Сумеречный мир - Ольга Гусейнова

      — Кажется, Алекс прав, первая инициация — как рождение. Поэтому и раны зажили быстро и шрамов не осталось. Кроме того, к тебе самцы не приставали, раз ты не меченная никем. Твоя рысь была котенком, ее не тянуло к самцам, а те не воспринимали тебя на физиологическом уровне...

      — А может мне просто никто не был нужен? — тихо оборвала его.

      — Многие особи моего вида, если захотят чего-то, — попробуй отвлечь, обмануть, сбежать! Ты красивая... пахнешь вкусно, такую бы не пропустили. Однозначно.

      — Я в лесу месяц жила...

      — Животное начало, бывает, верх берет, и многие перевертыши идут на охоту. Пар выпустить. В лесу ты наверняка встречала кого-то. Признавайся.

      — Да, — шепотом ответила.

      — Но на тебя внимания не обращали? — Я кивнула. — Говорю же, котенок не вызывает у самцов похоти, а интересует только родителей.

      — И сейчас так?

      Мы встретились взглядами, я невольно проследила, как он сложил руки в замок в области паха. Словно не хотел, чтобы я заметила его реакцию на меня. Или наоборот, хотел...

      — Твоя рысь, попав в дом, где живут одни мужчины... оборотни, слишком быстро взрослеет, Ксения. Так что сейчас ты привлекаешь всех мужчин. И котенком тебя можно назвать условно… ласково.

      — Но ты обещал защищать? — забеспокоилась я. — Меня не тронут?

      — Другие — нет! Я не позволю, — ровно ответил он, затем встал и пошел в кабинет. Открывая дверь, не оборачиваясь, распорядился: — Убери бумаги и иди отдыхать.

      А у меня в ушах продолжали звучать его слова «другие — нет». Это значит, он — да? В результате я рассеянно собиралась, ужинала и долго не могла уснуть. Егор разбередил страшные воспоминания, и ночью мне опять снились кошмары.

Глава 20

      Занимаясь почти механической работой, — пополнением картотеки — я думала о своей жизни. Вот уже месяц работаю на клан оборотней, живу в резиденции, которую обошла вдоль и поперек, возвращаюсь к себе в комнату спать, будто в гостиничный номер, ем в общей столовой, поддерживаю отношения с проживающими здесь оборотнями, в сущности, такими же служащими, общаюсь с приходящими. Постепенно, исподволь, складывается странное ощущение, словно в тумане плыву. Не понимаю, куда я двигаюсь, к какой цели? Что меня ждет дальше? Как будто не живу, а нахожусь в ожидании, когда чаша весов сдвинется в какую-либо сторону.

      Нет, я не начала привередничать — слишком тяжело оказалось изо дня в день находиться рядом с Егором. Разговаривать, наблюдать за ним, ощущать его неповторимый, будоражащий самое сокровенное, женское во мне, запах, тайком любоваться его телом, излучающим мощь и внутреннюю силу. Тяжело, потому что с каждым днем мне становилось ясно все отчетливее: я слишком привязываюсь к нему. Слишком нуждаюсь в его одобрении, взгляде теплевших, когда он смотрел на меня, глаз, и главное — прикосновениях.

       Иной раз, когда мне доводилось находиться рядом, я голодными глазами следила за руками Егора: как длинные пальцы крутят карандаш, небрежно держат хрупкую фарфоровую чашку, пока он, о чем-то задумавшись, смотрел перед собой. Мне до дрожи в руках хотелось дотронуться до него. Это желание в последнее время преследовало меня постоянно. И каждый раз, касаясь его, словно нечаянно, или, исподтишка наслаждаясь минутами, стоя около, надеялась, что оборотень-ягуар не догадался о моих чувствах, о зависимости от него. Моя половинка рысь тоже недовольно ворочалась внутри, нервничала, хотела вырваться на свободу, показаться во всей звериной красе его ягуару, подластиться, потереться. Я бы может и позволила себе вольности, но Егор держался со мной то отстраненно холодно, то слишком заинтересованно горячо — в общем, настораживая, не давая понять, как относится ко мне, и, следовательно, как быть дальше. В таких обстоятельствах не до четкого, логичного, жизненного плана, вот и пребывала я в неуверенности, неудовлетворенности и временами — даже в отчаянии. Не научилась я в прошлой жизни строить отношения со сложными… оборотнями.

      — Ксения, принеси отчет по продажам за прошедший квартал, пожалуйста, — вырвал меня из невеселых дум голос предмета моих печалей.

      — Сейчас, — негромко ответила я, отметив, что шеф знает слово «пожалуйста».

      Оставила в покое папки, страдания, поправила заколки в волосах, державшие мешавшиеся за работой пряди на макушке, чтобы на лоб не лезли. Невольно вытерла вспотевшие ладошки о синее платье, больше других понравившееся Егору. Взяла затребованный отчет и направилась к нему.

      Шеф стоял у окна ко мне спиной, засунув руки в карманы традиционно черного пиджака. Невероятно притягательный и красивый суровой, строгой мужской красотой мужчина, у которого нет ни одной мягкой черточки, кроме полных чувственных губ, обычно плотно сжатых.

      — Куда положить отчет? — вежливо поинтересовалась, разглядывая его темный, коротко стриженый затылок, крепкую шею, мощный торс, ноги…

      — Ко мне на стол, — распорядился он. Затем тряхнул головой, выходя из оцепенения, повернулся и направился к выходу из кабинета.

      Проводив его спину взглядом, я в нерешительности замерла, продолжая сжимать, по-видимому, не особенно срочно понадобившиеся документы. Пожала плечами и плюхнула папку на стол напротив его кресла, рядом с которым увидела трость — именное оружие, символ возмездия врагам Хмурого. Занятная дорогая вещица из отполированного до блеска эбенового дерева с золотым набалдашником в виде мастерски выполненной морды ягуара прямо-таки завораживала. Поэтому, не сдержав любопытства, — когда еще представится возможность посмотреть поближе? — я взяла трость. Тяжелая, однако!

      И незаметно для себя не на шутку увлеклась опасной «игрушкой». Сначала решила вытащить клинок. После нескольких неудачных попыток методом тыка нажала кошачий нос и — восхищенно, испуганно засмотрелась на выдвинувшееся оружие. Потом, набравшись храбрости, попробовала полностью вытащить клинок наружу, но, увы, как не крутила его под разными углами, не получалось. Не то силенок, не то ловкости не хватало.

      Я раздраженно пыхтела, настойчиво повторяя попытки.

      — Помочь? — раздался за спиной голос владельца трости.

      Вздрогнув от неожиданности, обернулась к Егору, с искренним любопытством наблюдавшему за мной. Волосы на лбу и висках влажные, видимо умываться ходил. Пиджак повесил на спинку стула, а рукава рубашки закатал до локтя, обнажив руки, покрытые темными волосками. И контраст смуглой кожи с белой тканью — потрясающий. Да я чуть слюной не подавилась при виде этого самца, в буквальном смысле. Прокашлявшись, краснея от стыда, хрипло спросила: