Белый ворон Одина - Роберт Лоу

Мальчик умолк, заметив наши пристальные взгляды.

— Что? — спросил он. — Я просто слышал истории.

— Вот и держи их при себе, — раздраженно рыкнул Финн. — У этого старика, верно, от холода в голове помутилось. Неужто кто-нибудь всерьез верит подобным сказкам?

— Он не один такой, — спокойно возразила Торгунна. — Не могут же все быть сумасшедшими. Я видела хозяев этого дома — мужа и жену, — они до сих пор оплакивают свою пропавшую дочь.

Речь шла о дочери старого Ковача. Несчастная женщина стояла, помешивая деревянной ложкой в чане с прошлогодним пивом — подобным образом она пыталась вдохнуть новую жизнь в прокисший напиток. А попутно рассказывала нам, утирая слезы, печальную историю исчезновения своей дочери. По ее словам, однажды ночью она увидела в доме какую-то тень, а затем услышала приглушенные крики. Вот так все и случилось… Я смотрел на ее круглое крестьянское лицо — щеки изрезаны преждевременными морщинами, карие глаза обведены темными кругами. Женщина выглядела такой несчастной, что я не решился еще больше расстраивать ее угрозами Сигурда и Добрыни. Вряд ли известие о том, что ее собираются подвесить за большие пальцы, сильно обрадует женщину. Несчастная и так убита горем и напугана сверх всякой меры.

Я пытался потолковать с ее мужем, но тот оказался на редкость неразговорчивым. Он немногое добавил к рассказу своей жены. Только сообщил, что пытался убить чудовище ручной косой, но не слишком в том преуспел. У мужчины было широкое плоское лицо — настолько испещренное морщинами, что больше смахивало на дубовую кору, нежели на человеческую кожу. Сходство со старым дубом еще больше усиливалось благодаря скулам и носу, которые выступали подобием чернильных орешков на больном дереве. Концы его длинных седых кос были неровными — словно их не подрезали, а обжигали огнем.

Странно… Мужчина этот не походил на труса, да и на слабака тоже. Судя по развитой мускулатуре, он привык к тяжелой работе. И тем не менее он позволил, чтобы у него увели дочь — четырнадцатилетнюю красавицу с пшеничными волосами. Именно так выглядела сгинувшая девушка, если судить по рассказам убитой горем матери и других односельчан.

— Чешуйчатый, словно куриная нога… — бубнил мужчина, но глаза его почему-то бегали.

Это была не единственная история про чудищ с болота, которую нам довелось выслушать. У одних водяные умыкнули дочерей, у других увели скотину со двора. И вроде люди искренне горевали о своих потерях… но меня не покидало впечатление, что в их историях присутствует некая недоговоренность. Нечто странное и непонятное — подобно лютефиску[3] на праздничном столе.

А затем наступил вечер. Мы сидели в полутемной горнице, по стенам которой плясали причудливые тени. Со всех сторон доносились негромкие разговоры и довольный смех людей с полными желудками и теплыми ногами. Я вдыхал дымный воздух, насыщенный запахами эля и немытых человеческих тел, и лениво наблюдал за маленькой девочкой с огромным бельмом на глазу, которая играла с пришлыми гостями в игру под названием «лиса и цыплята». Девчушка проявляла немалое умение. Во всяком случае, она раз за разом обыгрывала взрослых мужчин, чем вызывала взрывы восторженного смеха.

Мы с Финном, Квасиром и еще несколькими побратимами уединились в темном углу, чтобы обсудить навязанный нам поход на болота.

Надо ли говорить, что все мы были не в восторге от этой затеи. Никому из нас не улыбалось сражаться с чешуйчатыми созданиями, которые способны бесшумно пройти по огромному болоту с его непроходимыми топями, пересечь реку и остатки защитных укреплений, взять то, что им понравилось, и безнаказанно уйти от любой погони. Я вообще не понимал, как можно бесшумно передвигаться с брыкающейся женщиной или блеющей козой на загривке.

Мы так ни до чего и не договорились. К концу вечера, когда языки наши уже изрядно заплетались, сами мы остались на той же точке, с которой начали. А именно: как ни крути, а придется идти на болото. Хотя бы для того, чтоб увидеть все собственными глазами.

— Наверняка обнаружим там шайку обычных разбойников, — заявил Квасир. — Какие-нибудь оборванцы, которые бедствуют в степи и вынуждены воровать у местных жителей.

— Ну, знаешь ли… Невидимые разбойники нужны мне еще меньше, чем болотные духи, — возразил я, и побратимы вынуждены были согласиться.

Мы еще раз обсудили, насколько можно верить рассказам поселян. Итог подвел Рыжий Ньяль, который поднялся с места и со вздохом сказал:

— Ну, что ж, выбора у нас нет. Придется это сделать. Только надо быть осторожными и не спешить. Как говаривала моя бабка, солнышко движется потихоньку, но за день успевает весь мир обойти.

— Я бы предпочел, чтоб твоя бабка вместо меня отправилась на болото, — проворчал Финн, и на том обсуждение закончилось.

На следующее утро мы определились с составом участников. Было решено, что Сигурд возьмет с собой десяток своих дружинников в полном боевом облачении, а также двух проводников — Морута и Абрахама. Наше Обетное Братство выставило троих — Финна, Квасира, ну и меня, ярла Орма, конечно. Иона Асанес тоже хотел пойти, но мы справедливо рассудили, что, поскольку воин из него неважнецкий (по его собственному признанию), то и на болоте ему делать нечего.

— Но ведь Олав-то идет! — обиделся Иона.

— Олав идет, потому что так решил его дядя, — ответил я. — И здесь нашего мнения не спрашивали.

С этим доводом Асанес вынужден был согласиться, хотя настроение его не улучшилось. Тем более что маленький поганец Воронья Кость тут же начал поддразнивать его, утверждая, будто Иона рвется на болото, дабы заслужить личную благодарность князя Владимира. Юный грек покраснел до ушей и поспешил ретироваться.

К большому неудовольствию Финна, ехать нам предстояло на лошадях. Он ненавидел ездить верхом, и тут уж ничего нельзя было поделать. Я мог сколько угодно улыбаться ему с высоты седла и демонстрировать все удобства данного способа передвижения. Финн все равно хмурился и с сомнением поглядывал на свою лошадку.

Торгунна вышла проводить Квасира.

— Береги себя, — сказала она, поплотнее запахивая на нем плащ. — Здесь в сумке лежат лепешки, сыр и остатки мяса. Ах да, и бурдюк с элем я тебе заготовила. Вы, скорее всего, не успеете вернуться до темноты. Так что смотри, укутывайся ночью потеплее. И вообще, будь осторожен…

— Уймись, женщина, — отмахнулся Квасир. — Не поднимай шум из-за пустяков.

Легче было сказать, чем сделать. Мы все изрядно нервничали, хоть и старались не показывать виду. Финн наконец-то взгромоздился на лошадь и теперь сидел чернее тучи. Было видно, что ему страсть как хочется с кем-нибудь поругаться. А может, и подраться. Он бросил хмурый взгляд на Олава и злобно проворчал: