, что с ними лучше не спорить. Он с воодушевлением комментирует: «Да, мне кажется, этот список подходит». Гитлеровские генералы смотрят на него с растущим сомнением: над ними издеваются? Ответ становится