Из тьмы - Евгений Кусков

— На вкус обычная вода, — резюмировала девушка, утолив очередную потребность организма.

— Я знаю. Уже пробовал, — кивнул Джон.

— Ладно, — она отставила посуду, — думаю, пора ложиться спать.

— Хорошая мысль, — он отошёл в сторону, ближе к лестнице, и сел на один из ящиков так, чтобы иметь возможность видеть то, что находилось внизу. При должном освещении, конечно.

Кейт проводила его взглядом, тихо хмыкнула и устроилась поудобнее на скирдах сена. Как уже отмечалось, размеры позволяли вытянуться во весь рост, чем девушка не преминула воспользоваться. Мягкость ложа расслабляла всё тело, уставшее от изматывающих испытаний. Укрывшись принесённым Стивенсом куском ткани, Кейт закрыла глаза и вздохнула.

Некоторое время она просто лежала, слушая дождь и наслаждаясь долгожданным покоем. Ей не хотелось думать о том, что будет завтра. Вместо этого она непроизвольно вернулась к встрече с Джейн. Теперь случившееся в квартире заброшенного дома казалось девушке даже не странным, а нереальным.

Едва она вспомнила о благодатном тепле, которое разливалось по телу от прикосновений вампирши, как почувствовала, что начала замерзать. Ни одежда (которая, кстати, до сих пор полностью не высохла), ни тем более скудное "одеяло" не могли согреть Кейт. Она куталась и так, и этак; сворачивалась чуть ли не в клубочек, как кошка — ничего не помогало. Тогда она решила использовать запасной вариант. Оставив безуспешные попытки согреться только своими силами, она приподнялась и поглядела на Стивенса. Тот сидел на одном из ящиков, облокотившись о стену и закрыв глаза. Вряд ли такая поза удобна даже для "дежурства", не говоря уже о сне.

— Джон? — позвала она едва слышимым голосом на случай, если он успел заснуть.

— Что? — тотчас откликнулся он, посмотрев на неё.

— Может… — Кейт замялась, почувствовав себя немного неловко. — Может, ляжете со мной?

— А стоит? — отозвался Стивенс, который тоже растерялся, но старался не выдать этого.

— Если мы не хотим поодиночке околеть до утра, то да.

— Не знаю даже… — протянул он, а потом внезапно пришла мысль: "Какого дьявола ты сомневаешься? У тебя есть дела поважнее? Что ты вообще сидишь здесь? Охраняешь? Ха-ха-ха! И от кого? Всё, что у тебя есть — револьвер с шестью патронами и не очень полезный сейчас опыт работы полицейским. И с этим ты хочешь дать отпор тому, что может сюда заявиться?"

Видимо, он размышлял достаточно долго, поскольку девушка не выдержала и сказала:

— Да будет вам. Ничего страшного, если мы полежим вместе, ведь так?

— Так, — кивнул он.

— Тогда в чём проблема? Боитесь, что я вас укушу?

— Нет, — Джон, наконец, встал и подошёл к скирдам сена. Места на них было достаточно, поэтому он лёг с краю, силясь понять, почему так смущается, словно никогда прежде не видел живой женщины.

Однако Кейт такая позиция не устроила. Она сама придвинулась к нему, укрыв своим одеялом. Он понял намёк и повернулся лицом к ней, позволив обнять себя за шею. Девушка прильнула к нему и, снова взяв инициативу в свои руки, "вынудила" Стивенса обхватить её за талию и прижать к себе. Контакт получился тесный — быть может, даже слишком. Однако Кейт вела себя так смело отнюдь не из-за необузданного желания оказаться в опасной близости от мужчины, а потому что действительно сильно замёрзла. Она полностью отдавала себе отчёт в том, что если Джон внезапно "передумает быть хорошим", то ему не составит никакого труда взять её силой. В каком-то смысле его можно было бы понять — когда тебя обнимает, пускай и с иными намерениями, красивая девушка, легко сорваться и… Впрочем, Кейт не видела в этом катастрофы. Конечно, и радоваться она не станет, если придётся раздвигать ноги, но и на причину для суицида это не тянуло. Она ведь не девственница уже — важный факт. Как бы то ни было, а пока Стивенс не давал повода беспокоиться — вёл он себя исключительно смирно и, главное, выполнял поставленную перед ним задачу, согревая девушку. Ну и она его грела, естественно.

Если б Кейт могла заглянуть в его мысли, то она поняла бы, насколько преувеличены её опасения. Джон был так же далёк от насильственных действий, как непьющий человек от похмелья. Конечно, он не мог не замечать прильнувшей к нему девушки: их лица, овеваемые дыханием друг друга, соприкасались; даже через куртку он чувствовал упругость её груди; её пальцы касались его затылка (отчего-то именно это ощущение будоражило Стивенса больше всего); и, наконец, её ноги слегка контактировали с тем местом, которое порой берёт контроль над разумом мужчины. Однако, несмотря на всё вышеперечисленное, Джон не чувствовал возбуждения, хотя импотентом не был и знал о сексе не понаслышке.

Это не значит, что Кейт его совершенно не интересовала, как женщина. Если на то пошло, то он, разумеется, рассматривал мысль о занятии с ней любовью (гипотетически). И пришёл к поразительному умозаключению — в отличие от подавляющего большинства представительниц прекрасной (ли?) половины человечества, привлекательность Кейт не ограничивалась совершенным телом.

Джона всегда притягивали в первую очередь ум и скромность в женщинах, но в жизни с воплощениями своего идеала он почти не встречался. И вот теперь, когда его должны были занимать совсем иные думы, он вдруг почувствовал ЭТО. Именно почувствовал. Речь не только о физическом контакте — ЭТО заключалось в самом присутствии девушки рядом с ним. Собственно, большего и не требовалось. Стивенс внезапно стойко захотел полностью перечеркнуть своё прошлое или лучше взять книгу своей жизни и бросить в огонь, заведя новую, не загрязнённую и не обтрёпанную. Сейчас то, что он сделал с отморозками во дворе заброшенной фабрики, уже не казалось правильным. Нет, эти ублюдки должны были умереть, вот только лучше бы справедливость покарала их рукой таких же отбросов во время очередной пьянки.

Впрочем, хватит о грязи. Куда больше Стивенса волновало то, что он отнюдь не влюбился в Кейт — не стоит одной лишь любви приписывать очищающее воздействие на разум. С некоторым удивлением и удовлетворением он понял, что относится к ней как к дочери, пускай их разница в возрасте и не была настолько большой.

Девушка в его неуклюжих объятиях заснула и он мог бы поклясться, что вот эти самые минуты, когда она тихонько посапывала, блуждая по запутанным лабиринтам сознания, стали самыми счастливыми в его жизни.

— Гляди! — с приятным слуху оживлением в прежде тусклом голосе воскликнула Аманда, указывая на что-то впереди.

В принципе, этот возглас не требовался — Джерри и сам уже увидел то, что так взбудоражило лейтенанта. Он тоже заметно повеселел, а то унылая четвертьчасовая поездка в окружении однообразных, высаженных точно по линейке, деревьев, да ещё и по такой жаре, что пот лился градом, всерьёз угнетала его.