Страшный Тегеран - Мортеза Каземи

— Да, — сказал Ф... эс-сальтанэ, — вчера должен был состояться агд моей дочери, но, к сожалению, с ней случился припадок, и доктор сказал, что придется агд на некоторое время отложить.

Али-Реза-хан сказал:

— Цель нашего прихода, ага, поговорить с вами об одном человеке, который предъявил брату нелепое требование. Это имеет некоторое отношение и к вам.

Ф... эс-сальтанэ выразил готовность слушать.

Тогда заговорил Али-Эшреф-хан.

— Да... Видите ли. Дня три тому назад пришел ко мне один человек и начал меня расспрашивать: что вы делаете, чем занимаетесь, какой пост занимали в Исфагане, что делали раньше? Человека этого я не знаю, поэтому спрашиваю его, что, собственно, он имеет в виду. А он вдруг без всякого стыда, точно речь шла о каком-нибудь справедливом деле, наплел на меня всяких обвинений и говорит: «Я тебя опозорю, осрамлю».

— Как это так? — спросил Ф... эс-сальтанэ, — да что он, сумасшедший, что ли? Наверное, так.

— Да, должно быть, сумасшедший, — сказал Али-Эшреф-хан. — Ну, я хотел позвать лакея и приказать выгнать его из дому, но обвинения его были так смехотворны и, кроме того, он вел себя так нахально, что я воздержался. Думаю, сначала узнаю, в чем дело? А он все говорит и говорит и без малейшего стыда называет меня по-всякому. Наконец, говорит, что, если я хочу избавиться от позора, я должен принять его условия. Я спрашиваю, что должен сделать, а сам про себя смеюсь, конечно. Он и говорит: «Вы должны заставить вашего брата, Али-Реза-хана, прекратить следствие об одном несчастном и ни в чем неповинном молодом человеке и объявить его свободным». Я говорю себе: «Нет, этот человек совершенно безумен». Но, так как он все-таки тихий помешанный, то, думаю, расспрошу еще. И спрашиваю: «Хорошо, а если я этого не сделаю, ты что сделаешь?» А он как закричит: «Я, — говорит, — по всему городу объявлю о твоей подлости. Я, — говорит, — жестоко тебе отомщу».

Господин Ф... эс-сальтанэ спросил:

— И вы всю эту ругань выслушали и ничего не сказали?

— Да нет, мне ведь важно было узнать его цель, узнать, кого он намерен освободить. Я ему говорю: «Ты что же воображаешь, что ты не в Тегеране, а где-нибудь в Париже или в Лондоне, что так разговорился о неблагородстве и подлости. На основании каких это документов ты все эти обвинения докажешь?» Когда я это сказал, вижу, он смеется; тут я уже совершенно убедился, что он сумасшедший. Достал он из кармана какое-то письмо, прочел. «Вот, — говорит, — вашей рукой написано. И на основании этого письма вы будете осуждены!» А мне, понимаете, нужно узнать его цель. Поэтому я притворился, что испугался, и говорю: «Хорошо, вы правы, скажите, что я должен сделать?» Он сейчас же сказал: «Скажите вашему брату, чтобы он освободил некоего Джавада, приговоренного к шести месяцам тюрьмы и к ста плетям!» Услышав имя «Джавад», Ф... эс-сальтанэ воскликнул:

— Это Ферох. И, конечно, он сумасшедший!

Сиавуш-Мирза, который до этого времени молчал и слушал, стараясь что-нибудь понять, вдруг сдавленным голосом сказал:

— Разрешите мне также сказать... об этом человеке.

— Пожалуйста, пожалуйста, дорогой зять. Значит, и вы тоже что-нибудь знаете об этом сумасшедшем?

Сиавуш дрожащим и запинающимся голосом рассказал следующее:

— Я с этим человеком познакомился с неделю тому назад через одного из друзей, и мы как-то вечером ели с ним в одном из кафе мороженое. Между прочим, я ему рассказывал о той великой чести и милости, которой вы собираетесь осчастливить вашего покорного слугу, а он внимательно слушал. Через полчаса мы встали и разошлись по домам. Наутро, только что я успел выйти из ванны, говорят: «Принесли какое-то письмо». Удивился я: «Что это за письмо?» Распечатал, прочел и представьте себе, что я увидел. Этот самый человек предлагает мне...

Тут Сиавуш вытащил из кармана письмо Фероха и подал Ф... эс-сальтанэ.

Ф... эс-сальтанэ прочел письмо и рассмеялся. Потом он передал письмо Али-Реза-хану. Тот прочел и передал Али-Эшреф-хану.

Все смеялись.

Али-Реза спросил:

— И что же вы ответили этому сумасшедшему?

— Да только ответил, что вы, мол, сумасшедший.

Этот ответ Сиавуша вызвал у всех «браво». Все единодушно решили признать Фероха сумасшедшим. Если бы при этом присутствовал Ферох, он и вправду сошел бы с ума.

Глава тридцать седьмая

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

Когда Шекуфэ сказала Фероху, что Мэин тяжело больна, он страшно встревожился и потребовал подробных сведений. Узнав затем о припадке Мэин во время агда, он не мог уже больше оставаться у Шекуфэ. Простился и вышел.

Шекуфэ сказала ему, между прочим, что Мелек-Тадж-ханум иногда уезжает в город из Шимрана. И у Фероха появилась новая мысль. Ведь он уже три месяца не видел Мэин, — с той ночи, в Эвине. Ферох решил, что завтра или послезавтра, когда он удостоверится, что Джавада выпустили, он отправится в Шимран, поселится в Джафарабаде, выждет, когда Мелек-Тадж-ханум выедет в город и, так или иначе, добьется свидания с Мэин.

Он пошел домой.

Все было спокойно. Только, когда он проходил через перекресток Гасанабад, он увидел каких-то странных людей в изодранной одежде, которые парами шли по направлению от Казвинских Ворот к площади Тупханэ. Их окружали несколько жандармов, а сбоку медленно ехал верхом офицер.

Ферох спросил кого-то из прохожих:

— Кто они такие? В чем дело?

Прохожий ответил:

— Разве, ага, вы не читали в газетах? Это партия пленных с севера. Их отправляют в Келат.

Фероху было глубоко жаль этих людей. При виде их грязных рубищ у него щемило сердце. Он спрашивал себя: «Кто виноват в их несчастьях? И почему схвачены только они, в то время как истинные виновники остаются в безопасности?»

Он медленно отправился домой. Дома он застал няньку в величайшей тревоге. При виде его она вскрикнула от радости:

— Слава богу, ага, вы пришли! Вы не знаете, как я о вас беспокоилась. Не знаю почему, мне все казалось, что с вами случилось какое-то несчастье.

Ферох, смеясь, успокоил ее:

— Пустое воображение. Ничего со мной не случилось!

Проснувшись утром, Ферох сидел у себя дома и думал о предстоящей поездке в Шимран и свидании с Мэин, когда вдруг сильно застучали в калитку. Во двор быстро вошел Ага-Шейх-Мохаммед-Керим. Наблюдая за ним из окна, Ферох понял, что он явился за остальными ста туманами.

Через минуту Шейх-Мохаммед-Керим, не спрашивая разрешения войти, вбежал в комнату и, поздоровавшись и наскоро осведомившись о здоровье, сказал:

— Слава богу, ага, тот человек освобожден из рук этих безбожников.

— Как! — воскликнул Ферох. — Я его еще не видел.

— Вчера, приблизительно перед закатом солнца я сам отнес письмо в назмие. Раис был в учреждении. Как только он ознакомился с письмом, он сильно встревожился. Говорит: «Почему мне до сих пор не сказали, что этот арестованный связан с хезрет-э-ага?» Позвал начальника тюрьмы. Напустился на него. Начальник тюрьмы говорит: «Да ведь это тот самый арестованный, насчет которого господин Ф... эс-сальтанэ вам специально записку прислали, чтобы его наказать». Раис отвечает: «Что такое записка господина Ф... эс-сальтанэ в сравнении с повелением хезрет-э-ага. Сейчас же выпустите его». Но так как Джавад после плетей был совсем болен, то вчера взять его не удалось. Но как только он узнал, что освобожден, сейчас же заявил, что на другой день он во что бы то ни стало выйдет. Сегодня рано утром я снова пошел в назмие, зашел к нему в больницу и сообщил, что хезрет-э-ага, узнав через вас, что с ним случилось, принял меры к его освобождению. А через четверть часа я отвез его домой. Раис от страха даже дрожки велел нанять, совсем больного отвез.

Ферох спросил:

— Значит, я могу быть спокоен? Джавад на свободе?

— Да.

Шейх-Мохаммед-Керим хотел поклясться, но Ферох остановил его и быстро выложил перед ним остальные сто туманов.

Взяв деньги, Ага-Шейх-Мохаммед-Керим простился и ушел.

Ферох по лицу его видел, что шейх не лжет и что Джавад действительно спасен. Он чувствовал себя немного спокойнее. «Джавад спасен, обручение Мэин расстроилось, — говорил он себе, — сам бог оказывает мне помощь».

Через час Ферох вышел из дому и тихо пошел в южную часть города. Он шел чуть не целый час, миновал центральные улицы, Хиабан Насерие, базар у городского рва, большой базар и, пройдя еще двадцать-тридцать разных улиц и переулков, добрался, наконец, до калитки дома Джавада, которую тот когда-то ему показал.

В эти три месяца Ферох не оставлял семьи Джавада и каждый месяц через Баба-Гейдара посылал его матери жалование Джавада.

Открыла жена брата Джавада.

— Скажите Джаваду, что Ферох пришел его повидать,— сказал Ферох.

Женщина ушла и затем, вернувшись, пригласила его войти.

Войдя, Ферох увидел маленький дворик, на северной стороне которого стоял дом с надстройкой в виде мезонина над крышей. В этом-то мезонине в двух комнатках и жили Джавад с матерью. Воздух внутри двора был плохой. Вода в хоузе, которая доходила только до половины, зацвела зеленью, на ней плавали мыльные пятна и еще какая-то грязь.