Доноры за доллары - Михаил Серегин

Оставив Ладыгина, Чехов в первую очередь поехал в общежитие, в котором жили подружки. Он поднялся на третий этаж, предварительно справившись у вахтерши, где находится тридцать третья комната. С трудом найдя в полутьме нужную дверь, Чехов громко постучал.

Дверь ему открыла маленькая девушка в байковом халате и испуганно на него уставилась:

– Вам кого?

– Вы – соседка Зоиной и Рогожиной?

– Да, но их нет дома, – сказала девушка, стараясь прикрыть дверь поплотнее.

– Я в курсе. Можно мне войти? У меня к вам серьезный разговор – здесь неудобно.

Девушка впустила его и стала извиняться за творившийся здесь бардак. Бардак действительно творился неслабый, но это Чехова на данный момент мало трогало.

– Как вас, кстати, зовут?

– Катя.

– Меня – Юрий Николаевич. Скажите, Катя, а где сейчас ваши подруги? – строго спросил он у девушки.

– Не знаю, честно говоря. Может, на работе. Они частенько дома не ночуют, – с готовностью ответила Катя, отводя глаза.

– Это связано с их работой?

– Наверное, мне почем знать? Они мне не докладываются.

Чехов понял, что разговора по душам не получится.

– Хорошо, а вы не подскажете, где они работали?

Катя молча ушла за шкаф и вернулась оттуда, держа в руке какой-то листок. Она протянула его Чехову. Листком оказалась реклама ночного клуба «Виски и go-go»: «Бар, бильярд, казино, стрип-шоу, самые горячие девочки».

– Там они и работали, – сказала Катя.

– Я могу забрать это с собой? – помахал листком Чехов.

– Запросто, – ответила она.

– Спасибо вам большое. А вы не знаете случайно адресов их родителей? Если найдете, позвоните им и попросите их приехать сюда. Пусть найдут меня, вот мой телефон.

Катя взяла визитку и закрыла за Чеховым дверь.

Он решил, не теряя ни минуты, ехать в ночной клуб по указанному адресу. Войдя туда, направился к стойке бара, за которой, по причине раннего времени и отсутствия посетителей, скучал бармен.

– Где я могу найти хозяина клуба? – громко спросил Чехов.

Глаза бармена на минуту стали осмысленными.

– А вам он зачем?

– По делу. По личному. По его личному делу.

– Нет его, – равнодушно ответил бармен и снова уставился в телевизор.

– Так, а когда будет? – продолжал допытываться Чехов.

– Ночью, – бармен выключил телевизор, взял стакан и начал натирать его.

Чехов удовлетворенно кивнул и направился к дверям, по ходу осматривая помещение. Отметил для себя, что здесь два служебных выхода. Явно не случайно...

Они сидели в машине и перекусывали биг-маками, то и дело поглядывая в окно машины.

– Ну, что там? – спросил Фой.

– Да все по-прежнему, – ответил Вжик, протирая запотевшее стекло рукавом. – Снуют.

Впервые они столкнулись с тем, что куда-то им совершенно невозможно проникнуть. А проникнуть было необходимо.

Их машина не раз подъезжала к этим воротам, но сегодня они впервые не раскрылись перед ними.

– Путевка, – сказал один из охранников, просунув лысую голову через окно.

– Что – путевка? – не понял Фой.

– Где ваша путевка? Мне нужно ее отметить, – настаивал охранник.

– М-м-м... нету путевки, – честно признался Фой.

Охранник молча закрыл ворота и удалился.

Вжик посмотрел ему вслед и спросил:

– И что теперь?

– Облом – что еще, – пожал плечами Фой, выруливая обратно на дорогу.

– А че ты путевку не взял? Трудно было?

– Ты когда с начальством разговариваешь, то о чем обычно думаешь?

– О бабах, – честно признался застрявший в поре гиперсексуальности Вжик.

– Вот и молчи теперь! О деле нужно думать, тогда и с бабами будет полный порядок. Тебе же, как умному, объяснили, что все, каюк – легавые «Эдельвейс» засветили, и нам с тобой, урод, там теперь показываться нельзя. Если ты еще знаешь подходящие места, в которых выдают путевки всем подряд, тогда диктуй адрес, поехали, – истекал желчью Фой, выискивая место для парковки.

Теперь они сидели уже часа два в засветившейся по полной программе машине и ломали голову над тем, как преодолеть эти стены без особого шума и взять в клинике то, что было так нужно им всем.

– Нужно внедряться, – решил Фой и посмотрел на напарника.

– То есть как? – спросил тот, стряхивая с колен пролившийся кофе.

– Вылезай.

– Зачем это?

– Вылезай из машины, кому говорю!

Вжик нехотя вылез из кабины, запихав напоследок в рот пригоршню попкорна.

Не успел он разогнуться, как почувствовал, что на его затылок обрушилось что-то тяжелое и холодное. Вжик рухнул на землю, раскинув руки.

– Прости, брат, – сказал Фой, опуская монтировку.

Немного поостыв, Кирилл понял, что караулить во дворе до утра не имеет никакого смысла. И холодно. Однако и домой ехать уже поздно. Кирилл медленно осмотрелся. В этом стандартном московском дворе глазу не за что было зацепиться. Он вздохнул и направился к подъезду. Придется ночевать у теплой батареи. Подложив под себя куртку и натянув воротник джемпера на лицо, он безмятежно – насколько это было возможно в его положении – заснул.

Утром его разбудил лай здоровенной псины, хозяин которой с трудом сдерживал ее на поводке. Кирилл быстро глянул на часы. Половина седьмого утра. Воронцов потянулся. Сегодня вчерашние обиды воспринимались уже не так остро. В окно падали косые лучи солнца, настроение у Воронцова было легкое. Он уже всерьез подумывал, чтобы оставить своих врагов, забыть их вообще.

Внизу, на лестничной площадке, открылась дверь квартиры. Он услышал хихиканье Люды и рокочущий баритон Головлева. Кирилл отшатнулся. Ему было слышно, как они тискаются у двери, и внезапно звуки их голосов и звонких поцелуев пробудили в нем вчерашнюю глухую злость.

– Пока, зайчик! – пела Людмила.

– Не бойся, я с тобой. Больничный я тебе оформлю, а из больницы заберу вечером. Или, может, полежишь там пару дней? Срок-то порядочный, операция, наверное, посерьезней будет, чем нам хотелось бы, – заботливо говорил Головлев.

– Не беспокойся, милый, – уверяла она. – Я справлюсь, и все будет со мной в порядке. Уже завтра ты получишь меня в целости и сохранности.

Послышалось чмоканье.

– Люблю тебя, милый.

– Я тоже, – ответил Головлев.

Кирилл почувствовал, как кровь кинулась ему в голову. Он нащупал рукоятку кортика и едва сдержался, чтобы не выскочить из своего укрытия немедленно.

Людмила села в подъехавший лифт.

Кирилл понял, что сейчас и настал тот момент, когда пора действовать. Момент, который изменит всю его жизнь – сразу и бесповоротно. Он издал какой-то дикий рык и, перескакивая через ступени, понесся на Головлева, сверкая зажатым в руке кортиком.

Чехов зашел в отдел и узнал, работают ли они по-прежнему с осведомителем по кличке Багз и где его на данный момент можно найти. Получив положительный ответ и почти точные координаты, Чехов пошел по ним, надеясь, что найти Багза ему не составит особенного труда.

Выйдя на Пушку – любимое тусовочное место Багза и компании, Чехов сел на скамейку, с которой открывалась вся площадь. Было еще рано – молодежь выходила сюда после обеда, когда заканчивались занятия в институтах, а подростки – после школ и училищ.

Однако в этот раз ему повезло. Неизвестно по какой причине, но компания Багза появилась на Пушке. Стайка одетой в яркие пуховики и рогатые шапки молодежи, подметая тротуары широкими штанинами, быстро перемещалась в сторону Тверской. Долговязая фигура Багза торчала из толпы, как гладиолус из букета. Чехов понял, что если он немедленно не оторвет свою пожилую задницу от скамейки, то он вскоре потеряет его из виду.

Поэтому Юрий Николаевич проворно встал и с необычной для его возраста резвостью стал догонять компанию, которая уже спускалась в подземный переход. Чехов дважды оглушительно свистнул. Все, кто был в радиусе десяти метров, с удивлением оглянулись, не исключая компании Багза. Чехов помахал рукой, приподнявшись на цыпочки для верности.

Багз заметил его и узнал. Он посерьезнел, что-то сказал своим спутникам и поспешил навстречу Чехову, широко шагая своими длинными ногами.

– Привет! – сказал Чехов, улыбаясь. Ему почему-то был симпатичен этот нескладный подросток, совесть которого, впрочем, была не чиста. – Помнишь меня?

– Как не помнить? Помню, – пробормотал Багз, поеживаясь.

Да, в истории их знакомства были очень неприятные моменты.

– Как поживаешь? – продолжал улыбаться Чехов.

– Вы со мной о моей житухе пришли поговорить? – съехидничал Багз, потирая покрасневшие уши.

– Ладно, не гарцуй! – все так же добродушно осадил его Юрий Николаевич. – Идем перекусим, разговор есть.

Багз был обязан ему тем, что Чехов в свое время замял дело о торговле наркотиками. Пока заполненные печатными буквами листочки лежали в сейфе у следователя, Багз был у милиции на крючке. Но Чехов не напоминал ему об этом, предпочитая разговаривать просто и доверительно. И Багз ценил его отношение, вел себя с ним свободно.