Каждому по заслугам - Людмила Мартова

из пакетов с чипсами, там же несколько пустых чашек, полупустая бутылка с тоником и яблочные огрызки.

Толик не был чистюлей, это Нюся знала, но подобный бардак ее угнетал. Посредине мусора лежала книжка, точнее, какое-то научное пособие с солдатом в камуфляже на обложке, рядом стояла подставка под ручки и карандаши, а в ней, Нюся глазам своим не поверила, флешка в виде строительного мастерка на цепочке из металлических шариков.

* * *

Совершенно неожиданно для себя Настя ехала в гости к семье Ивана Дубинина. Жена третьей жертвы неуловимого маньяка сама нашла ее через адвокатскую контору и пригласила приехать.

– Вы были первой, кто предположил, что Ваню убили не случайно, – сказала она. – Там, на кладбище. И хотя мы все рассказали полиции, как вы и велели, нам кажется, что они не спешат во всем разобраться. Вы знаете, снова приехал Никита, старший брат Вани. Ему необходимо с вами встретиться. Он сказал, что вы были у его друга Вани Гольцова, и теперь он тоже хочет с вами поговорить.

Разумеется, Настя согласилась. Ее собственное расследование после поездки в Новосибирск немного забуксовало, а разрозненные факты в голове смешались в такую кашу, что разложить их по полкам казалось совершенно невозможным.

Сначала она хотела предупредить о своем визите к Дубининым Зимина, но, подумав, не стала. Вряд ли ей что-то угрожало прямо в их квартире, поэтому сначала она решила раздобыть новую информацию, а уже потом решать, что с ней делать.

Никита Дубинин оказался высоким, крепким, подтянутым мужиком с отличной военной выправкой. Короткий седой ежик на голове, открытый прямой взгляд, крепкое рукопожатие… Он располагал к себе, но Настя знала, что первое впечатление может быть весьма обманчивым.

В конце концов, именно этот человек двадцать с лишним лет назад участвовал в налете на картинную галерею, и пусть даже он считал, что это нападение «понарошку», сути это не меняло. Насте было очень любопытно узнать, как военный, офицер, человек, живущий по уставу, вообще умудрился оказаться втянутым в подобную авантюру, и она не сомневалась, что в ходе знакомства сможет получить ответ на этот вопрос.

– Здравствуйте, Никита, – сказала она, протягивая руку для знакомства. – Я – адвокат Анастасия Пальникова. Мне сказали, что вы хотите со мной поговорить.

– Да. Мой друг Иван рассказал мне, что вы все знаете. При этом вы произвели на него крайне благоприятное впечатление, и мне бы хотелось обсудить все с вами, а не с полицией. Думаю, что вы понимаете почему.

– С ограбления картинной галереи минуло почти четверть века, – улыбнулась Настя. – Все сроки давности уже прошли, да и уголовного дела никакого возбуждено не было. Алексей Гольцов скрыл ваше с его сыном преступление, так что вам нечего опасаться.

– Вы знаете, чем больше я об этом думаю, тем больше удивляюсь, что вообще мог на это согласиться. Конечно, это было полным безумием: стащить из галереи ценную картину. То обстоятельство, что нами двигала вовсе не жажда наживы, мало меня оправдывает. Но я был уверен, что это полотно много лет назад благополучно вернулось в музей, а уж того, что мой поступок спустя годы приведет к гибели моего младшего брата, я и представить не мог.

– То есть вы считаете, что эти события взаимосвязаны?

– Я в этом убежден. Видите ли, Анастасия, по всей вероятности, это я послужил тем спусковым механизмом, который запустил всю эту цепочку несчастий. Дело в том, что это я рассказал Ивану про тот наш давний дурацкий поступок.

– Вы? Но когда? И зачем? После стольких лет молчания…

– Случайно…

Он попросил разрешения закурить, и, хотя Настя терпеть не могла сигаретного дыма, она согласилась потерпеть, такая неприкрытая боль была написана на лице собеседника. Иногда сигарета значит гораздо больше, чем просто сигарета, и сейчас Никита Дубинин держался за нее практически как за соломинку. Настя понимала – он считает себя виноватым в смерти брата.

Закурив и выпустив первый клуб дыма, Дубинин начал рассказывать.

В конце июня он приехал в родной город, чтобы проведать мать и брата, а заодно помочь на даче. В один из вечеров вся семья собралась там, чтобы пожарить шашлыки. Разумеется, к мясу была открыта и бутылка водки, а потом и вторая.

То ли от излишнего алкоголя, то ли по еще какой неведомой причине, но Никиту вдруг потянуло на откровенность. Вообще-то речь зашла о подростковом кризисе, который семья брата проходила с пятнадцатилетним старшим сыном. Парень творил несусветную дичь, родители не могли с ним справиться, и Иван Дубинин сказал что-то в духе «скорее бы восемнадцать лет, вся эта дурь сама пройдет».

В ответ на это Никита почему-то и рассказал историю про то, что иногда дурь проявляется и в двадцать восемь лет, когда ради солидарности с другом вдруг отправляешься грабить музеи. Иван к рассказу старшего брата отнесся со всей серьезностью, задавал уточняющие вопросы, в частности, о том, куда именно они спрятали картину.

Никита рассказал и о том, как на почве этого похищения отношения его друга с отцом совсем расстроились. Он правда был уверен, что перед отъездом в Новосибирск Гольцов-младший вернул картину в музей. Но Иван Дубинин, немного подумав, засомневался.

Украденная двадцать с лишним лет назад старшим братом картина Левитана стала его наваждением, идеей фикс. Иван Дубинин решил проверить, а не лежит ли она по-прежнему в том самом месте, в которое ее определили горе-грабители. Однако не будешь же привлекать к себе внимание, средь бела дня расколупывая кирпичную кладку.

– Я думаю, что Ванька отправился к дяде Леше, то есть Алексею Аркадьевичу Гольцову, чтобы обсудить с ним судьбу картины.

– Думаете или знаете наверняка? – уточнила Настя.

– Знать я не могу. Я понятия не имел, что они начали общаться. Но это объясняет, о каких деньгах говорил Ванька перед смертью. Он вполне мог сговориться с дядей Лешей, что вернет картину. За деньги.

– А зачем Гольцову Левитан? – задумчиво спросила Настя. – В отличие от Репина и Филонова в его тайнике акварель числится в розыске. Продать ее на черном рынке, разумеется, можно, но за гораздо более скромную цену. И вернуть ее в галерею он бы тоже не смог. Не объяснить бы было, откуда она взялась.

– Но можно было бы сделать так, чтобы кладка рассыпалась и картину нашли якобы случайно. При таком раскладе она бы вернулась в музей, а связь с этим Гольцова или нас с его сыном было бы вообще не доказать. Считалось же, что ее украл совсем другой человек. Понимаете, а что, если Ванька не